Белая леди - Макбейн Эд (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— Ты пьешь пиво, Джоанна?
— Да, мама.
— Ты дал ей пива?
— Да, я дал ей выпить пива. Сюзан… кот умер, Себастьян умер.
— Что?
— Он попал под машину, дорогая.
— Ох! — вскрикнула ее мать и прижала руку ко рту.
Теперь Джоанна думала о большом лице Себастьяна, и его зеленых ирландских глазах, о том, как он подкрадывался к ящерицам, словно это были динозавры, о том, как его уши подергивались, когда он лежал между двумя динамиками, положив голову на лапы, слушая современный джаз. Она вспоминала, как побежала однажды к отцу, чтобы рассказать, как они играют с Себастьяном: «Это так замечательно, папа! Я гоняюсь за ним вокруг софы, а он улыбается и улыбается…»
Она думала сейчас о коте Себастьяне, потому что не хотела думать об отце. Думала о том, как улыбался Себастьян. Думала о том, как ее отец любил разговаривать с ним, и как Себастьян улыбался, когда он щекотал коту мягкое, белое шерстистое брюшко. Да, он тоже был уверен, что Себастьян улыбался.
Сейчас она молилась: «Господи, не дай ему умереть, пожалуйста, дорогой Боженька, ну пожалуйста!»…
Около девяти часов вечера все трое встретились в кабинете Блума. Они пришли сюда, чтобы собрать все воедино, процедура, знакомая всем. Они должны были суммировать то, что узнали в отдельности, и тем самым выяснить, что узнал Мэттью.
Что он открыл? Какая частица информации привела к покушению на его жизнь? Или же, какая комбинация фактов ответственна за то, что подвела его к черте смерти? Где еще он был или мог быть перед тем, как в него стреляли?
Его календарь оборвался на вторнике, двадцать второго марта. Он был очень занят в тот день. В девять часов утра встреча с Эндрю Вардом, и другая встреча с Джоном Рафферти в полдень. Оттуда он направился в цирк…
Этого не было в его календаре, но Стедман сообщил об этой встрече Уоррену и Тутс, когда они разговаривали с ним вчера, а затем в среду он встречался сначала с Дженни Вард, а затем с капитаном Шульцем. Но звонил ли Мэттью кому-нибудь еще? Если да, то телефонная компания может и без судебного распоряжения изъявить согласие предоставить им перечень телефонных номеров тех людей, с которыми он разговаривал или из своего офиса, или из дома.
А между тем его деятельность после последнего телефонного звонка оставалась чистым листом. С кем еще он виделся или разговаривал между десятью часами утра в среду, двадцать третьего марта и пятнадцатью минутами одиннадцатого вечером в пятницу, двадцать пятого, когда кто-то выпустил две пули ему в плечо и в грудь?
Что еще он узнал, черт побери?
Открытие галереи было в самом разгаре, когда Мэттью пришел сюда немного позже девяти. Афиша гласила:
Длинная узкая комната была уставлена обычным для Калузы набором: вино, сыр, крекеры и заполнена состоявшимися и желающими состояться художниками, которые толпились у картин так, словно сам Пикассо почтил их честью своей персональной выставки. Дело в том, что художники подлинного значения редко показывали свои работы в Калузе. Максина Дженнингс была чудаковатой дамой лет шестидесяти с небольшим, которая рисовала только кошек.
Единственной кошкой, которую когда-либо любил Мэттью, был Себастьян.
Во всей Калузе был только один специализированный книжный магазин: там продавали «загадочные, научно-фантастические книги и комиксы». Мэттью заходил сюда незадолго до Рождества, надеясь найти там хороший роман «тайн» для Синтии Хаэллен, секретарши и доверенного лица фирмы. К великому ужасу, он обнаружил здесь целую секцию, посвященную сообразительным кошкам, которые раскрыли какие-либо тайны. Он бы проклял себя, если бы купил интеллигентной женщине роман о кошке-сыщике. Вместо этого он купил роман о разносчике писем, который раскрывал тайны в свободное от работы время. Когда он рассказал Блуму, что существует целая серия книг о кошках-детективах, пытающихся лишить полицию работы, Блум ответил, что обучит свою собаку пожирать их. Мэттью не знал, есть ли у Блума собака, но его чувства к кошкам были искренними.
