Обсидиановый храм (ЛП) - Чайлд Линкольн (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Констанс нахмурилась.
Пока Диоген говорил, он поигрывал со стилетом, небрежно перекатывая его в руках. Теперь же он положил его на клавесин и отступил от него, сделав шаг к ней.
— Мне принадлежит остров, Констанс. Частный остров, входящий в архипелаг Флорида-Кис [98]. Он находится к западу от Но-Нейм-Ки и к северо-востоку от Ки-Уэст [99]. Это небольшой остров, но он — настоящее сокровище. И он называется Халсион. Там у меня есть дом: просторный особняк с обширной библиотекой, мастерской и галереей, из его окон открывается чудесный вид на восход и закат. В нем я содержу коллекцию редких вин, шампанских и деликатесов — клянусь, ничего вкуснее ты никогда не пробовала. Я много лет подготавливал эту идиллию с кропотливой, чрезмерной осторожностью и заботой. Это был мой бастион, мой последний оплот, где бы я мог скрыться от всего мира. Но пока я оправлялся от ран в хижине Джиностры, я понял, что такое место, каким бы идеальным оно ни было, будет невыносимо одиноким без другого человека — того, единственного с кем бы действительно хотелось разделить его, — он немного помедлил. — Разве нужно мне снова говорить, какого человека я подразумеваю?
Констанс попыталась что-то сказать в ответ, но слова не шли к ней. Она чувствовала запах легкого парфюма. Уникальный и таинственный запах заставлял ее воспоминания обращаться к той единственной ночи…
Он сделал к ней еще один шаг.
— Халсион станет нашим убежищем от всего мира, который не заинтересован в нас и недостоин нас. Мы могли бы прожить сорок или пятьдесят лет, уготованных нам, вместе, во взаимных открытиях, наслаждениях и… интеллектуальных занятиях. Есть некоторые теории, которые с течением веков так и не нашли своего доказательства. К примеру, в теоретической математике — гипотеза Римана [100] о распределении простых чисел. Вдобавок я всегда мечтал расшифровать Фестский диск [101] или разработать полный перевод всех надписей этрусского языка [102]. Разумеется, я отдаю себе отчет, что это трудные загадки, на которые могут потребоваться десятилетия, если решения к ним вообще можно найти. Но для меня, Констанс, вся суть в путешествии, а не в пункте назначения. Это путешествие, которое мы совершим вместе. То самое, что мы просто обязаны совершить вместе.
Он замолчал. Констанс ничего не ответила. Все сказанное и все случившееся нахлынуло на нее слишком быстро и слишком сильно: признание в любви, видение интеллектуальной утопии, привлекательность убежища и уединение от всего мира... вопреки ее воле, нечто из того, что он сказал, глубоко затронуло ее.
— И у тебя, Констанс, будет все время мира на эту интеллектуальную Одиссею. Только вообрази себе те проекты, которые мы могли бы вести вместе! Ты могла бы заниматься письмом и живописью. Или обучиться игре на новом инструменте. У меня есть чудесная скрипка Гварнери [103], которую я с радостью подарю тебе. Подумай об этом, Констанс. Мы могли бы совершенно освободиться от этого скучного, погрязшего в коррупции мира, посвятить наше время занятиям, милым нашим сердцам. И осуществить самые потаенные свои желания.
Он вновь замолчал. В тишине разум Констанс лихорадочно работал, ища подвох.
Многое из того, что он сказал ей, было правдой. После того, как он жестоко обидел ее, Констанс перестала считать Диогена Пендергаста человеком. В нем был сосредоточен очаг ее ненависти, да и в целом он стал для нее монохроматическим существом, и мог заинтересовать ее только одним способом: он должен был умереть. Но что было ей известно о его прошлом — о его детстве? Очень мало. Алоизий упоминал, что он был любознательным, очень умным и болезненным мальчиком, начинающим капитаном Немо, который уже в детстве имел свою личную библиотеку и тяготел ко всему загадочному и непостижимому. Алоизий также очень завуалировано ссылался на некое Событие, которое трагически повлияло на Диогена, но объяснить подробно, в чем именно заключалась суть той истории, он напрочь отказался.
