Каждый может умереть - Кин Дей (бесплатные версии книг TXT) 📗

Он никогда не забудет первую ночь, когда воспользовался ее услугами. Это было вскоре после того, как Мазерики въехали в здание и он влюбился в Еву. Это был тот еще денек. Тем утром по дороге в офис городской грузовик-мусоровоз проехал на красный свет и вдребезги разбил совершенно новый автомобиль, на котором он ехал. Когда Гэм, наконец, добрался до своего офиса, его уже ждал там помощник налогового инспектора, не удовлетворенный его последней налоговой декларацией. Обсуждение спорных вопросов обошлось ему в три тысячи долларов.

Ко всему прочему остаток дня он провел в суде, выступая свидетелем со стороны ответчика в чрезвычайно запутанном деле, в котором жюри присяжных предпочло игнорировать свидетельство эксперта и решило дело в пользу истца. Стараясь заглушить неприятности этого дня, покинув свой офис, Гэм намеренно напился, так напился, что Пэтси Коловски настоял на том, чтобы забрать у него ключи от машины, и в два часа ночи, когда бар закрылся, он не смог поймать такси и ему пришлось плестись несколько кварталов вверх по холму, к Каса-дель-Сол.

Надевшая для разнообразия красивое платье, шляпку, туфли и чулки, пахнувшая чудесно и дорого, Колетт сидела в одиночестве на тускло освещенном ланаи, выкуривая последнюю сигарету.

— Эй, привет, — сказал он.

— Доброе утро, мистер Гэм, — поприветствовала она в ответ.

Потом, источая пары виски и посыпая каменные плиты жалостью к себе, он, пошатываясь, подошел и сел рядом с ней, обмениваясь банальностями до тех пор, пока мускусный запах секса, исходивший от нее, едва не удушил его, и он спросил:

— В твоем номере или в моем?

— Вы знаете, я дорого стою, — сказала она.

— Я знаю.

— Тогда у вас, — согласилась она. — Я обычно никогда не занимаюсь работой в доме, где живу. Но в вашем случае сделаю исключение.

То, что последовало, было чистым, неразбавленным сексом.

Сколько раз он видел ее у бассейна, красовавшуюся в бикини, но до тех пор, пока не увидел Колетт обнаженной, по-настоящему не осознавал, насколько она на самом деле изящна.

Техника Колетт, размышлял Гэм, была сравнима с техникой урогенитального хирурга высочайшего класса, искусного мастера, влюбленного в свою работу. Те несколько раз, когда он был ее клиентом, ему порой казалось, что черноволосая девушка выкрикнет:

— Скальпель, ретрактор, катетер, тампон.

Но пациенты Колетт никогда не умирали. Они только думали, что сейчас умрут. И хотя он был жутко пьян, когда она начала оперировать, через какие-то четыре минуты уже протрезвел, готовый к любовным утехам.

В последующие визиты, после того как он удовлетворял свои потребности, они разговаривали. Однажды, как всегда испытывая любопытство по поводу таких вещей, он спросил Колетт, как она попала в этот бизнес, и она рассказала ему, начав с того, что задала вопрос:

— Ты когда-нибудь жил в маленьком городке?

— Нет, — сознался он. — Никогда.

— Я родилась в одном из них, — сказала она ему. — Широкое место на дороге, под названием Пума-Спрингз, на высоком плоскогорье в Нью-Мексико, вокруг которого на многие мили нет ничего, кроме пустыни да нескольких разноцветных крутых холмов. Я, знаешь ли, на одну четвертую часть — индианка. Мескальеро. Но они, должно быть, были кочевым племенем. Потому что пять или шесть лет назад, когда я устала слушать койотов, я ушла оттуда к чертовой матери, хоть мне и пришлось лечь под проезжего наездника родео в счет транспортных расходов. И ей-богу, он хорошо получил за извоз. Я почти было влюбилась в парня, но когда мы зашли так далеко, сукин сын захотел, чтобы я занималась проституцией для него.

— И стала это делать? — спросил он ее.

— Еще чего не хватало! Ни один мужчина не живет у меня на содержании. Вместо этого, я сказала ему, куда он может пойти, и устроилась на единственную работу, которую могла получить, — обслуживать холостяцкие пирушки. Ты когда-нибудь бывал на холостяцких пирушках?

