Анна, где ты? - Вентворт Патриция (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
Глава 28
Элейн и Гвинет взяли Томазину с собой на чай к Миранде. После утреннего сборища всей Колонии приятно было увидеть, что они — единственные гости. Даже Питера не было. Вообще-то откуда ему здесь и быть, ведь он незнаком с Мирандой? Так что совершенно неразумно так расстраиваться.
Бурная радость Миранды не подняла ей дух. Та обнималась с Элейн и Гвинет, как будто они не виделись целый год, и долго трясла руку Томазины. Когда не можешь ответить такой же радостью, подобный энтузиазм угнетает. Томазине совсем не хотелось, чтобы эта ярко-рыжая женщина в ниспадающей фиолетовой тоге так крепко жала ее руку. Она надеялась, что Элейн и Гвинет не станут особо задерживаться, но очень опасалась, что они все-таки застрянут надолго. В Колонии это было принято.
За чаем Томазина поняла, какое счастье, что она живет у сестер Тремлет, а не у кого-то еще. При всей своей преданности Певерилу Крэддоку они ели нормальную еду. В их коттедже не было ни целительного чая, ни особой добавки к кофе, делавшей его просто неузнаваемым, ни каши из пакетиков с чем-то вроде соломы. Хлеб был черный, это правда, и была овсяная каша, но дальше этого они не заходили.
Миранда подала целительный чай собственного изобретения, зеленоватого цвета, с лимоном вместо молока, домашнее печенье, сильно подгоревшее, компот из рябины с бузиной, придававшей ему неприятный, ядовитый привкус, и пирог с резким запахом шалфея — угощение малосъедобное. Но самое ужасное было в том, что Миранда потчевала от всей души, рассказывала, что и как делается, и так наседала, что отказаться было невозможно.
— У меня наилучший способ консервирования компотов! Августус говорит, что мало сахара, но они и так хорошо хранятся. А пирог — это эксперимент, причем очень удачный, я уверена, вы тоже так думаете. Элейн, вы ничего не едите… Нет, Гвинет, отказа я не приму, вы должны попробовать эти сандвичи. Совершенно новая начинка, не скажу из чего, попробуйте угадать… Нет, не Певерил. Он во многих вещах новатор, но по части еды — не прогрессивный человек. Чтобы познать, надо не бояться экспериментов. Мы не всегда ведаем, куда нас приведет следующий шаг, и это здорово. Мисс Эллиот — можно я буду называть вас Ина? — не думайте о фигуре, ешьте. Что вам положить: пирог, сандвич или печенье?
Сандвичи вроде бы поменьше размером. Томазина взяла сандвич, и тут же ей на тарелку положили еще два.
— Мой личный рецепт, уверена, вам понравится.
Сандвич оказался невероятной гадостью, во рту остался привкус, от которого она не знала как избавиться. Она всячески противилась второй чашке зеленого чая, но ей налили, и она понемногу его прихлебывала. Ей удалось сунуть в карман два лишних сандвича, там из них вытекло что-то липкое и жирное, пропитав подкладку. Она смогла это проделать, когда нежданно-негаданно заявился Августус Ремингтон, облаченный в голубой смокинг; он вошел с пяльцами в одной руке и мотком оранжевых ниток в другой. Все три дамы разом обернулись к нему, тут-то Томазина быстренько избавилась от сандвичей.
Приветственное щебетанье сестер и настойчивое увещевание Миранды перебил его печальный голос:
— Нет, нет, ничего не буду. Обугленное печенье — диссонанс, нарушение гармонии, хоть он и древесный. И я всегда говорил, что в консервированном компоте мало сахара. Нет, нет, я вообще ничего не буду. И уж конечно не травяной чай. И никаких сандвичей. Они напоминают мне мое тяжелое детство: пикники, паук за шиворотом, слизняк в молоке. К тому же у меня нет аппетита! Это грубое утреннее вторжение полиции! Вибрации, флюиды разбиты вдребезги! Я пришел не ради еды, ради общения. Услышал ваши голоса, сидя в своей келье над вышивкой, но вдохновение не приходило и ноги сами понесли меня сюда. — Он помахал пяльцами перед Гвинет и доверительно понизит голос: — Моя последняя композиция.
— Что это, Августус?
