Татуировка - Милкова Елена "Перехвальская Елена Всеволодовна" (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Ученый понял все раньше, чем Никита договорил до конца, и, горестно кивнув, вдруг заботливо спросил:
— Вы одеты достаточно тепло, чтобы пойти со мной по Дворцовому мосту?
— Нормально — Никита с трудом скрыл удивление.
— Тогда у нас с вами есть двадцать минут. Проводите меня до Эрмитажа, вот все и обсудим. Михаил Борисович просит посмотреть новую коллекцию перед открытием.
Все-таки Никита был не какой-нибудь серый валенок и сразу понял, что звонивший Миша — это и есть Михаил Борисович, директор Эрмитажа по фамилии Пиотровский. Потом он почти бегом спустился по лестнице следом за сухоньким седеющим чеченцем и, стараясь не отставать, последовал за ним по набережной к Дворцовому мосту.
— Полагаю, вы ждете, чтобы я немедленно назвал вам адрес злого чечена? — все с той же доброй улыбкой на лице спросил Аскер Алиевич.
— Какого злого чечена? — не понял Никита.
— Это из «Колыбельной» Лермонтова: «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал».
Что-то такое Никита помнил, но очень туманно.
— Чеченец как современный символ врага — забавно, не правда ли? Или трагично. Нет, мой дорогой, чечена я вам не назову. Но то, что ни один истинный чеченец такой способ мести не изберет, это скажу вам точно.
— Но мало ли… — попробовал возразить Никита. — Я, конечно, понимаю…
— Ничего вы, молодой человек, не понимаете! — проговорил с неожиданной горечью ученый. — Хотя бы потому, что вас этому не учили. Вы хотя бы помните из своей, из русской истории, что Александр Невский однажды отмолил у Батыя право не вести русские дружины на войну?
— Было такое, — согласился на всякий случай Никита, хотя, конечно, не помнил.
— Правда, его брат, Ярослав Ярославич, и сыновья уже на эту войну ходили. И ходили они именно на Кавказ — завоевывать земли, где жил вайнахский народ, проще говоря, чеченцы. Так с тех пор и завоевывают… в каждом веке и каждое поколение. Уж кто только не завоевывал. И чтобы устоять в этой тысячелетней бойне, нужны в том числе и прочные, я бы сказал, окостеневшие ритуалы. Так вот, того, о чем вы спросили, среди ритуалов в последние столетия не наблюдалось. Хотя, по преданиям, один из апостолов, святой Варфоломей, после проповеди в Индии перешел в Армению и подвергся там именно такому жуткому истязанию: с него была снята кожа. Великий Питер Брейгель, как известно, изобразил этого мученика стоящим под деревом с перекинутой через руку, словно плащ, собственной кожей.
— То есть вы считаете, что в среде чеченцев такого быть не может?
— К тому же есть правила поведения народа в рассеянии. Сейчас все более утверждается взгляд на чеченский народ как на повторяющий судьбу народа еврейского. Сегодня в диаспорах живет намного больше чеченцев, чем на своей земле. Так вот, у еврейского народа было золотое правило — не нарушать законов страны, которая его приняла, и содействовать процветанию этой страны… Хотя, конечно, отморозки могут быть в любой семье. И тут желательно тоже придерживаться старинного правила. Вы, возможно, слышали: «Дайте нам право иметь своих негодяев». Но этими негодяями нельзя мерить ни один народ… В моем подъезде коренной житель Петербурга, исконно русский человек Петя Иванов, каждый вечер мочится возле лифта. Но только ненормальный будет судить по нему обо всех петербуржцах и, тем более, о русском народе…
— А вы, Аскер Алиевич, ощущаете себя больше кем? — спросил вдруг Никита. — Я имею в виду: чеченцем или петербуржцем.
Они перешли уже разводную часть моста, и далеко внизу под ними, разбиваясь о каменные быки, стремительно неслись свинцовые воды Невы.
— Всем сразу, мой дорогой. — Цагароев улыбнулся. — В зависимости от того, кто в эту минуту терпит обиду. Чеченцем, петербуржцем, гражданином России, жителем планеты. И кроме того, сыном Божиим.
— Всем сразу?
— Естественно. И готов защищать любого из них, если он терпит бедствие. А вы разве нет?
