Крещенский апельсин - Басманова Елена (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Несколько успокоенная принятым решением, она все-таки не избавилась от тревоги. Неужели Самсон и сегодня предпочтет проводить вечер не с ней, а где-то в другом месте? Неужели он не устоит перед столичными соблазнами? Неужели не явится к ужину?
Госпожа Май не расслышала, как к открытым дверям подошла Ася – девушка всегда ступала бесшумно, как мышка, чем раздражала Ольгу Леонардовну.
– Прошу прощения, – нерешительно сказала Ася, – но вас просят к телефону. Там, в редакции. Звонит следователь Тернов…
Сердце Ольги дрогнуло – неужели что-то случилось с Эдмундом?
Она встала с кресла и поспешила в редакционное помещение. На столике у дверей на зеленом сукне лежала снятая с рычажка трубка.
– Редактор журнала «Флирт» у аппарата, – сказала она, не узнав своего голоса.
– Следователь Казанской части, Тернов Павел Миронович. Служит ли в вашем журнале Самсон Васильевич Шалопаев?
– Да, он наш новый сотрудник. – Голос госпожи Май упал.
– В таком случае ставлю вас в известность, что господин Шалопаев арестован и находится в следственной камере второй части Казанского участка.
– За что? За что он арестован?
– За покушение на депутата Государственной Думы!
Глава 13
А Самсон Васильевич Шалопаев, потирая локоть, ноющая боль в котором не только не утихала, но и с каждой минутой становилась все острее, сидел, понурившись, перед столом следователя-дознавателя Павла Мироновича Тернова. Напротив начинающего журналиста развалился бледный, с дряблыми щеками, выдающими нездоровый образ жизни, депутат Государственной Думы господин Гарноусов.
– Итак, вы узнаете в задержанном стрелявшего в вас человека? – с нарочитым бесстрастием обратился дознаватель к потерпевшему.
Павел Миронович очень боялся, что депутат снова начнет краснобайствовать и докричится-таки до апоплексического удара.
– Я не стрелял, – опередил депутата с ответом Самсон. – Это ошибка. Прошу занести мои слова в протокол.
Тернов согласно кивнул ухмылявшемуся письмоводителю, который в своем уголке, за черным столом, строчил протокол допроса.
– Как я понял, этот субъект, – Гарноусов дернул головой в сторону Шалопаева, – из студентов. А я вчера с трибуны Думы требовал разогнать этот рассадник марксистской заразы – Петербургский университет! Уверен, именно там молодой человек набрался разрушительных бацилл.
– Вряд ли он успел чего-либо набраться, господин депутат. Господин Шалопаев только три дня как приехал из Казани, – внес ясность следователь, сам являвшийся выпускником петербургского рассадника заразы.
– А! – Гарноусов выкатил мутные глаза. – Так бы сразу и говорили! Умонастроения учащихся Казанского университета широко известны! Сплошные преступники! Половина под подозрением у охранки. А сколько отчислено и отправлено под надзор полиции в ссылку! И я завтра, слышите ли, завтра же поставлю в Думе вопрос о том, чтобы предусмотреть препоны для въезда в российскую столицу сомнительных личностей, выкованных казанскими Робеспьерами и дантонами.
– Погодите, господин Гарноусов, – Павел Миронович, умело скрывая растущую антипатию к речистому пустозвону, остановил разошедшегося депутата, – вы не ответили на мой вопрос. Вы узнаете в этом человеке стрелявшего в вас?
– Да как же я могу его узнать?! – воскликнул Гарноусов, с презрением бросив взгляд на кожаный диванчик, где валялись разодранное пальто Самсона да грязный шарф, с бахромы которого капал на пол тающий снег. – Я же не видел злоумышленника! Не видел! Повторяю еще раз: я пришел в салон получить услуги куафера! Сидел себе мирно в кресле и, дожидаясь своей очереди, перелистывал газеты. Все три цирюльника были заняты. И вдруг – грохот, разбитые стекла витрины, ледяной холод, ворвавшийся в пролом… Я инстинктивно упал на пол.
– Я это уже слышал, господин депутат, – едва уловив паузу в драматическом рассказе, Павле Миронович поспешил прервать потерпевшего. – Однако свидетели показывают, что вы не газету читали, а беседовали с каким-то мужчиной.
