Место преступления - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
А ведь не секрет, что серьезные, деловые женщины, знающие о своей броской привлекательности, пекутся о себе куда больше, чем обыкновенные бабы или, наоборот, самые роскошные и дорогие шлюхи. И всякое покушение на свою, так называемую, честь считают жизненной катастрофой. Поэтому даже небольшую угрозу в этом смысле чаще всего воспринимают однозначно, с ужасом и без каких-либо нюансов. Вот и нужно этим пользоваться, открыто не угрожая подобным дамочкам скорой сексуальной расправой, но допрашивая унижающим их достоинство, презрительным тоном, каким обычно обращается страж закона к де шевой проститутке, застигнутой им где-нибудь в кустах под полупьяным клиентом. Она обязательно растеряется, а это уже — полдела. Короче, техника, знание женской психологии.
Либо другой, не менее действенный вариант: скажем, равнодушное этакое описание жестоких мук, которые может неожиданно испытать малолетний ребенок, лишившийся матери. Или, наоборот, она. В принципе вообще следовало бы обладать некоторыми знаниями из частной жизни женщины, которые могли бы продемонстрировать ей твою информированность о таких обстоятельствах, о которых она сама предпочла бы молчать. Но для этого необходима хотя бы частично достоверная информация, а ее у полковника не было. Значит, как говорится, придется брать если не мытьем, так катаньем. Можно применить и давление на психику, причем разговаривать с каждой женщиной отдельно, при этом слегка, почти незаметно, подтасовывая факты, вытекающие из их ответов. А уж это хорошо умел делать Степан Ананьевич, ему нравилась такая интеллектуальная игра с подследственными. Не знал себе равных. Так, он всерьез считал…
Но в настоящий момент в деле пока отсутствовал всего лишь один, но, тем не менее, весьма важный фактор, на который мог бы с успехом опереться в своих действиях Крохалев, имея на руках, как ему казалось, уже достаточно оснований для жесткого разговора со строптивыми бабами. Одного важного компонента для окончательного утверждения своей позиции все-таки не было: а вдруг самоуверенность сестрички Красновой имеет под собой реальное основание? Не хотелось в это верить: кто она, в конце концов, чтобы задействовать МВД и Генпрокуратуру?! Да и обстоятельства дела Краснова, включая правильную медицинскую экспертизу, ни у какой инстанции не могут, да и не должны, вызывать сомнения. Некоторые усилия, предпринятые полковником в этом плане, позволяли так думать. Да, впрочем, и шурин хорошо и вовремя «подсуетился»: комиссия по Красновскому делу, направленная в Дорогобужский район, а конкретно в Бобров, из смоленской прокуратуры, не нашла никаких серьезных нарушений при проведении следственных мероприятий в Бобровском отделе милиции. И что же, этого им мало? А за шурина мог стопроцентно поручиться полковник, как-никак на данный момент замещает начальника областного управления Следственного комитета при Генеральной прокуратуре. Все через него проходит, так или иначе, и если бы «зашуршала» Генеральная, он бы наверняка оказался в курсе. А пока молчит, значит, уверения и потенциальные угрозы «сестрицы» пахнут обыкновенным блефом, и на них можно не обращать серьезного внимания. Уж сколько раз пугали, грозились, отомстить обещали, да только где они, все эти «неуловимые мстители»?.. Все так, но почему же тогда неясные сомнения опять и опять невольно возвращали его к этому проклятому покойнику?..
Особняк, к которому подкатил на своей «тойоте» Степан Ананьевич, давно и прочно завладел его более чем заинтересованным и пристальным вниманием. Пару раз приходилось бывать в нем полковнику — по службе, разумеется. Когда еще жив был Краснов, но время его, как верно предвидел Крохалев, стремительно сокращалось. Ни на какие сделки, ни на какие уступки не соглашался удачливый, как тот сам считал себя, предприниматель. Считать-то считал, да только судьбы своей не ведал. А после неожиданной и скоропостижной кончины владельца «Универсала» Степан Ананьевич, являясь фактически ближайшим соседом Краснова, так ни разу и не дозволил себе удовольствия взглянуть с интересом теперь на свое будущее владение. Не стоило заострять внимание ненужных свидетелей, которым могла прийти в голову абсурдная мысль, будто полковник имеет какие-то виды на хозяйство соседа своей родной сестры. Да никогда! Это все — наглые сплетни! Но как эти слухи ни называй, а они все же в ходе расследования дела о самоубийстве нет-нет, да появлялись. Циркулировали. Потому и комиссия из Смоленска приезжала. Однако никакой причастности или даже обычного интереса Крохалева к смерти предпринимателя не обнаружила. Естественно, злостные наветы! Так к ним и отнеслись.
