Трехдневный детектив - Колбергс Андрис Леонидович (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
От Ромуальда Сашко изредка приходили письма. Хуго отвечал на них, но когда старик выпросил у начальства свидание, пасынок не поехал. Сначала он будто бы собирался, потому что попалась дама, которая жила в тех краях и выразила готовность финансировать этот неблизкий пикник, но потом, неизвестно почему, передумала. Почти все они передумывали и вместо костюмов дарили наборы для бритья, запонки и галстуки — самые модерные из них можно было по крайней мере продать, но — увы! — не все дамы обладали хорошим вкусом. Он чувствовал, что превращается в комнатную собачонку, на шею которой хозяйка вешает все, что хочет. Это было отвратительно — ощущать себя лакеем, но выхода он не видел. Случалось, что он в паре с какой-нибудь размалеванной старухой пил в ресторане или кафе выдержанный коньяк, закусывая деликатесами, а за соседним столиком бойкие девчонки, которые так много могли дать, выковыривали из кошельков последние монетки, чтобы заплатить за кофе, и широко улыбались, открывая ослепительно белые зубы. Ах, это бывали самые черные минуты, и тогда ему хотелось напиться до потери сознания. И если не всегда ему удавалось напиться, то только благодаря бдительности размалеванных старух.
Отчиму он написал, что болен и потому не может приехать. Отчим поверил. Но тут Хуго начал запаздывать с ответами на письма, а однажды не ответил вовсе. В отчиме заговорило упрямство. Ему было больно и горько, но он молчал. И Хуго почувствовал себя свободным, у него словно камень свалился с плеч: он ведь понимал, что должен послать отчиму по крайней-мере кой-каких продуктов или денег, но даже лишнего рубля у него не было. Так переписка кончилась — словно сама собой, и родство тоже. Осталось двое обиженных людей. Один обиженный тем, что щедрость его не была оценена, второй тем, что лишился плодов этой щедрости и без остановки катился в пропасть — до дна оставалось совсем недалеко. Хуго то и дело давал себе обещания взяться за ум, но тут же их нарушал.
Он читал газеты и удивлялся: оказывается, другие люди живут иначе и завоевывают уважение трудом. На спасательной станции Хуго тоже получил Почетную грамоту, но разве это была работа? Правда, не привлекали его и другие занятия. Кто-то перевыполнил семилетку и с воодушевлением взялся за пятилетку, государственные деятели ездили друг к другу и старались, чтобы развивалась экономика их стран, премьер-министры заключали мирные договоры, где-то кто-то бастовал… Все это было чуждо Хуго и неинтересно, зато он знал, как попасть в «Юрас Перле», знал, где поздней ночью можно раздобыть бутылку водки, и на каком рынке раньше всего начинают торговать вином.
Однажды он воспрянул духом — барыги пригласили его грузить бревна в вагоны и за это обещали большие деньги. Он проработал весь день и от усталости разевал рот, как плотва, выброшенная на берег. Вечером с ним рассчитались и сказали:
— Не серчай, но завтра не приходи… Будка у тебя здоровая, а силенки того… маловато. Ребята обижаются…
И тут в один прекрасный весенний день его разысказал Вася-Кот.
— Ты Хуго Лангерманис?
— Я.
— Папан к тебе послал.
— С неба?
— Я не шуткую. Отойдем-ка.
Они пошли за дюну, и Вася-Кот продолжал;
— Папан твой откинул лапти в аккурат при мне. А перед тем кой-чего мне сказал.
— Ну? — Хуго насторожился. Он вспомнил утверждение Крысы, что у Ромуальда осталось кое-что от его богатства.
— Две тыщи! — Вася даже покраснел, назвав такую огромную сумму. Он тотчас подумал, что запросил слишком много и был готов уступить половину.
Разговор продолжался у Хуго дома. Хуго обещал за раскрытие тайны тысячу рублей и билет на обратный путь, потому что Васе тут не понравилось — одеваются, как стиляги, и милиционеры на каждом углу.
Ночью они, прихватив лопату, поехали на старую дачу. К счастью, дачников еще не было, перебирались сюда только в конце мая, и они без помех выкопали закрытую пробкой молочную бутылку. В ней не было ни денег, ни ценных бумаг, в ней было только письмо, к тому же написанное на языке, которого Вася-Кот не понимал. Он смог разобрать только дату: «17 февраля 1961 года», потому что месяц был написан арабскими цифрами.
