Таких не убивают - Булычев Кир (читаемые книги читать .txt) 📗
Лидочке были видны колеса электрички, замедлявшие обороты возле платформы. Вот они остановились. Над головой заскрипели, раскрываясь, двери. Наступила тишина. Люди входили в поезд.
Рядом протопали быстрые шаги. Так-так-так – простучали они по лестнице.
– Скорее! – завопил Виктор.
– Ничего, успеваем, – ответил Владимир. – Не уедет, стерва!
Двери электрички скрипя закрылись. Качнулись, стали поворачиваться и завертелись железные колеса. Все быстрее и быстрее, грохот возрос до невыносимого – хотелось зажать уши… и вдруг оборвался. Стало светло – была видна противоположная платформа и рельсы, еще дрожащие от умчавшегося поезда.
И тут, таясь под платформой и слушая, как жужжат мухи, Лидочка отчетливо вспомнила, как Нина Абрамовна стоит на платформе, вечером в воскресенье, рядом с ней – Сергей. Она вынимает из сумки тот самый портсигар с конем и достает из него папиросу… Память не могла подвести Лидочку. Нина не забывала портсигар на даче. Она взяла его с собой.
В предвечернем воздухе был слышен лишь неясный гул удаляющейся электрички. И ни голоса, ни кашля, ни вздоха – все, кто хотел, уехали в Москву. И ее преследователи тоже уехали.
Сейчас они идут по вагонам. Наверняка идут по вагонам, разделившись, чтобы не упустить добычу.
Электричка, наверное, пуста или почти пуста, и они надеются, что можно вырвать сумку у женщины и выскочить на следующей станции.
Лидочка осторожно выбралась из-под платформы и не стала испытывать судьбу – она пошла к Глущенкам кружным путем по узкой улочке.
Глущенки были рады неожиданной гостье. И конечно же, заинтересованы сумкой, которую она притащила. Они жаждали узнать о новостях в деле о смерти Сергея.
Сначала Лидочка не хотела втягивать их в историю своих поисков улик в грязи и бегства от братьев-разбойников. Но нельзя же долго таиться от приятелей, к которым ты прибежала в поисках убежища! Если не Глущенкам, то кому же рассказать?
Пока Итуся готовила чай, Лидочка поведала о всех последних событиях – от похорон и поминок до сегодняшних приключений. Потом они разложили улики, и Итуся без колебаний опознала портсигар Нины и тоже вспомнила, как та доставала из него папиросу тем вечером на платформе.
Это открытие привело их к обсуждению характера Нины, ее жизни с Сергеем и возможной роли в его смерти. Казалось бы, кто может быть дальше от подозрений, чем Нина? Но вспомните слова ее, что легче убить человека, чем оформить документы на его смерть? И что это за совместные имущественные дела? Почему ей надо было спешить к нотариусу? Может быть, Сергей оставил завещание? У нас, в стране победившего и побежденного социализма, завещаний не оставляют, а если надумают кого-то убить из-за квартиры или огородного участка, прекрасно обходятся и без нотариуса…
У кого можно спросить о портсигаре? У самой Нины? И вызвать этим в ней подозрения? Чтобы она начала заметать следы? К тому же не исключено, что ее портсигар попал в траншею случайно…
– Какая такая может быть случайность! – закричал Глущенко, которому надоели сложные рассуждения женщин. – Портсигар едет в одну сторону и попадает в траншею в другой стороне. Легче поверить в существование двух одинаковых портсигаров.
За окнами стемнело. И хотя братья Виктор и Владимир не могли заподозрить, что Лидочка скрывается в Челушинской, лес на участке казался недобрым. Итуся закрыла окна и шторы на веранде, объяснив это тем, что на свет летят комары. Но, вернее всего, и ей ночь показалась враждебной.
Лидочка стала собираться домой, но, конечно же, Глущенки ее не отпустили, и она легко позволила себя уговорить.
Они долго не спали, смотрели телевизор, порой вспыхивал разговор об убийстве и злополучном портсигаре, но Женя переводил его на другое, чтобы не тревожить женщин, как он выразился, перед отходом ко сну.
