Золотая месть - Гандольфи Саймон (лучшие книги .txt) 📗
Он прислушался к хлюпанью солдатских сапог по грязи. Они шли вдоль тропинки. На тропе слишком опасно. В джунглях расставлены ловушки. Единственный путь – по реке. До берега примерно две мили.
Он спустился на землю и прошел вдоль наклонившегося над рекой дерева. Сильное течение образовывало воронки, и, когда из кратера вулкана извергалась раскаленная лава, вода отливала багряным золотом. Было время отлива, и спад воды после наводнения создавал стремительное течение. Крокодилы скорее всего отлеживались в тихих изгибах реки и на отмелях, где-нибудь между корнями деревьев. Можно было бы попытаться поплыть, придерживаясь середины реки. Он завернул оружие, отобранное у морского пехотинца, в солдатскую курку и опустил в воду. Затем нырнул и поплыл по течению.
Вода пахла гнилой листвой и землей, и, подняв голову, Трент сплюнул. Повыше, на грязевой отмели горели глаза светляков. Трент плыл, сильно загребая руками, стараясь держаться в главном потоке. Течение вынесло его на середину реки. Он лежал, почти не двигаясь, и прислушивался к крикам солдат, которые прощупывали отмель палками.
Потревоженный шумом крокодил плюхнулся в воду, и Трент стал опасливо следить за его передвижением по пузырькам воздуха, которые он оставлял на поверхности. Вначале крокодил плыл за ним, затем повернул по течению к грязевой отмели. Река вынесла Трента на поворот, и он снова был вынужден грести руками, соблюдая осторожность из-за военных, которые вели поиск на берегу. Впереди за поворотом открылся последний прямой участок реки, и он увидел бледный просвет среди деревьев. Дальше, как полоса серебра в лунном свете, показалась песчаная коса.
Держа голову в воде, Трент осмотрелся и вдруг увидел черный треугольник плавника акулы, четко вырисовывавшийся на фоне серебряной полосы. И он с ужасом подумал, что не учел простой вещи: река уносила останки дохлых крокодилов, и это должно было привлечь на запах крови акул и барракуд. Он представил себе, как из его раны на бедре сочится кровь, и стал двигаться очень осторожно, отдаваясь на волю течения.
Слева забурлила вода – на поверхности появилась акула. Он увидел широко разинутую пасть и услышал чавканье – она пожирала дохлого крокодила. Трент представил себе, как острые зубы впиваются в его ногу, как хлещет кровь, приманивая других хищников, которые, конечно, уже собрались вокруг. Затем акула распарывает ему живот, причиняя невыносимую боль. Его охватила волна страха, и он почувствовал, как боль растекается по всему телу и перехватывает горло…
Но он оставался недвижим, наблюдая за плавниками акулы, скользившими по освещенной лунным светом поверхности воды, как паруса игрушечной яхты на пруду в Гайд-парке, где он играл в детстве. А на другом берегу пруда гувернер ждал, когда игрушечное судно причалит к цементной стенке. Трент старался удержать в воображении эту картину, старался думать о тех добрых старых временах, полных покоя, когда нечего было бояться. И постепенно боль стала проходить, мускулы живота расслабились, так что он уже мог дышать свободнее.
Течение огибало оконечность мыса. Через полчаса после отлива оно должно ослабеть, и это даст ему возможность вернуться из открытого моря. Когда течение внесло его на морской простор, он снова подумал о девушке в пещере. И о ее деде. И о солдатах, устроивших побоище. И о своих собственных грязных делах, совершенных для разведслужбы и для американцев. И снова вернулся мыслями к девушке. Он вспоминал, как впервые увидел ее распростертой на полу хижины и как она лежала, свернувшись комочком в пещере. Он думал, что ее стройное тело стало хрупким вместилищем для бесконечных страданий и ужаса. И поражался – как девушка не сломалась, – она, столь неискушенная в человеческой низости.
Под свежей побелкой на стене проступали бурые пятна, и Джей явственно видела следы предыдущих казней. Все члены ее семьи – шесть поколений родичей – стояли перед ней спинами к стене. Яркий солнечный свет падал на лица, так что их можно было легко узнать по портретам, дагерротипам и старым фотографиям. Джей слышала рассказы о родственниках от своих гонконгских бабушек и дедушек. Она собирала слухи и легенды: прочитала немало книг по истории Гонконга, якобы выдуманных романов, в действительности смело подбиравшихся к самым крепостным стенам, охранявшимся целыми легионами юристов, вооруженных законами о клевете и располагавших неограниченными денежными средствами.
