Кровавый удар - Льювеллин Сэм (книги хорошего качества txt) 📗

Я установил мачту. Надя забралась в лодку. Я оттолкнулся и поплыл в гавань.

Ветерок трепал парус шлюпки. Вода пузырилась под носом. Мы плыли на северо-запад, в направлении Фэрхема. Потом увернулись от шербурского парома, скользившего по серому Ла-Маншу. Я стал учить. Надю управлять парусным судном. У нее была легкая рука и хорошая память. Казалось, что она и думать забыла о Фицджеральде.

Когда мы вернулись на "Лисицу", гавань кишела парусами. Надя довольно аккуратно причалила к борту. Дин взял фалинь [13].

На палубе зазвонил телефон. Том Стиббард. Я напомнил ему о нашем знакомстве в Уэльсе.

— Я хотел попросить вас об услуге, — сказал я.

— Я у вас в долгу.

— Сугубо добровольно, — заметил я. — Я только что побывал в охранной фирме под названием "Противовес". Вы бы не могли дать ей характеристику?

— О, — сказал он. — Ну конечно. Почему бы и нет?

— Что они для вас сделали?

— Расследовали воровство. У нас есть завод в Дэгенхеме. Полмиллиона... то есть определенная сумма денег... исчезла. Мы вызвали "Противовес". Кражи прекратились.

— Как они этого добились?

— Я не спрашивал.

— А как вы на них вышли?

— Несколько месяцев назад у "Молодежной компании" была презентация в Лондоне. Они искали финансовую поддержку. У благотворительности есть привлекательная сторона, она помогает снизить налоги. Я там был в качестве уполномоченного по спонсорству.

— И?

— Я говорил там с одним господином об ответственности, о достижении целей, о честности в работе. Я упомянул наши неприятности в Дэгенхеме. Он рассказал мне про агентство под названием "Противовес". Оно построено на принципах свободы, ведет борьбу с продажностью и ратует за ответственность личности перед обществом. Он лично рекомендовал их.

Значит, таков облик "Противовеса" для широкой публики. Я подумал о его истинной сути, скрытой от посторонних глаз, о том, как он таится в темноте, сея насилие и смерть.

— А что за господин?

— Очень славный человек. Контр-адмирал Ричард Уилсон. Ваш президент.

— Спасибо, — сказал я. — Я вам очень благодарен.

Так вот оно, в красивой аккуратной обертке. Дикки нужна пленка. И Дикки посылает "Противовес" на поиски. Дикки вовсе не нужно было никого убивать. Об этом позаботилась фирма.

Начало смеркаться, ветер стих. Фендеры ялика тихонько бились о борт. Снаружи, на фарватере, набитая до отказа ржавая посудина гнала к берегу стаю волн-барашков. Она тащила за собой плоскодонку, как будто изъеденную проказой. Тарахтение ее мотора напоминало деловитый стук механического сердца.

— Что-то он близко подошел, а? — встревожился Дин.

Судно было примерно в половине кабельтова от нас. Корпус у него был укороченный. На люках не было крышек, палуба завалена каким-то мусором, похожим на металлические отходы. Справа и слева от руля горели красные и зеленые навигационные лампы. Я бесцельно наблюдал за ней, ожидая, что рулевой повернет в сторону отлива.

Но он не повернул. Он двигался прямо вперед.

Двигатель теперь стучал монотонно, как молот. Вдруг у меня во рту пересохло. Я вскочил, схватил стальной спасательный канат и завопил.

Вся Вселенная заполнилась грохотом двигателя. Моего голоса не было слышно.

— Фендеры! — заорал я Дину. Но Дина на палубе не было.

Я кинулся к люку, схватил фендеры. Головы людей в кабине рулевого были неподвижны, они смотрели прямо перед собой. Они ослеп ли, подумал я. Если бы они что-нибудь видели, они бы этого не делали. Их нос был в двадцати ярдах от нас. Я видел нарисованные белой краской марки груза, сверкающие на ржавой обшивке.

Плечи человека, стоявшего посредине, задвигались — он поворачивал штурвал. Нос начал разворачиваться. Надя что-то кричала, схватив меня за локоть. Казалось, она успокоилась.

Это потому, что она не понимала, что происходит.