Максина Дженнингс рисовала сообразительных кошек.
Следует отметить, что она и сама была чем-то похожа на кошку. Или, скорее, на одну из исполнительниц в мюзикле «Кошки», которые очень стараются быть похожими на кошек, но в конечном счете выглядят всего лишь как танцовщицы с кошачьими ушами и кошачьими усами. У Максины Дженнингс не было усов, а ее уши были скрыты массивной прической, которая придавала ей вид человека, пораженного молнией. Но она была длинной и гибкой, а ее зеленые глаза были густо подведены, чтобы выглядеть совсем кошачьими; одета она была в длинное серое платье с блестками, что соответствовало цвету ее волос. Она пользовалась губной помадой цвета пожарной машины и носила висячие красные гранатовые серьги. К тому же в правой руке она держала сигарету в красном мундштуке и выпускала клубы в уже и так накуренную комнату. Мэттью почувствовал себя словно на пожаре третьей категории.
Он был здесь, чтобы поговорить с Марией Торренс, потому что она была последним человеком, который видел свою мать живой.
Он нашел ее в лохматом рыжем парике, беседующей с группой молодых людей, старающихся заглянуть за ее белую шелковую блузку.
Мария заметила его, когда он пересекал комнату. Она сразу подошла к нему и шепнула настойчиво, едва переводя дыхание:
— Давайте уйдем из этого кошмарного места.
Они вышли из галереи на Дороти Вэй, где только что распахнул свои двери по-настоящему великолепный ресторан для гурманов. Никто из них еще не ужинал, поэтому они оба хотели бы попасть в «Ла Веччиаччиа», так называлось новое заведение. Но одеты они были слишком буднично для такого элегантного места.
Они выбрали заведение Марины Лу, расположенное у воды. Здесь можно было насладиться сандвичами или легкой закуской, что более всего подходило для жаркого и душного весеннего вечера. На Мэттью был бледно-голубой хлопковый пиджак, более темные легкие брюки и белая рубашка, раскрытая у ворота. На Марии были ярко-зеленая мини, соответствующие ей кожаные сандалии на высоком каблуке и дерзко расстегнутая белая шелковая блузка. Мэттью не забыл, что у нее не было волос под этими рыжими кудрями, каскадами падающими на ее плечи.
Они заказали выпить и сели, разглядывая движущиеся огоньки суденышек на воде, пересекающих Залив Калузы в мерцающей тьме. Одно из судов стало подавать сигналы другом. Здесь редко можно было видеть, чтобы один лодочник подавал сигналы другому. Возможно потому, что никто из них не знал азбуки Морзе.
Мария заказала мясо с французским соусом, с сыром и авокадо, а Мэттью, следящий за своим холестерином, морского окуня, жаренного на гриле.
— Итак, чем вы интересуетесь? — спросила она. — Когда вы позвонили, вы сказали…
— Да. На самом деле, две вещи… Во-первых, ограбление.
— Какое ограбление?
— Которое произошло за два дня до того, как ваша мать убила себя.
— Она была убита, — поправила его Мария.
— Через два дня после того, как ваш трейлер ограбили. Вам известно, что было украдено?
— Некоторые ее вещи, некоторые мои. Ничего очень уж ценного.
— На сколько, примерно, по вашему мнению?..
— Не имею представления.
— Хотя бы приблизительно.
— Я действительно не знаю. Моя мать дала перечень полиции и страховой компании. Мои жемчуга стоили пять или шесть тысяч долларов, сапфировое кольцо, которое она подарила мне на день рождения, стоило около восьми тысяч. Но я не знаю, сколько стоили ее драгоценности.
— А как насчет облигаций?
— Я не знаю.
— Как вы думаете, была какая-то связь?
— Вы имеете в виду между ее убийством и ограблением? Не представляю, какая?
— Расскажите мне снова о дне ее убийства, — сказал он и сразу осознал, что сейчас он полностью разделяет ее убеждение о том, что ее мать была убита. — Начиная с того, как вы проснулись в то утро.
