Охотники до чужих денежек - Романова Галина Владимировна (лучшие книги txt) 📗
– Что произошло, пока меня не было? – всерьез обеспокоился молодой человек после того, как она не ответила, а плечи ее судорожно завздрагивали. – Эльмира, ты не должна ничего скрывать от меня, ничего. Только тогда я смогу помочь тебе...
Он что-то еще говорил ей, заботливо вытирая лицо платочком и поглаживая по голове, но она его плохо слушала. Ощущение защищенности и непритворного участия опустилось на нее благословенным облаком. Она прижалась к его груди, облаченной в свитер грубой домашней вязки, и, корябая лицо, безмолвно всхлипывала.
Вениамин оказался на редкость понимающим и деликатным. Он не стал напрягать ее расспросами, да она вряд ли смогла бы быть с ним предельно откровенной. Он лишь теснее прижал ее к себе и, слегка покачивая, время от времени вздыхал каким-то своим мыслям.
Слезы иссякли как-то вдруг и сразу. Эмма трижды тяжело вздохнула. Провела ладонью по лицу, которое уже начало немного пощипывать от соленой водицы. И с искренней благодарностью подняла его к Вениамину.
– Ты славный, – прошептала она, пытаясь пододвинуться к нему поближе. – Спасибо тебе. Так надежно, когда ты рядом. У меня такое чувство, что я знаю тебя давным-давно...
Эльмира умом понимала, что избитые словесные штампы влюбленной по уши идиотки, возможно, не произведут на него должного впечатления. Возможно, здесь нужны были какие-то иные слова. Что-то нетривиальное, что можно воспринять как истинный порыв души, а не как навязчивую потребность в мужском внимании. Но внутри ее вдруг сработал какой-то тормоз, сделав ее на удивление косноязычной.
«Мысли прут, а речи нету!» – заржала бы оглушительно в такой момент Зойка, хлопнув ее ручищей по плечу.
Это определение как нельзя лучше подходило к настоящему моменту. Был бы, конечно, Вениамин поинициативнее, возможно, скованность ее испарилась бы сама собой. Но он как-то вдруг сразу напрягся и даже попытался отстраниться. Эльмира непонимающе уставилась на него, пытаясь почти в полнейшем мраке уловить выражение его лица.
– Что-то не так? – на всякий случай решила она уточнить.
– Все в порядке. – Он фальшиво закашлялся, явно пытаясь скрыть тем самым неожиданное смущение, и пробормотал: – Нужно ехать. Если ты не против. Дорога дальняя. Пока тебя не хватились...
– Поехали, – обреченно кивнула она и тут же отвернулась к окну, будто мартовская придорожная темень требовала ее пристальнейшего внимания.
Да...
Досадливое мелкое чувство все же закопошилось внутри. Посучивая мохнатыми паскудными лапками, оно принялось гнусавить ей в самое ухо, что, мол, неправильно себя молодой человек повел. Совсем неправильно! Кабы не знала она о его способности быть бесстыдным, то и не было бы сейчас места досаде в ее душе. Но ведь знала! Более того, видела все своими очами, приплюснутыми к объективу подзорной трубы.
Отчего же сейчас такая сдержанность в обращении с ней? То к груди прижимал, утешая, и слезы вытирал с ее лица. Неподдельно же все это было, без фальши. Она сердцем чувствовала, что жалость к ней по-настоящему охватила его. И тут же вдруг отстраненная, вежливая холодность...
– Не обижайся на меня, Эмма, – донесся до нее его несколько виноватый голос. – Ты не так все понимаешь.
– Ты о чем?
– Я вижу, что ты задета моим странным поведением, но поверь, что причина не в том, что ты предполагаешь. Все обстоит иначе!
– А как? – Подбородок ее задрожал, как в далеком детстве, когда порой ее обижали своим непониманием взрослые.
– Потом... Все скажу потом. Сейчас не время.
– А вдруг его у нас не будет?
– Будет! – с уверенностью отозвался Вениамин. – Обязательно будет. Для того мы и едем с тобой к черту на кулички...