Все это сейчас слишком сильно надавило на Констанс…
Диоген тихонько прочистил горло, отрывая ее от размышлений:
— Я должен упомянуть еще кое о чем. Это, конечно, прозвучит болезненно, но все же данная новость имеет ключевое значение для твоего будущего, — он снова немного помолчал. — Я знаю о твоей истории. Знаю, что мой предок Енох Ленг разработал эликсир, лекарство, которое продлевало продолжительность его жизни. Изначально, он проверил этот препарат на тебе, и эксперимент прошел успешно. После чего Енох Ленг стал твоим первым опекуном. И как ты знаешь, создание того эликсира требовало убийств. Он похищал людей и собирал их cauda equina — «конские хвосты», пучки нервов в крестцовом отделе позвоночника. Много лет спустя наука и химия продвинулись так далеко, что Ленг разработал второй эликсир. Этот — был полностью синтетическим и больше не требовал человеческих жертвоприношений.
Он прервался и снова шагнул к ней. Констанс осталась стоять на месте, не двигаясь и внимательно слушая.
— Вот, что я должен был сказать тебе: этот второй эликсир, который он давал тебе на протяжении десятилетий, был неверно синтезирован.
Констанс невольно поднесла руку ко рту. Ее губы зашевелились, но с них не слетало ни звука.
— Какое-то время он и вправду работал. И ты — живое тому доказательство. Но мои исследования показывают, что через определенное количество лет — особенно, если перестать принимать эликсир, как это сделала ты — возникнет обратный эффект. Человек начнет стремительно стареть.
— Это смехотворно, — резко ответила Констанс, снова обретя дар речи. — Я не принимала эликсир с момента смерти Еноха Ленга. Это было пять лет назад. Естественно, я постарела, но только на те же самые пять лет.
— Констанс, прошу, не обманывай себя. Ты, должно быть, уже начала замечать эффекты преждевременного старения. Особенно… ментальные эффекты.
— Ты лжешь! — воскликнула Констанс, но произнеся это, она вспомнила все те незначительные изменения, которые она стала замечать в себе недавно. Небольшие проблемы со сном, которые начались еще с поездки в Эксмут… или даже раньше. Бессонница, периодическая усталость, снижение остроты чувств и восприятия. Но более того она почти постоянно ощущала растущее чувство рассеянности и беспокойства, с которым она не могла справиться. Она списывала все это на стресс от смерти Алоизия. Но, похоже, дело было не только в этом. И еще, если Диоген прав: ужаснее всего будет тихо сидеть в подвалах особняка и чувствовать, что рассудок покидает ее.
Но нет! Это лишь очередная вычурная ложь Диогена!
И снова его тихий голос прервал ее размышления.
— Вот, в чем суть дела. Благодаря большому количеству времени и усилий мне удалось сделать две вещи. Во-первых, я раздобыл формулу Ленга, чтобы воссоздать первичный эликсир. Мой брат считал, что уничтожил единственный оставшийся рецепт, но он ошибался. Сохранился еще один, и я нашел его. Это заняло больше времени, чем я рассчитывал, к тому же, потребовалось хорошенько изучить уникальное строение этого дома, но мне, в конце концов, удалось. Я сделал это для тебя. Во-вторых, я смог синтезировать и усовершенствовать формулу, которая не потребует больше человеческих жертвоприношений. И я отдам ее тебе, моя дорогая.
Повисла короткая пауза. У Констанс голова шла кругом: для нее это было уже слишком. Она чувствовала, что силы покидают ее, а ноги предательски подгибаются. Рассеянно поискав взглядом место, чтобы сесть, Констанс лишь теперь вспомнила, кто стоит перед ней, и, собрав всю силу воли, она снова сосредоточила на нем свое внимание.
— Конечно же, для этого мне потребовалась лаборатория, ученые и деньги, но результат того стоил. Моя работа закончена. У меня есть новая синтетическая формула. Тебе не придется преждевременно стареть. Не придется чувствовать, как разум постепенно покидает тебя. После краткого курса лечения моим эликсиром твое тело придет в норму. Ты сможешь прожить оставшуюся жизнь без каких-либо побочных эффектов. Мы оба будем стареть, как обычные люди. И все, чего я хочу взамен от тебя, это простое слово: «да».
