Шутник - Уоллес Эдгар Ричард Горацио (версия книг .txt) 📗
В газетах был его большой портрет с надписью: «Гарло Великолепный» и лишь с намеком на то, в чем его обвиняли. Гарло без сожаления узнал об аресте миссис Эдвинс. Она не дала никаких показаний. Был намек на Марлинга:
«Полиции особенно желательно войти в контакт с человеком, покинувшим одновременно с Гарло дом в Парк-Лейне. По описанию он высокого роста, бледен, с длинной желтой бородой. Никто из прислуги его никогда не видел. Это может быть объяснено странностью домашнего порядка: никто из прислуги мистера Гарло не ночевал в доме…»
Гарло просмотрел карикатуры и биржевые известия. Рынок успокаивался, он получил громадные барыши.
Гарло почувствовал большое удовлетворение, хотя теперь он скрывался от закона; всякие неприятности угрожали ему, ничто, казалось, не могло спасти его от Дартмура, а может быть, и хуже.
Он вынул сигару и с удовольствием посмотрел на нее. Миссис Гиббинс умерла естественной смертью, хотя доказать это нелегко. Ее грязные башмаки поскользнулись на гладком паркете библиотеки, и когда он ее поднял, она была уже мертва. Это была истинная правда. И мисс Мерси Гарло тоже умерла своей смертью, а зелененькая бутылочка заключала в себе лекарство, которое доктор поручил ему давать ей в случае сердечного припадка, от которого она и скончалась.
Гарло встал и потянулся, выпил холодный кофе и тихонько пошел будить Марлинга. На стук в дверь никто не ответил; он повернул ручку и вошел.
Спальня была пуста, ванная комната тоже.
Гарло заглянул в коридор — дверь на улицу была открыта. Он ненадолго остановился, потом спустился вниз, запер дверь и вернулся к себе. Взяв сигару, он задумался, лоб его наморщился.
«Только бы он был осторожнее при переходе через улицу, — подумал Гарло. — Бедняга ведь не привык к автомобильному движению».
Но бородатому человеку поможет перейти улицу полисмен, а для автомобильного движения было еще рано.
Успокоенный этой мыслью, он снова взялся за газету и погрузился в чтение.
Глава 25
Эйлин Риверс, конечно, могла бы не пойти в контору, но она терпеть не могла беспорядка, который вызвало бы ее отсутствие, и, кроме того, она чувствовала себя отлично.
Мистер Стеббингс тепло приветствовал ее, точно она не отсутствовала до завтрака, к его большому неудобству; и никто бы не подумал по его спокойствию, что его мучили телефонные звонки и визиты полиции в течение двенадцати часов.
Он ни разу не упомянул о ее приключении до вечера, когда она принесла ему письма для подписи. Аккуратно подписав каждый лист, Стеббингс взглянул на девушку и сказал:
— Джемс Карлтон из хорошей семьи. Я знал его отца.
Эйлин мгновенно вспыхнула и занялась своими бумагами.
— Он очень за вас тревожился, — говорил дальше Стеббингс. — Я был еще в постели, когда он пришел ко мне, и никогда я не видел человека, так убитого горем. Для меня было большим и приятным сюрпризом, что и полицейские деятели обладают вполне человеческими чувствами. Я уже его видел однажды, очень красивый молодой человек, и хотя жалованье его невелико, он может осчастливить любую женщину.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Стеббингс, — промолвила взволнованно Эйлин.
— Не угодно ли вам взять это письмо, — сказал Стеббингс и, изгнав из своего ума сыщиков и краснеющих девиц, погрузился в работу.
Когда Эйлин успокоилась, она с грустью почувствовала себя одинокой. Чем больше она думала о Джиме Карлтоне, тем более убеждалась, что любовь ее была односторонней, что он интересовался ею не более, чем всякой другой девушкой, и что любовь — болезнь, которая излечивается постом и воздержанием.
Размышляя так, она услышала легкий стук в дверь, и на ее «войдите» в комнату вошел высокий человек без шляпы и очень странно одетый. Слишком широкое паль-то было застегнуто до самого горла, из-под него виднелась темно-синяя пижама и ноги в башмаках, но без чулок. Он нервно гладил свою бороду и с сомнением посматривал на девушку.