— Знать ничего не знаю! — сказал Вася, — Гони монету!
Вася был зол. Раз в жизни у человека могли появиться деньги, а тут на тебе — отдавать не хотят.
— Буркалы выколю! Пасть порву! — и ради пущей важности и справедливости Вася-Кот добавил: — Порешу!
Ночью, лежа на раскладушке в комнате у Хуго, он ругал себя за легкомыслие. Кто его заставлял верить полудохлому старику, придурку этому, кто гнал его в такую чертову даль? Свои пожелания сыночку мог по почте отправить! Долбанутый! Псих ненормальный1
Несколько дней кряду Вася-Кот запугивал Хуго, но выжал всего каких рублей двести.
— Отдавай долг! Укокошу! — орал Вася.
— Нету денег, — огорченно отвечал Хуго, откупоривая бутылку.
Вася захмелел и лег спать, но утром опять орал:
— Отдавай долг!
— Нет денег.
— Фраер! Зенки выколю! Глотку перережу! Долг признаешь?
— Я… За что мне…
— Прикончу!
— Признаю, — согласился Хуго, переводя дух. Он прекрасно знал, что с него взять нечего и что юридически долг оформить нельзя, а если даже и можно, то никакой особой беды в том нет. Чепуху будут высчитывать — и только. Меньше всего ему хотелось, чтобы выплыло на свет подлинное содержание письма: когда Вася заставил переводить, Хуго сочинил совсем другой текст.
Но однажды Хуго не застал Васю в своей квартире. Вася исчез, а с ним исчезло все, что можно было унести. Сгоряча Хуго хотел бежать в милицию, но потом поразмыслил и успокоился он освободился от Васи на веки вечные. Если же пойти в милицию, там определенно захотят узнать, что это было за письмо. Но письмо было вовсе не письмо, а написанный от руки документ. Сам по себе он ценности не представлял, однако Хуго связывал теперь с ним все надежды на будущее.
21
Прямо с утра Козинду посчастливилось взять пассажиров на Вентспилс. Это были моряки, которые подняли на один тост больше, чем нужно; и потому Вентспилсский поезд ушел, предоставив им возможность добираться пешком. Они опасались, что их судно последует примеру поезда, и предвидели крупные неприятности.
— Подкинешь до Вентспилса? — спросил один из них, открыв дверцу автомашины.
Судя по интонации, он не очень-то рассчитывал на положительный ответ.
— Тридцать, — сказал Козинд. Это была низшая цена, но сейчас, в феврале, пассажиров было мало, и он не хотел отпугивать моряков. Шеф вернется из Москвы через неделю, и тогда уже не поедешь в дальний рейс, машина ежеутренне должна будет стоять у министерства.
Моряки забрались в автомобиль. Они повеселели и опять рассуждали о том, что по дороге не мешало бы остановиться возле лавки, где можно сразу купить и закуску.
— Тридцать новыми, — уточнил Козинд.
— Конечно, конечно!
Моряки хотели рассчитаться сразу. Они нагребли по карманам денег — там были и новые, и старые рубли — и отдали Козинду.
Козинд кинул взгляд на пачку и, не считая, сунул ее в «бардачок», где лежали карта и газеты.
Будет на туфли Терезе, подумал Козинд. Черт знает, куда эта девчонка растет!
— На Кубе опять бои, — сказал он.
— Пока мы на берегу, нам все это до одного места. Увидишь магазин, останови!
На обратный путь Козинд взял людей, ожидавших автобус. Они платили только как за билет, зато их набралась полная «Волга». Дорога была скользкая, начиналась метель.
Поеду домой, решил Козинд: сегодня по графику у него был выходной. И, высадив последнего пассажира, он повернул к гаражу, но тут какой-то человек поднял руку. Скорее по привычке, Козинд выключил передачу и нажал тормоз.
— Куда тебя? Сколько дашь?
— Лиелупе.
— Сколько?
— Договоримся.
— Сколько?
— Сто.
— Значит, десять.
— Сто старыми.
— Садись!
В течение всего разговора Козинд ни разу не счел нужным обернуться и посмотреть на пассажира, который устроился на заднем сиденье. Его лицо он увидел в зеркале.