— Пожалуй, и я тоже… У меня, правда, один дедушка наполовину татарин, а бабушка — с Украины…
— Это нормально. А что касается существующих на сегодня аномальных ритуалов, то такого, о котором вы спрашиваете, в России, к счастью, не наблюдалось. Думаю, это что-то иное — никакой не сатанизм, которым так любят пугать, не каннибализм и прочие страшилки… Советую вам поискать в мире, как бы точнее выразиться, суперизощренной современной культуры. Короче, это — не веяние варварского прошлого, а что-то современное, ну как, к примеру, серьга в брови или губе у нынешней молодежи. И еще — по слухам, появилась — только я предупреждаю: это всего лишь темные слухи — какая-то странная личность, которую именуют чеченцем. Я не знаю, кто он. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что личность эта опасна… Если он и в самом деле чеченец, то это — тот самый негодяй, на которого у каждого народа должно быть право… Попробуйте поискать около него.
— Сведения достоверные? — спросил Никита.
— Я вам сказал — это темные слухи.
— Но вы могли бы назвать координаты источника, который вам их сообщил?
— Могу. Южное кладбище. Номер могилы — не помню. Одна из свежих.
Они дошли до конца моста, и тут им дорогу преградил милицейский лейтенант. Не обратив на Никиту внимания, он поманил Аскера Алиевича пальцем к гранитным перилам набережной.
— Документы, пожалуйста.
Никита тоже полез было за своим удостоверением, но лейтенант требовательно проговорил:
— А вы проходите, не задерживайтесь.
В это время ученый заученным движением успел протянуть паспорт, и Никита решил вмешаться лишь в случае крайней надобности. Лейтенант долго листал паспорт, даже повернул боком, якобы вглядываясь в печать, затем насмешливо спросил:
— Куда это ты так разогнался, дед?
— В Эрмитаж, мой дорогой, — ответил с улыбкой мудрого старца Цагароев.
Они стояли наискосок от Эрмитажа, и группы иностранных туристов обходили их, словно речные струи неожиданное препятствие. ……
— Чего? — презрительно переспросил лейтенант. — В Эрмитаж? Его, что, для тебя построили? Гуляй дальше, дед. Твое дело — шаурму делать, на рынке торговать, какой тебе Эрмитаж? Сто рублей дашь, будет Эрмитаж.
— Лейтенант, перестаньте паясничать, — не выдержал Никита и достал наконец свое удостоверение, где он красовался при капитанских погонах. — Извинитесь перед всемирно известным ученым, профессором Цагароевым и освободите дорогу.
Его повелительные интонации подействовали на лейтенанта мгновенно.
— А чего, — заговорил он смущенно, — надо было сразу сказать, что профессор — в паспорте не написано. Ну извините, пошутил неудачно. — Лейтенант вернул паспорт, козырнул и важно разрешил: — Доброго пути. Эрмитаж — дело хорошее.
И хотя теперь лейтенант повел себя вполне корректно, Никита продолжал испытывать жуткий стыд.
— Необходимая процедура, — сказал он, чтобы сгладить неловкость.
— Да-да, — подтвердил Аскер Алиевич, — я привык и без паспорта не выхожу. Причем это я — пожилой человек, который родился в Ленинграде, здесь вырос и, не считая ссылки в Казахстан, тут и прожил большую часть своих лет. Меня останавливают почти ежедневно, а моих племянников-студентов проверяют на каждой станции метро. Но иногда это бывает трудно объяснить гостям. Представляете: я показываю наш город коллегам из Англии или Голландии, а у меня на каждом шагу проверяют документы. Как мне им это объяснить?
Никита проводил ученого до служебного входа.
— Простите нас, Аскер Алиевич, мне очень стыдно, — сказал он, прощаясь.
ЛЮДИ ИЗ ПАСЬЯНСА
Дмитрий Самарин в очередной раз разложил свой пасьянс на столе. За неделю были обойдены и расспрошены родственники, одноклассники, девушки и соседи исчезнувших юношей. Из всех этих многообразных сведений возникало кое-какое представление о прежней жизни пропавших. И теперь он пытался отыскать те точки, в которых эти жизни пересеклись. Потому что только эти самые найденные точки пересечения, если они, конечно, были, могли стать зацепкой.