Утром Лидочка проснулась от пения птиц и барабанной дроби солнечного грибного дождя по листьям. Глущенки уже поднялись, сумку с уликами они спрятали в чулане, заставив банками с краской и завалив тряпьем. Там улики должны были таиться до следующего утра.
Утренняя электричка была битком набита. Женя проводил Лидочку и сказал на прощание:
– В семье Глущенко стало доброй традицией провожать Лидию Берестову на утреннюю электричку.
Братьев-разбойников не было – наверное, они спят, устав от поражений. И все же Лидочка не могла отделаться от неприятного чувства беззащитности: она все поглядывала на дверь вагона, и, как назло, в вагон входили молодые люди, однотипные с Владимиром или Виктором, настолько похоже одетые и остриженные, что Лидочке хотелось спрятаться под лавку. И все же это нервное путешествие закончилось благополучно.
В половине девятого Лидочка добралась до дома.
Из окна была видна пустая воскресная улица. Над крышами громоздились грозовые тучи.
Умывшись на этот раз как следует, Лидочка могла сказать себе, что теперь на ней не осталось следов желтой грязи. Позавтракав, Лидочка принялась выполнять программу, обговоренную вчера вечером с Глущенками.
Сначала она позвонила Марине Котовой.
Та работала дома.
Лидочка не хотела говорить ей больше, чем было необходимо. Зачем втягивать человека в события, и без того уже ее задевшие? Но Лидочке требовалось узнать о портсигаре.
Марину нетрудно было разговорить – все, связанное со смертью Сергея, ее интересовало. Поболтав о жизни в издательстве и вновь выслушав о нежелании Марины ехать на допрос к Толику, Лидочка как бы невзначай заметила:
– А Нина меня удивила. Я с ней давно не виделась, конечно, но мне кажется, что она сильно изменилась.
– Ничего удивительного! В ней всегда сидела командирша, – ответила Марина. – Ей бы командовать взводом в женском батальоне, который охранял от большевиков Зимний дворец. В жизни бы они его не взяли.
– Она любит власть?
– Она ушла от Сергея только потому, что не смогла его сломить. Он должен был быть рядовым в ее взводе. Кому-то это нравится, но Сергей был слишком штатским человеком.
– Теперь у нее есть свой взвод. Лицей.
– Не хотела бы я отдать своего сына в этот кадетский корпус, – согласилась Марина, – наверное, она по утрам их выстраивает и проверяет ногти и уши. – Она засмеялась.
– Нина даже свой внешний вид подгоняет под эту роль, – заметила Лидочка.
– Конечно! Ты обратила внимание на ее портсигар! В каком антикварном магазине она его раскопала? И папиросы «Беломор»! Ты заметила? Разве такие папиросы еще производят?
Именно это и требовалось. Как хорошо, что Марина сама заговорила о портсигаре!
– Я заметила портсигар, но не придала ему значения, – сказала Лидочка.
– Странно. Ты с твоей наблюдательностью…
– Мне это показалось только забавным. Пижонство дамы.
– Любой психиатр скажет тебе, что портсигар с папиросами – способ сублимации. Подсознательно она всю жизнь страдала от того, что не родилась мужчиной.
– Он, наверно, дорогой?
– Ты о чем?
– О портсигаре. Меня он удивил – при чем тут лошадиная голова?
– Думаю – случайно, какой попался. Но он должен прилично стоить. Мне он показался серебряным.
– В любом случае его жалко потерять. Второго такого не найдешь.
– Разумеется, – ответила Марина. – В любом случае она его бережет. Когда мы ехали в электричке домой, она его при мне сунула в кожаный кисет, клянусь тебе! И положила на самое дно сумочки. А когда я спросила ее, неужели ей нравится изображать грузчика с папиросой, она лишь улыбнулась снисходительно – знаешь, как она умеет улыбаться? – и ответила, что портсигар – подарок одного близкого человека. Думаю, врет. Купила в антикварном!
– Ой, – сказала Лидочка, – тут ко мне звонят в дверь. Кто-то пришел. Мариночка, будь дружком, позвони мне завтра, как вернешься от Анатолия Васильевича. Тебе во сколько надо быть?
– К двенадцати тридцати. Ой, как не хочется ехать! Я даже горло в зеркало рассмотрела. Думаю, а вдруг красное, тогда я врача вызову, бюллетень возьму…