Но сейчас Степан Ананьевич почувствовал в себе сильное желание взглянуть на дом глазами собственника. Он не боялся выдать собственной заинтересованности перед этими недалекими бабами, пусть и с крутыми амбициями. Поэтому и пересек двор в сопровождении двоих оперов, облаченных для солидности в камуфляжную «омоновскую» форму, и резко нажал кнопку звонка, а затем по-хозяйски застучал кулаком в дверь.
— Кто там? — спросили из-за двери издевательским мужским голосом: полковник был убежден, что его приход был замечен.
— Милиция! — твердо заявил он.
— Что вам угодно? — продолжал спокойный, но чуть насмешливый голос.
— Открывайте, узнаете!
— А вы с чем? И почему надо непременно открывать?
— Я — начальник управления милиции…
— Ну и что? Разве ваш официальный стул дает вам право, господин полковник милиции, бесцеремонно врываться в частное владение? Будьте любезны, э-э… Степан Ананьевич, я правильно вас называю?.. Объясните, пожалуйста.
«Издевается, сволочь! — вспыхнуло у Крохалева. — Ну, я тебе!». И тут его вдруг осенило, что он пришел точно по адресу! Даже тепло стало и весело от такого предположения. А раз весело, то и тон разговора другой…
— Вы абсолютно правы, не имею чести вас знать, господин… впрочем, неважно. Основания имеются. Готов предъявить постановление на проведение обыска в данном помещении, поскольку у органов милиции имеются основания подозревать, что в вашем доме может скрываться опасный преступник, чьи действия могут быть приравнены к террористическим. Этого вам достаточно, надеюсь?
— Вполне.
— Ну, так в чем дело? Открывай!
Ого, уже на «ты», не терпится, победу близкую ощущает.
— Один звонок адвокату, и я открываю, господин полковник… Вера Борисовна, будьте любезны, одолжите вашу трубочку, у меня, к сожалению, нету собственного мобильника… Благодарю… Алло? Александр Борисович, как вы и предполагали, наш полковник с бригадой явился. У него на руках, я пока, правда, не видел, но говорит, что имеется постановление на обыск в доме Красновых, какого-то важного террориста ищут. Впрочем, я думаю, ни судья, ни прокурор к этому постановлению отношения не имеют, поскольку полковник, очевидно, сам и написал, и подписал его, оправдывая сие беззаконие чрезвычайными обстоятельствами. Ну, как обычно это делается в глухой провинции в подобных ситуациях. Прикажете впустить?.. Нет, ну что вы, господин государственный советник, никакого сопротивления. Слушаюсь…
Крохалева, несмотря на его наигранное спокойствие, на самом деле трясло от ярости: «Это же было явное, откровенное издевательство! Мерзавец! Ну-ну, открывай! Будет тебе и сопротивление!»…
Звякнул ключ в замке, потом другой, и дверь отворилась. Брошенный полковником взгляд на мужчину разочаровал его: ничего примечательного. Вроде того пьяного сторожа, такое же ничтожество. А сколько апломба! Госсоветник у него, ха! Все тебе будет, ханыга грешный…
— Прошу, господин полковник, — Филипп сделал приглашающий жест рукой, пропуская в прихожую.
Дверь из нее в комнату была открыта настежь, и полковник увидел двух женщин, сидящих возле стола в креслах. «А бабы ничего, — мелькнуло у Крохалева. — Жаль, раньше не знал…». О том, что бы он делал, если бы знал, полковник не думал. Уж как-нибудь справился бы… Нашел подход…
Он решительно прошел в большую гостиную, за ним протопали два мордатых опера. Замыкал шествие Агеев. Он вернул трубку Вере, и та положила ее на стол рядом с собой. Полковник пристально и «вдумчиво» оглядел комнату и находящихся в ней женщин, потом молча кивнул им и остановил взгляд на Филиппе. Смотрел, словно раздумывал или пытался мысленно угадать, кто перед ним.