Шарканье сапог возвестило о появлении солдат. Ей предстояло выбрать – кого из приговоренных к казни помиловать. Джей начала внимательно изучать их лица, но из-за гнетущей жары память ослабела, да и почему она должна утруждать себя?
Джей вдруг почувствовала невыносимую усталость и прилегла. Ее накрыла тень. Она поерзала лопатками по скользкой земле и, втянув руки, улыбнулась.
– Трент, – позвала она, вспомнив его имя, – позаботься об этом.
Она знала, что он где-то тут, поблизости. Раздался залп – это означало, что он выполнил приказ.
Джей представила себе, что все ее родственники лежат распростертые у подножия стены. Для того чтобы их увидеть, нужно было поднять голову. Но это оказалось непосильным для нее. Повернувшись на бок, она положила голову на сложенные руки, а няня тихонько покачивала ее, приговаривая, что теперь она в безопасности, что сегодня ее день рождения и нужно развернуть приготовленный ей хорошенький подарок.
Джей развязала завязанную бантиком красную ленту и развернула оберточную бумагу – внутри находился железный ящик. Она попыталась открыть его, но крышка была слишком тяжела. Тогда Джей снова позвала Трента и смотрела, как он, напрягая мускулы, поднимает тяжелую крышку.
В ящике лежал Вонг Фу. Она толкнула его, но он не двигался. Она толкнула сильнее. Няня сказала, что, наверное, батарейки старые, но Джей привыкла к тому, что ей в утешение говорят не правду. Игрушка сломалась – вот в чем истинная правда. Ее охватило горькое разочарование, и глаза наполнились слезами. Няня укачивала ее, держа в пухлых руках; от нее едко пахло аммиаком. Снаружи донесся глухой грохот и запахло горячей серой.
Глухой рокот вулкана, казалось, потряс море, и в небо полетели огромные комья расплавленной лавы. Трент пытался выплыть к песчаной косе, но слишком сильное течение пронесло его мимо. Пришлось дожидаться окончания отлива. Теперь он осторожно плыл к берегу.
Отлив унес в море запах дохлых крокодилов. Трент представил себе, как в узкий пролив устремляются новые отряды акул. Он плыл на восток, рассчитывая выйти на середине песчаной косы – подальше от пути хищников и поближе к тому месту, где он спрятал свое оборудование для подводного плавания.
Оно нужно ему, чтобы пересечь протоки, нужно позарез, потому что ничто теперь не могло заставить его снова плыть по поверхности.
На западе садилась луна, и утренняя заря слабо окрасила восточную часть горизонта. Над вершинами дюн вырисовывалась узкая полоса пальмовых деревьев. Там прятались люди Ортеги. Трент был уверен в этом так же, как был уверен в том, что без сна и пищи он долго не протянет.
Опасаясь, что солдаты заметят всплески, он перестал плыть и отдался на волю легкой волне, которая вынесла его на берег. Ноги коснулись песчаного дна, и он перевернулся на бок, изображая утопленника, которого выбросило на берег. На горизонте появилась полоска золота, и снова кашлянул вулкан. Трент почувствовал легкий запах табачного дыма, едва различимый в густом серном смраде, принесенном бризом. Он прислушался – не раздастся ли шорох шагов по мягкому песку? Трент старался не дышать глубоко, чтобы не двигалась грудная клетка. В любой момент мог раздаться выстрел. Но секунды шли, и он начал считать про себя.
Трент считал медленно. Ему казалось, что двух минут будет достаточно. Он хорошо промыл в море свою рану, но пульсирующая боль свидетельствовала о воспалении, а кроме того, он устал, ужасно устал. Трент представил себе солдата на верхушке дюны. Хорошо отдохнувшего, сытно накормленного… Филиппинец может увидеть его, если посмотреть в сторону моря. Он выслеживает тех, кто сумел спастись от побоища, но прежде всего – девушку. Сэр Филип наверняка объявил награду за ее поимку.
