Я знаю, как ты дышишь - Костина Наталья (полные книги .TXT) 📗
— От которой вторую половину оторвали и в туалете на гвоздик повесили! — отрезала рыжая постовая. — Без названия!
— Зато ты узнаешь финал, — пообещал он.
— Ага, — кивнула она. — Финал будет просто феерический!
— Феерия, — смеясь, говорила Женька. — Цирк бесплатный!
— Платный, — поправляла ее сестра. — Платный цирк на воде. Бесплатный — это сыр в мышеловке.
Женька снова смеялась. Ах, какой у нее был смех! Кто говорил, что сестрички были совершенно одинаковыми? Да их по одному смеху можно было различить — у Жанки так смеяться никогда не получалось. Женька смеялась беззаботно. Ни о чем не думая. Жанна вот всегда думала — в отличие от своей безмозглой сестрицы, которая жила какими-то эфемерными эмоциями! А Жанна думала! Просчитывала варианты. Искала свою выгоду. Женька, простушка-пастушка, все бы делала ради одного удовольствия — своего или чужого. Толку от удовольствий, когда они не приносят дивидендов? Поэтому Жанкин цирк был всегда платный, причем ключевое слово здесь было «всегда».
Они приходили в гидропарк, на пляж, как только вода прогревалась и на берегах появлялись шумные компании. Выбирала Жанка — и неизменно безошибочно. Подходила к компании подростков, среди которых всегда находилось два-три качка-позёра, раз за разом картинно бросающихся в воду, подныривающих под самое дно, а потом пробкой выскакивающих метров за семь-восемь, иногда и десять — впечатляет! Сидела, наблюдала, потихоньку втягивалась в разговор. А затем заявляла, что одним нырком может переплыть на другой берег. Конечно же, ей не верили. Начинали вышучивать. Она злилась — то ли напоказ, то ли даже по-настоящему… входила в роль, как хорошая актриса, которую иначе не почувствует публика. «Все нужно делать по-настоящему, иначе это — плохое кино», — любила повторять она. Да, у нее кино всегда получалось высший класс. Когда неизвестно откуда взявшуюся красивую и самоуверенную девчонку начинали высмеивать уже подружки качков, Жанна понимала, что зал дозрел. Она вставала, небрежно проводила по загорелым, длинным и стройным ногам, отряхивая с них песок, и говорила, что готова доказать.
— Спорим на полтинник? — щурилась она, доставая из кармашка джинсов довольно крупную по тем временам купюру. — Ну что? Обосрались?
— У меня полтинника нет… — обычно не выдерживал кто-то. — Спорю на двадцатку!
— Двадцатка против полтинника? — уничижительно улыбалась она. — Хороший спор!
— Я добавлю. — Кто-нибудь клал на двадцатку сверху.
Потом добавлялось еще и еще. Пока не получалась симпатичная денежная горка. Иногда даже очень симпатичная. Потому что риска у принявших странное пари не было никакого — одним нырком преодолеть расстояние в сорок-пятьдесят метров, пусть и в самом узком месте, не удавалось еще никому, даже здоровенным дядькам с косой саженью в плечах и легкими, словно кузнечные мехи.
— Хорошо! — говорила Жанка, щелкнув пальцами и будто примериваясь к расстоянию между берегами, в то время как подружки споривших уже прикидывали, какое мороженое выберут с халявного выигрыша. — Дайте мне три минуты, и… поехали!
Она садилась у самого берега, сосредоточивалась и глубоко, напоказ вдыхала и выдыхала. Цирк на воде начинался. Жанна отходила подальше, разбегалась и красивой дугой, почти без брызг уходила под воду. Ныряла она и вправду суперски — но фокус состоял не в этом. Главное — чтобы рядом были камыши, или поворот берега, или, на худой конец, какая-нибудь шумная и большая компания, чтобы перекрывать обзор. Потому что плыла она, разумеется, не на другой берег, а к выбранному укрытию, где и выбиралась на сушу без лишнего шума, не привлекая ничьего внимания. На руку феерии, или иллюзиону, работало и то, что по сторонам обычно никто из спорщиков не глазел — все они напряженно всматривались в место, где предположительно должна была показаться голова бесшабашной девчонки. Потом компания начинала волноваться: да где ж она, та, что так опрометчиво оставила на песке свои шмотки и деньги?! Где, в конце концов, эта сумасшедшая девка, утонула, что ли?!