У черта на куличках располагался хаотично разбросанный на поросших сосняком холмах курортный город. Его и городом-то назвать было бы сложно, если бы не плотность населения, жаждущего осесть намертво на сих благословенных землях. А благословенны они были тем, что не очень глубоко в их недрах протекал не источник, а буквально полноводная река богатой минералами воды. Язвенники, гастритники, больные колитом, почечники и печеночники густо заселили этот город, давно раздвинув его границы за пределы отведенных угодий.
Были здесь и двух-трехэтажные особняки, обособленно обосновавшиеся в престижном районе, огороженном высокой живой изгородью со шлагбаумом поперек проезжей части.
Были и убогие лачуги-мазанки, в которых люди почти безболезненно зимовали, благо сезон холодов был кратковременным. Обживалось там обычно беглое русскоязычное население, успевшее вовремя перемахнуть из стран негостеприимного ближнего зарубежья.
Были и многоэтажки.
Последние располагались в самом центре, образовав этакий костяк цивилизации с магазинами, саунами, гостиницами, ресторанами, казино и даже стриптиз-баром.
Все остальные жители ютились на окраинах, на склонах холмов, кроме, разумеется, привилегированных обладателей отдельных коттеджей. Тем земли выделялись из числа самых лучших и благодатных.
Вениамин и Эльмира въехали в город ранним утром на заляпанном по самые окна мартовской грязью «Форде». Вениамин дремал в пассажирском кресле. Эмма вела машину. Напряженно вглядываясь в утреннюю мглу, она поколесила по городу, все дальше смещаясь к его окраинам. И когда ее спутник открыл глаза, то на обозрение ему была представлена одноэтажная развалюха пятистенок с двумя подслеповатыми окошками.
– Это и есть твой гранд-отель? – словно малый ребенок, он надул капризно губы.
– Ага, причем пятизвездный, как раз для таких, как мы с тобой, VIP-персон.
Шутка была так себе, но Эмме было не до церемоний. Последние десять часов она не выпускала из рук баранку. Световой день был коротким, и ехать ей пришлось все время по темноте. Свет встречных машин, габаритные огни впереди идущих – все это настолько примелькалось в дороге, что в глазах у нее сейчас рябило. Ноги подкашивались, сделавшись ватными и непослушными. Поясницу разламывало от тупой, въедливой боли. А ему отель подавай! Она бы и сама с величайшим удовольствием приняла сейчас ванну, вытянулась на хрустящих белоснежных простынях и забылась спокойным безмятежным сном. Но коли не судьба, тут уж ничего не поделаешь. Радоваться нужно, что пока живы...
– Входи. – Эльмира распахнула поскрипывающую дверь и шагнула в холодные сенцы. – Аккуратнее, здесь порожек. И еще две половицы выскакивают. Смотри, ног не переломай.
Вениамин недовольно чертыхнулся и на ощупь двинулся следом за ней. Вроде обошлось без приключений. Тяжелую дверь жилой половины дома пришлось открывать вдвоем. Дубовая, обшитая для тепла с обеих сторон овечьими шкурами, дверь нехотя подалась, и из горницы на них пахнуло духом необжитости.
– Как в могиле, честное слово! – принялся возмущаться Вениамин, но, услышав ее недовольное посапывание за своей спиной, тут же попытался исправиться: – Хотя, думаю, жить можно. Свет тут есть?
– Есть.
– Ну и ладно, если свет есть. Вроде тепло. Топил кто?
– Здесь газовое отопление. Соседка присматривает за домом.
– А кстати, чей это дом?
Эльмира проигнорировала его вопрос, метнувшись к окнам и начав задергивать тяжелые, побитые молью портьеры. Когда оба окошка были плотно занавешены, она пошарила по стене в поисках выключателя, и вскоре под потолком вспыхнула трехрожковая люстра, лишившаяся всех своих плафонов в незапамятные времена.
Вениамин бегло оглядел помещение, состоящее из одной-единственной комнаты площадью пять на четыре, и определенно остался недоволен. Эльмира не без тайного удовлетворения заметила его насупленные брови, капризный изгиб губ, затрепетавшие возмущением крылья носа, и, мысленно послав его ко всем чертям, двинулась в сторону кровати.
Ложе с панцирной сеткой, сработанное бог весть когда, но с не утратившими до сих пор глянца набалдашниками, занимало почти весь красный угол. Кровать, с пухло обозначившейся на ней периной, была застелена лоскутным одеялом с целой кучей подушек, подушечек и совсем малюсеньких думок.