— Извините, сударыня, — начал он, — это контора Стеббингса?
От изумления Эйлин встала.
— Да, вы желаете видеть мистера Стеббингса?
Он кивнул, испуганно посмотрел на дверь и закрыл ее за собою.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Ваше имя? — спросила Эйлин.
— Вы передадите ему, что мистер Стрэтфорд Гарло желает его видеть.
От удивления Эйлин раскрыла рот.
— Стрэтфорд Гарло? Он здесь?
Незнакомец кивнул.
— Я Стрэтфорд Гарло, — сказал он.
Человек, двадцать три года носивший имя Стрэтфорда Гарло, пил чай, когда раздался звонок. Он кончил пить чай и вытер рот шелковым платком. Мистер Гарло с улыбкой встал, стряхнул крошки и, захватив по дороге пальто и шляпу, спустился с лестницы и открыл дверь.
Джим Карлтон стоял на тротуаре вместе с тремя другими сыщиками.
— Вы нужны мне, Гарло, — сказал он.
— Полагаю, что да, — шутливо ответил Гарло. — Это ваш автомобиль? — Он похлопал себя по карманам. — Кажется, я захватил все необходимое для арестованного. Вы можете надеть мне наручники, но я предпочел бы, чтобы вы этого не делали. Оружия я не ношу. Человек, сопротивляющийся аресту с оружием в руках, кажется мне трусливым варваром. Ведь у полиции свои обязанности, неприятные, а иногда и приятные, не знаю, к какой категории относятся ваши.
Элк отворил дверцу, Гарло вошел, удобно уселся в углу и спросил:
— Можно закурить?
Элк зажег спичку.
— Карлтон, вот о чем я хотел бы вас спросить, — сказал Гарло, — в газетах я прочел, что все порты находятся под наблюдением, приняты чрезвычайные меры, чтобы помешать моему бегству. Полагаю, что о моем аресте немедленно будет сообщено всем этим караульщикам. Так тяжело думать, что они бродят по холодной ветреной набережной, разыскивая человека, уже взятого под стражу, я просто не буду спать по ночам.
— Они будут извещены, — так же шутливо ответил Джим.
— Марлинга вы, конечно, отыскали? С ним не случилось ничего неприятного? Трудно себе представить душевное состояние человека, покинувшего этот свет во времена конных омнибусов и извозчичьих кэбов и возвратившегося, когда по улицам носятся спортивные автомобили со скоростью, превышающей допускаемую законами.
— Мистер Гарло в хороших руках.
— Называйте его Марлингом, — сказал Гарло, — и он останется Марлингом, пока окончательно не выяснится мое самозванство.
Он быстро перешел на другую тему.
— Мне следовало бы давно скрыться, и ваши обвинения в нарушении закона не дошли бы до меня. Но я чрезвычайно любопытен, мое задушевнейшее желание — в бестелесном, но сознательном существовании, по крайней мере еще двести тысяч лет наблюдать развитие мира! Я хотел бы увидеть зарождение новых наций, появление новых земных сил, исчезновение и образование новых материков. Двести тысяч лет! Создастся новый Рим, новая варварская Британия, новый Американский материк, населенный невиданными существами. Новые Птоломеи, новые фараоны, забальзамированные после смерти и не допускающие мысли, что их величественные гробницы засыплются песком, будут пребывать в забвении, пока не выроют их напоказ турис1ам!
Он вздохнул и сбросил пепел на пол.
— Ну, вот я и дошел до конца! Я уже предвидел его. Теперь я знаю, на какую клетку упал вихрем вращающийся шарик судьбы. Это чрезвычайно интересно!
Его быстро довезли и ввели в стальную камеру. Он с сияющим видом огляделся вокруг.
Понизив голос, он обратился к Джиму:
— Нельзя ли как-нибудь помешать газетам описывать как иронию судьбы мое заключение в тюремном доме, подаренном мною нации? Я испытываю соблазн подарить миллион фунтов тому изданию, которое удержится от этого припева.
Он молча выслушал обвинительный акт, который читал Элк, и только раз прервал его.
— Подозреваюсь в убийстве миссис Гиббинс? Какая глупость! Ну да дело адвоката опровергнуть это обвинение.
Тюремный смотритель положил ему руку на плечо, и он исчез в своей камере.