Хронометраж был выверен до секунды: появись она раньше, чем средний пловец переплывает эти взбаламученные, бурые воды, кишащие желающими вкусить незамысловатого отдыха горожанами, они бы непременно догадались. Женька появлялась у самой кромки противоположного берега уже тогда, когда все без исключения вскакивали и начинали суетиться, размахивать руками, ахать, шаря глазами по сторонам и ища спасателей.
Она выныривала, когда накал доходил уже до предела, и, словно с трудом, со всхлипом втягивала в себя воздух. Особо стараться ей не приходилось: плавала и ныряла Женька куда хуже сестры и надолго задерживать воздух не умела. Жанка — та свободно держалась минуту, полторы и даже дольше, а Женька обычно сдавалась после сорока томительных секунд — больше не могла. Появлялась она из воды, весьма натурально пуча глаза, хватая кислород, и стояла так, качаясь от напряжения, — впрямь пловчиха-рекордсменка, необъяснимый феномен природы. Затем оборачивалась, находила нужную компанию глазами и махала всем рукой.
Обычно к ней на другой берег отправлялась все та же пара-тройка лидеров: теперь уже вежливо-притихших, озадаченных и впечатленных. Садились рядом, но не впритык, уважительно поглядывая на выжимающую воду с длинных черных волос незнакомку. Водную нимфу, не иначе… или эту, может, ну, которые в телике под музыку ныряют практически одинаковым десятком и там, под водой или даже на дне бассейна, выстраивают руками-ногами всякую фигню… Синхронное плавание, вот!
— Ну что, поплыли? — отдышавшись, спрашивала она: та, которая уже была Женькой, — но кто бы их различил, во всяком случае, не эти!
Выигравшая уже не спеша, безо всякого позерства входила в воду, так же не спеша, с достоинством плыла, выбиралась на берег под восторженное улюлюканье — и даже иногда под аплодисменты, — но не обращала на это особого внимания. На вопросы, сыплющиеся градом, обычно отвечала сухо, вежливо, неинформативно и односложно. Имени своего не называла никогда. Вытиралась, натягивала штаны прямо на мокрый купальник — всегда цельный, без веревочек и финтифлюшек, потому что однажды Жанка зацепилась такой штукой на труселях за коварную корягу у камышей и действительно едва не потонула, невольно поставив персональный рекорд пребывания под водой. Кроме того, такой купальник точно намекал на некий профессионализм… то же синхронное плавание, например.
Деньги небрежно сгребались и запихивались в карман. Цирк был завершен, и больше им тут делать было нечего. Черепаха уже обогнала зайца. А девчонки проспоривших клоунов могли забыть о мороженом, пиве или сигаретах, но были рады тому, что незнакомка отчаливала, — слишком серьезной соперницей она теперь была.
Такие представления они устраивали не больше двух раз в неделю и непременно меняли места — боялись примелькаться. Если бы пляжный сезон не был столь ограниченным, они бы непременно попались, но такого не случилось ни разу. Жанна как вдохновитель и мозговой центр шоу пыталась разработать другие схемы быстрого обогащения, основанные на их феноменальном сходстве, но дура Женька неизменно протестовала. Говорила, что карманные деньги можно заработать честно… будто был какой-то особый криминал в том, чтобы раскрутить на сотню-другую заносчивых лохов с их подружками-лохушками с пляжа! Женька же охотнее подряжалась раздавать листовки у метро, париться в самую жару внутри поролонового зайца в парке — словом, не умела поймать кайф, словить адреналин, достичь высшей точки некоего наслаждения… Скучная она была и слишком правильная, эта Женька!
Отчего же теперь она так часто ее вспоминает — ту, прежнюю, худую, загорелую до черноты, чуть более застенчивую, чем сестра, и гораздо более ранимую?
Зачем ворошить прошлое, которого уже нет?
Какой в этом прок?
Она все равно ничего не вернет!
Потому что все это давным-давно пропало.