Судно не автомобиль: оно не поворачивается вслед за носом. Чтобы судно сделало поворот, рулевой перемещает корму, а она уже тянет за собой нос, и весь корпус крутится вокруг точки примерно в двух третях своей длины позади кормы.

Я кинулся к ялику. Слишком поздно.

Борт мусорной посудины был в шести футах от "Лисицы" и быстро приближался. Расстояние уменьшилось с шести футов до четырех, потом до трех. Надя кричала. Молоты дизелей превратились в огромные металлические барабаны. Ржавый железный борт ударился о борт ялика, нежный, как бабочкино крыло. Ялик тут же деформировался, сплющенный между баржей и "Лисицей", как половинка горохового стручка.

Я кричал. Вдруг раздался громкий отвратительный треск. Ялик сложился пополам и исчез. А борт грузовой баржи, пятьсот тонн металла, безжалостно надвигался на семидесятипятилетний корпус "Лисицы".

Фендеры представляли собой большие воздушные мешки, сделанные из полиэтилена в пять дюймов толщиной. Тот, что был ближе всех ко мне, смялся. Я ощутил во рту горечь, хотя и надеялся, что фендер оттолкнет баржу.

Но этого не случилось.

Грузовое судно, стоявшее рядом с "Лисицей", было прочно вмуровано в бетонную набережную. Когда фендеры сплющатся, баржа раздавит "Лисицу" так же, как раздавила ялик.

Я уперся руками в борт баржи. Я толкал ее, как идиот, пытаясь отпихнуть пятьсот тонн, которые направлял на меня двигатель в незнамо сколько лошадиных сил.

Раздался оглушительный взрыв, потом еще один. Надя удивленно вскрикнула. Я знал, что это такое. Взрывались фендеры. Они выстреливали один за другим, как артиллерийская батарея.

Баржа имела глубокую осадку, палуба была на уровне моих глаз. Я взглянул на кабину рулевого и увидел в окошке лицо человека у штурвала, бледное в сумеречном свете.

Он смеялся.

Я вспомнил о мачте "Лисицы", возвышавшейся над всеми судами. Как маяк. Черт бы тебя побрал, "Лисица", подумал я. Надя изо всех сил что-то кричала. Она стояла у носа, крепко упираясь ногами в комингс [14].

— Пошел! — кричала она.

Она была права.

Впереди светились огни паромной переправы. Четыре огня виднелись справа от носа баржи. Потом зажегся еще один и еще. Я вопил, бессвязно бранясь. Начался отлив. Его волны набегали под нос баржи и относили ее от "Лисицы" к середине фарватера. Рулевой мог вернуть ее на место, только положив руль направо.

Черная полоска воды появилась между корпусами, потом превратилась в ленту, потом в дорожку. Ялик колыхался на ней, как дохлый тюлень. Я побежал к корме, навесил еще фендеров. Теперь баржа не сможет сильно ударить, потому что отлив относит ее прочь. Рулевой, оскалив зубы, крутил штурвал. Теперь они уйдут, думал я. Они ничего не смогут сделать.

Он повернул руль вправо, и вода вспенилась. Меня снова затошнило. Они возвращались.

Я нагнулся и вытащил из люка двухфутовую железяку, которой пользовался как рычагом для трюмной помпы. "Вы об этом пожалеете", — сказал тонкий голос человека в костюме из пестрой шерстяной ткани, стоявшего под картинами, изображающими сражения.

Баржа снова приблизилась вихляясь, как будто рулевой не вполне соображал, что делает. Я покрепче ухватил железный брус. Теперь ржавый корпус был на расстоянии фута, нос повернут к нам, он двигался медленно, но до жути целеустремленно.

Я поставил ногу на спасательный канат "Лисицы" и запрыгнул на борт мусорной баржи.

Палуба представляла собой узкий проход среди металлических болванок. Она накренилась, когда борт баржи соприкоснулся с бортом "Лисицы". Я услышал, как взорвался очередной фендер, как треснула подпорка, оторвавшаяся от палубы "Лисицы", и что-то громко, противно заскрипело. В ветровом стекле кабины плавали кровавые закатные облака. От грохота мотора у меня ныли зубы. Я занес руку с брусом и ударил в середину стекла.