– Ложь! Ложь и провокация! – Депутат в гневе, несколько утрированном, вскочил со стула. – Происки моих политических врагов! Гнусный слух из фракции левых! Кстати, вы проверили цирюльников на благонадежность?
– Мы-то проверим, господин Гарноусов, – безмятежно ответил Тернов, досадуя мысленно, что неприятный субъект поймал его на упущении. – Всему свое время. Но мне удивительно, что вы, крупный политический деятель, посещаете неизвестные вам парикмахерские салоны, не удостоверившись в их репутации. Так с кем вы беседовали?
– С каких пор посещать парикмахерские считается предосудительным делом? – огрызнулся потерпевший. Он снова уселся и в раздумье поскреб толстым мизинцем ушную раковину. – Не помню никого. Разве что какой-нибудь клиент. Может, я и перебросился с ним ничего не значащим словцом. Не забывайте, – в голосе политического деятеля зазвучали патетические нотки, – я нахожусь в горниле острейшей политической борьбы, а в газетах пишут Бог весть что, совершенно не разбираясь в существе вопросов! И какое мне дело до клиентов?!
– А вы не заметили, куда девался этот клиент? – Тернов не дал сбить себя с толку.
– Вы лучше у дворника спросите, – язвительно предложил Гарноусов. – Я вообще в ту минуту с жизнью прощался. А дворник молодец: догнал злостного убийцу, скрутил голубчика и вещественные доказательства добыл.
– Я не стрелял в господина Гарноусова, – Самсон все еще потирал локоть, нещадно вывернутый героическим дворником. – В него стреляла женщина. Я ее видел.
– Как вам не стыдно, молодой человек! – депутат, с виду тучный и лишенный мускулатуры, взвился едва ли не под потолок. – Стрелять вы мастер! А как отвечать – так в кусты? За спину слабого пола прятаться? На какую женщину вы намекаете?
– Погодите, господин депутат, – Тернов вновь остановил краснобая, – допрос все-таки веду я. Господин Шалопаев, отвечайте прямо, не увиливая. Почему вы бежали с места происшествия?
Самсон еще у салона, на улице, разъяснил подоспевшему городовому, что бежал с испугу, а вовсе не оттого, что стрелял. Теперь он хотел было объяснить все с начала, но задумался – надо ли скрывать, что вместе с ним был и Фалалей Черепанов? Ведь когда они услышали выстрел, звон разбитых стекол и крики, Фалалей рявкнул: «Бежим врассыпную! » – и оба бросились в разные стороны. Фалалей, возможно, уже греется дома, пьет чаек с птифурами и знать не знает, что Самсон оказался не таким быстроногим. Самсон колебался: он боялся своим признанием подвести своего наставника из журнала «Флирт», но ведь именно Фалалей, с его обширными знакомствами в сфере правопорядка, мог вызволить несмышленого провинциала из неприятной передряги.
– Молчите, запираетесь, – с сожалением констатировал Тернов. – Это вам не поможет. Вы же не будете отрицать, что обнаруженный пистолет принадлежит вам?
Самсон вздохнул – и зачем он только взял оружие с собой? Боялся мстительных извозчиков, хотел пугнуть в случае чего. А вон как обернулось – пока он боролся с дюжим дворником, заламывавшим ему руки и хватившим кулаком по уху задержанному, из кармана сюртука пистолет и вывалился.
– Но я не стрелял в господина депутата…
Самсон сознавал, что его возражения звучат неубедительно. Казенная обстановка действовала на него угнетающе. Он впервые попал в следственную камеру, оказавшуюся просторной комнатой с высоким потолком. Единственное ее окно, высокое, зарешеченное, смотрело в обрамленный заснеженными крышами двор. Вдоль крашенных зеленой масляной краской стен стояли шкафы с приоткрытыми дверцами, из которых высовывались дюжины синих папок, два стола, один, поменьше, – письмоводителя, другой, посолиднее, с зеленой настольной лампой, – самого следователя, диван и два кресла с потрепанной кожаной обивкой, с десяток стульев. Яркий свет электрических лампочек в тарелкообразной люстре под высоким потолком хорошо освещал развешанные в простенках, между шкафами, схематические планы столичных улиц и площадей, театров и вокзалов с обозначением расстановки собственных экипажей, извозчьих закладок и ломовых лошадей.