— Бывал на нескольких, — признался он.

— Тогда ты знаешь, на что они похожи. Во время представления, в котором я участвовала, я должна была сидеть согнувшись в большом торте из папье-маше, пока конферансье-похабник распалял публику. Потом, по сигналу, совершенно голая, не считая длинных белых перчаток, подвенечной фаты и серебряных туфель, я выскакивала из торта, в качестве приза на посошок, и пьянчуга, который меня выиграл, мог увести меня в прихожую. Это даже не было хорошим сексом. Сплошная грязь. Так что, отработав несколько раз, я поняла, что это не для меня, и устроилась на работу, обслуживая водителей в закусочной, где едят не выходя из машин, а после работы промышляла на панели до тех пор, пока у меня не образовалась нынешняя клиентура, по большей части крупные торговцы и чиновники, люди постарше с неограниченными счетами на разные расходы, чьи жены настолько заняты своими клубами, детьми и любимыми домашними животными, что забыли, зачем в первую очередь мужчина на них женился.

— И по-моему, дела у тебя идут неплохо, — заметил Гэм.

— Да, — кивнула Колетт. — Я много откладываю. Это замечательная, чистая работа. Благодаря индейской крови мне нравится лежать у бассейна большую часть времени, ничего не делая. Так зачем перенапрягать мозги или ноги, работая в конторе или порхая по машинам по сорок пять часов в неделю за одну десятую того, что я зарабатываю?

Если оставить в стороне мораль и условности, этот ответ был не хуже любого другого. Гэм сбавил скорость своей машины, приблизившись к пандусу, ведущему в подземный гараж под Каса-дель-Сол. Тем не менее обращение к услугам Колетт, чтобы нейтрализовать природное явление, возникающее всякий раз, когда он думал о Еве, было в плотском смысле лишь формой умственного катарсиса, а последующее физическое облегчение — чисто временным. Что ему следовало сделать, так это взлелеять в себе какую-то более или менее устойчивую привязанность к какой-нибудь милой молодой особе или не очень молодой. Здесь было над чем подумать. Даже если Колетт была в своей квартире и не занята, возможно, он пройдет дальше, прямиком в свою собственную квартиру. В конце концов, он — зрелый мужчина тридцати восьми лет, в настоящий момент переутомленный и перевозбудившийся. Кроме того, ложиться в постель с девушками вроде Колетт — это азартная игра. Может быть, это чудесная, чистая работа, но от нее бывают последствия, и в одну из этих ночей он заработает триппер, и у него отберут его значок образцового скаута с орлом.

Он поставил машину в своем боксе, пошел к лифту самообслуживания и тут был избавлен от необходимости принимать решение, поскольку мистер Мортон и Эрни Кац вышли из тени.

— Ну, наконец-то, — сказал Кац.

Мистер Мортон добавил:

— Видите ли, доктор, через вашу службу секретарей-телефонисток мы проследили ваш путь до участка шерифского департамента в Малибу. Но когда я разговаривал с начальником смены, он сказал, что вы только что ушли.

Доктор Гэм отыскал свои сигареты и раскурил одну из них.

— В чем проблема, джентльмены?

Кац ответил, опередив Мортона:

— В Еве Мазерик. Чарли только что вернулся, после того как пытался поговорить с ней, но у бедной детки истерика, и она говорит, что не хочет разговаривать ни с кем, кроме вас. Она даже не позволила ему внести за нее залог. А мы считаем, что ради ее блага тут нужно действовать деликатно. Вот почему мы дожидались вас здесь, внизу. Мы не хотим, чтобы до тех пор, пока мы не докопаемся до причины, другие жильцы или ее муж узнали, что мы ее нашли.

То, что они оба говорили, казалось Гэму полнейшей бессмыслицей.

— Причина? Отыскали ее? О чем, черт возьми, вы говорите? Где Ева?

Мистер Мортон сказал ему:

— В кутузке для пьяных женщин, в участке голливудского управления полиции, задержана в нетрезвом состоянии за нарушение общественного порядка, оскорбление действием, а также за умышленное нанесение ущерба частной собственности.

— Вы меня разыгрываете, — сказал Гэм. — Наверняка разыгрываете.

— Нет, — заверил его Кац. — Вы, наверное, не знаете, что она пропадала весь день и вечер?