Серый кардинал - Френсис Дик (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

— Мне не нравятся политики.

— Я не умею ездить верхом и выигрывать скачки. Если от тебя откажется уполномоченный партии (УП), то это конец политической карьеры, — объяснял отец. — Быть избранным — первый гигантский шаг, второй — завоевать одобрение УП.

Когда вновь избранный депутат от Хупуэстерна был вскоре назначен заместителем министра торговли и промышленности, это, несомненно, дня всех структур правительства прозвучало как сигнал, что над горизонтом поднялась яркая, быстро движущаяся комета.

Я ходил слушать его первую речь, незаметно устроившись на галерее. Он говорил об электрических лампах, весь парламент хохотал, и на рынке ценных бумаг поднялись акции предпринимателей Хупуэстерна.

Я встретился с ним за обедом после речи. Он был в очень приподнятом настроении, как всегда после публичного спектакля.

— Полагаю, ты больше не ездил в Хупуэстерн? — спросил он.

— Нет.

— А я, конечно, был там. У Леонарда Китченса неприятности.

— У кого?

— У Леонарда...

— Ах, да. Да, неуравновешенные усы. Какие неприятности?

— У полиции теперь есть ружье, из которого, может быть, кто-то стрелял в нас в тот вечер.

— У полиции? — удивился я, когда он замолчал. — Ты имеешь в виду полицейского Джо, чья мать водит школьный автобус?

— Джо, чья мать водит школьный автобус, на самом деле детектив сержант Джо Дюк. Да, он теперь получил из «Спящего дракона» очень сильно заржавевшее ружье 22-го калибра. Кажется, дело было так. Когда деревья сбросили листья, водосточные желоба на крыше отеля засорились, как бывало каждый год. И потоки дождевой воды вместо того, чтобы бежать по трубам, стали литься во все стороны. Послали человека залезть по лестнице на крышу и убрать листья. И он обнаружил, что закупорили желоба не только листья, а и ружье 22-го калибра.

— Но какое это имеет отношение к Леонарду Китченсу?

Отец поперчил свой бифштекс.

— Леонард Китченс садовод, который украшал отель гирляндами корзин с геранью.

— Но... — запротестовал я.

— Кроме того, в кладовке для щеток и тряпок на том этаже, где спальни, он держал что-то вроде тележки с инвентарем для ухода за цветами. Садовые ножницы, лейку с длинным носиком, удобрения. 1 Полиция думает, что он мог спрятать ружье на тележке. Если встать на стул у окна коридора, где спальни, то можно дотянуться до желоба и поло жить туда ружье.

Сморщив лоб, я уставился в тарелку.

— Ты же знаешь, какие бывают люди, — продолжал отец. — Кто-то говорит: «Предполагаю, что Леонард Китченс мог положить ружье в желоб. Он всегда крутится в отеле, входит, выходит». Следующий опускает «предполагаю» и пересказывает остальное, как установленный факт.

— А что говорит сам Леонард Китченс?

— О, конечно, он говорит, что это не его ружье и он не засовывал его в желоб. И он говорит, что никто не может доказать, будто он это сделал.

— Виновные всегда так говорят, — заметил я.

— Да. Но он прав, никто не может доказать, что у него вообще было ружье. И никто не может доказать, что он когда-нибудь имел дело с оружием.

— А что говорит миссис Китченс?

— Жена Леонарда только вредит ему. Она ходит из дома в дом и жалуется, что муж был так одурманен Ориндой Нэгл, что мог пойти на что угодно.

Включая и выстрел мне в спину, чтобы убрать соперника с пути Оринды. Джо Дюк спросил у нее, видела ли она когда-нибудь у мужа ружье, которое было бы его собственным. И вместо того, чтобы ответить «нет», как сделала бы любая разумная женщина, она заявила, что под навесом в саду полно всякого барахла и там может лежать что угодно.

— А у Джо была возможность обыскать это место? Я имею в виду, проверим ли он, нет ли у Леонарда запаса пуль.

— Джо не может получить ордер на обыск, потому что нет реальных оснований для подозрения. И к тому же, думаю, ты знаешь, как легко купить такие специальные пули. И еще легче выбросить их. Нет способа доказать, что это именно то ружье, которое использовалось стрелявшим. Даже если удастся снять ржавчину, то нет пули, которая подходит к этому ружью. Та, которую мы в конце концов увидели, потерялась во время пожара. А в отеле никто так и не нашел гильзу.