Обе мисс Тремлет впились глазами в туго натянутый холст, на котором было изображено серое облако с розовыми бочками, человеческий глаз в окружении трех головок подсолнуха и вьющееся растение с алыми ягодками. Глаз и один подсолнух были уже закончены и начат стебель вьюнка. Облако было вышито почти полностью. Как символ искусства вышивания, оно парило высоко над всем прочим, что было немедленно подмечено Мирандой.
— Я же говорила вам, он делает что-то потрясающее, — обратилась она к Томазине. — Хотя нет, не вам, а мисс Силвер. Но он великолепен, правда?
— Что это означает? — в один голос спросили обе мисс Тремлет.
— Это вы должны сказать сами, — игриво ответил мистер Ремингтон. — Я изобрел идею, я потрудился придать ей форму. А диктовать кому-то, что он должен видеть и ощущать, — увольте. Миру дается красота, и он должен ее принимать, а восприятие — процесс. — Он опустился в кресло, добавил два стежка к подсолнуху и томно пробормотал: — Ушло, ушло вдохновение, покинуло. После сегодняшнего сумбурного утра не могу настроиться.
Томазина уже столько наслушалась от сестер про сегодняшнее утро, что была уверена: на эту тему сказано решительно все. Но она ошибалась. Не только они, но и Миранда, и Августус Ремингтон принялись азартно обмениваться размышлениями, предположениями и комментариями. Особенно всех занимал Джон Робинсон.
— Какой странный человек!
— Все окна заколочены.
— Никто о нем ничего не знает.
— Мы с ним ни разу не говорили. Он нас положительно избегает, — в один голос посетовали сестры.
— Прискорбная секретность.
Они то говорили все разом, то голос Миранды подавлял остальных. Томазина подумала, что всегда находится козел отпущения. И еще она подумала, что не мешало бы и полиции присмотреться к мистеру Робинсону, который как бы был и в Колонии, и вне ее.
Мисс Гвинет сказала:
— Мы совершенно уверены, что это кошмарное нападение не имеет к нам никакого отношения.
— Певерил был великолепен! — воскликнула Миранда. — Столько достоинства, столько самообладания! Но его подозревают! Нас всех подозревают, раз сюда явились полицейские и так долго всех мучили расспросами!
Миранда возвела очи к потолку и сказала:
— Он так высоко стоит, что его вся эта суета не трогает.
Августус раздраженно оторвался от пялец.
— Как это верно, дорогая Миранда! То же относится ко всем нам, мы выше всей этой возни. Но случается, даже невиновный может быть осужден. Я вдруг подумал, что вы своим искусством могли бы положить этому конец. Сама я, как вы знаете, довольно скептически отношусь к подобным… нет, я не о достоверности говорю, поскольку тем подверг бы сомнению вашу цельность, в которой я, разумеется, ни секунды не сомневаюсь.
Миранда привыкла выражаться более прямолинейно:
— Августус, перестань вилять, скажи, что ты имеешь в виду!
Он прикрыл глаза.
— Не торопите меня, это нарушает мыслительный процесс. Я собирался сказать, что, если бы я не был таким скептиком, я бы предложил вам воспользоваться магическим кристаллом, чтобы прояснить это дело.
Мисс Гвинет просияла.
— Миранда видит в кристалле, что с кем происходит, — пояснила сна для Томазины. — Если она в него посмотрит, то может увидеть правду про Робинсона или… или про кого-то другого. — Она со страстью спросила: — Миранда, вы уже пробовали?
Миранда неуверенно повела рукой.
— Сплошная темнота…
— Но сегодня вы обязательно что-то увидите, ведь мы все вас поддержим! — Мисс Элейн тоже говорила с жаром.
Августус протестующе помотал головой:
— Я все же остаюсь в некотором роде скептиком, на меня не рассчитывайте.
Томазину учили быть вежливой со старшими, не то она сказала бы: «На меня тоже».
Но было очевидно, что сопротивление Августуса только раззадорило Миранду и что она без дальнейших уговоров готова уступить просьбам сестер Тремлет. Со стола все убрали, накрыли его черной бархатной скатертью, точно в центр поместили кристалл — большой стеклянный шар на эбонитовой подставке, и выключили свет, оставив одну лампочку, дающую узкий луч. Все было очень странно, Томазине это не нравилось, она не знала почему, но не задумывалась об этом. Она как будто вернулась в детство, когда боишься темноты. Как ребенку или дикарю, ей хотелось разбить этот шар и с криком выбежать из комнаты. Но Томазина была цивилизованной взрослой барышней, поэтому лишь молча смотрела на происходящее.