Отец снова занялся бифштексом. Потом, положив нож и вилку, он продолжил:

— Я отвез «рейнджровер» в мастерскую Бэзила Рудда и попросил разобрать мотор, чтобы проверить систему маслоснабжения. В картере не было ничего, кроме масла. Со стороны такого механика, как Терри, это было совершенно непрофессионально. Я имею в виду, что он вставил заменитель пробки в картер. Но Бэзил Рудд не услышал от меня и слова против механика. И полагаю, что вреда он не принес.

— А мог бы и принести, — протянул я, на минуту задумался, потом спросил:

— Надеюсь, Леонарда Китченса не обвиняют в том, что у него имеются свечи?

— Если хочешь, смейся, но в лавке его садового центра торгуют пластмассовыми гномами и свечами, которые там украшают бантиками, ленточками и всякой такой чепухой.

— Свечи можно купить везде, — заключил я. — Как насчет пожара? Там тоже присутствовал Леонард Китченс?

— Он там был, — напомнил отец. А мне пришли на ум слова миссис Китченс, что ее Леонард любит хороший пожар.

— Пожарные выяснили причину возгорания?

Отец покачал головой.

— Они не сделали этого вовремя. Теперь некоторые из них неофициально говорят, что пожар мог начаться, если бы кто-то зажег в лавке свечи. Леонард Китченс яростно отрицает, что имел к этому какое-то отношение.

— А как ты сам думаешь?

Отец отпил немного вина. Он пытался приохотить меня к бургундскому, но, к его негодованию, мне диетическая кола все еще нравилась больше.

— По-моему, Леонард Китченс настолько прямолинеен, что способен почти на все. Проще всего думать о нем как о глупом осле с невероятно непропорциональными усами. Но люди, одержимые навязчивой идеей, вносят в мир реальное зло. И если у него все еще есть на меня зуб, то я хочу, чтобы он был там, где я могу его видеть.

Я попробовал вино. Оно мне и правда не нравилось.

— Сейчас ему нет смысла устраивать тебе несчастные случаи. Ведь ты уже избран.

— С людьми, подобными Китченсу, — вздохнул отец, — нельзя быть уверенным, что здравый смысл возьмет верх.

Ту ночь я провел в его квартире у пристани Кэнэри на Темзе. Большие окна выходили на широкую реку, где когда-то смотрели в небо стрелы кранов и деловито сновали пароходы. Отец не помнил, что тут когда-то были доки. Они у него ассоциировались только с политикой. «Очень давний рычаг в политической тактике», — сказал он [8]. Прежний офис-квартира (где он из дома руководил своей фирмой, дающей консультации по вложениям капитала) находился в двух милях от Уайтхолла. И отец каждый день совершал прогулку по набережной к новому офису. Это укрепляло ноги и явно поддерживало в форме мускулатуру.

Он просто источал бодрость и энтузиазм. Хотя он мой отец, но и я ощущал его энергию, и меня ошеломляла его жизненная сила.

Кстати, я глубоко любил его. И, кстати, я чувствовал свою полную неспособность сравниться с ним по силе ума и целеустремленности. Понадобились годы, чтобы я понял — этого мне не дано.

На следующее утро после его первой речи я сел на Паддингтонском вокзале на ранний поезд в Эксетер и под стук колес переместился от отраженной славы к анонимности.

В Эксетере, один из восьми тысяч живущих там постоянно студентов, я проплыл через университетскую жизнь, не привлекая внимания. Я впитывал массу различных исчислений, линейную алгебру, страховое дело, теорию распределения и приближался к диплому бакалавра по математике и бухгалтерскому учету. И поскольку под руку подвернулись краткосрочные языковые курсы, я выучил французский. И мой словарь вырос от слов piste и ecurie (скаковая дорожка и конюшня) до закона и порядка.

Я старался как можно чаще ездить в конюшню Сталлуорти и не пропускать тренировки с Будущим Сары. А иногда по субботам участвовал на нем в скачках. После первого взлета гнедого в качестве новичка находить скачки, в которых возможна победа для сильного, но неэффектного скакуна, оказалось трудным. Но и просто участие радовало меня. Мы занимали четвертое, пятое, шестое место. Одно легкое падение и никаких упреков.