Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Тогда кто же придет здесь к власти? Столько лет рваться к власти и вдруг у самой вершины ее остаться у разбитого корыта. Нет, этого он не должен допустить. Значит, ему всячески надо способствовать перестройке, чтобы КПСС оставалась в крае по-прежнему единственной правящей партией? Но уверенности в этом у него нет. Наверное, мешает все-таки вечная раздвоенность души, желание сидеть на двух стульях одновременно. Да, потерпи КПСС поражение, ему несдобровать, тем более сегодня, когда он так высоко в ней поднялся, рассуждает с волнением Сенатор. А если Узбекистан каким-то образом получит самостоятельность вне федерации с другими союзными республиками, и прежде всего Россией, не означает ли это, что КПСС автоматически теряет силу в крае и переход в другую партию будет осложнен прежде всего его нынешним положением в рядах правящей? А может быть, новые силы в Узбекистане вовсе не допустят ни одного коммуниста к власти, скажут: хватит, нахозяйничались, довели, чего не коснись, до развала, в таком благодатном крае, где можно снимать три урожая в год, дехканин не может прокормить семью. Вполне возможны и такие аргументы, горестно вздыхает он. Наверное, приходят ему на память первые коммунисты областей, как Анвар Абидович Тилляходжаев, соливший золото про запас, и каратепинский хан, любивший, чтобы его скромно называли «наш Ленин».
Да, такие коммунисты долго не выветрятся из памяти народа, горестно вздыхает прокурор.
Но тут же лицо его светлеет, и он даже улыбается и с облегчением переводит дух, как же он раньше не догадался. Нет, любой власти без коммунистов никак нельзя, ведь в партии в Узбекистане состоит прежде всего артистократическая часть нации, ее белая кость, голубая кровь, какой человек из рода ходжа не имеет членского билета КПСС, покажите мне его, внутренне горячится прокурор Акрамходжаев, сам он, понятно, гордится своим происхождением. А эти люди всегда правили и будут править в крае при любой системе, при любом цвете знамени, а уж при зеленом тем более. Все партбаи сдадут членские билеты КПСС, долго служившие им надежным прикрытием и допуском к кормушке, и дружно вступят в любую другую, но тоже только правящую. Как он сразу об этом не подумал? Так же, как и все, поступит и он, и при таком раскладе никто даже не припомнит, кем был во времена правления КПСС некий Сухроб Акрамходжаев.
Уяснив для себя крайние случаи в будущем, он философски подумал – нигде в мире к власти не приходят мудрые и дальновидные, а только хитрые и коварные, живущие одним днем. После меня хоть трава не расти, после меня хоть потоп – это прежде всего о политиках, рвущихся к власти. Мудрецы и философы вопрошали во все времена: почему не учитываются уроки истории? Да потому, что историю делают неучи, недоучки. За примерами далеко ходить не надо, недоучка аксайский хан, бывший учетчик тракторной бригады, долгие годы влиял на судьбу Узбекистана больше, чем весь Верховный Совет вместе взятый. И, отталкиваясь мысленно от Акмаля Арипова, он продолжал философствовать дальше.
Если в просвещенных европейских государствах к власти приходят порою беспринципные люди, что же ждать у нас в самостийном Узбекистане, если все эти годы правили бал Тилляходжаевы да Ариповы, наверняка придут к власти или им подобные, или если Акмалю-ака удастся вывернуться и на этот раз, то он при зеленом знамени никогда не уступит лидерства, на это у него и денег, и компромата на всех хватит.
Так рассуждал он почти каждый день, взвешивая ситуацию «за» и «против», но ясности выбора не представлялось, ситуация менялась на глазах, тут действительно требовалось стать хамелеоном, чтобы угодить всем сразу: и левым, и правым, неформалам и националистам, либералам и радикалам – у него голова шла кругом, все, казалось, набирали силу, все имели перспективу. Вот когда пригодилось его умение быть сыщиком и вором в одном лице. Каким умением надо обладать, чтобы прослыть в среде прикомандированных следователей одним из немногих в крае, на кого можно положиться, и вместе с тем через Шубарина и Тулкуна Назаровича у пиковых валетов числиться своим парнем, засланным казачком в прокуратуру.
Но и тут и там он прежде всего преследовал свои интересы, никакие идеи, идеалы в расчет не принимал, он попросту их не имел. Не волновало его ни красное, ни зеленое знамя, никакое другое, даже в полоску, он хотел быть всегда, при любой власти наверху, как его любимый политик Троцкий, труды которого он тайно изучал в Белом доме в служебное время.
Но на кого бы ни ориентировался Сенатор, все равно упирался в аксайского хана, в его архив, в его деньги, в своих планах на будущее он не мог никак его ни обойти, ни объехать. Следовало рисковать, вступать с ним в контакт, подать ему руку в трудную минуту, может, удастся заручиться его поддержкой и стать если не наследником его архивов и миллионов, то хотя бы совладельцем. И миллионы, и архивы хороши и полезны при любой власти, при любом знамени.
Но и риск нешуточный! Узнай кто, что он ищет подходы к аксайскому хану, при нынешнем к нему отношении официальных властей и правовых органов это стоило бы Сенатору не только поста, к которому он так долго стремился, но и партбилета, и свободы. Он знал столько тайн, служебных секретов, и выдача их другой заинтересованной стороне иначе чем предательством государственных интересов не квалифицировалась бы, об этом он хорошо знал, юрист все-таки, доктор юридических наук. Это еще только часть потерь, лишался всего: дома, семьи, капиталов, положения в обществе. Лишался перспектив, впереди вполне светило звание академика, а при определенном раскладе он мог и за пятый этаж Белого дома повоевать. Это ли не риск? Он настолько всерьез замыслил встречу с Акмалем Ариповым, что не делился планами даже ни с Тулкуном Назаровичем, ни с Шубариным, хотя был уверен, те могли подсказать что-нибудь дельное и, может, даже неизвестное ему, они знали, что дела у аксайского Креза неважные и им занимаются следователи КГБ.
Не имел он я никаких гарантий успеха, куда ни кинь – риск. И реакцию на добрый жест, участие в его судьбе невозможно предугадать, все знали, какой Арипов самодур. Можно и вовсе не вернуться домой, убьют и бросят труп в пропасть на радость шакалам, гиенам и горным орлам. Ни могилы, ни следа не останется на земле, по этой части он большой дока, а может, придумает еще более изощренную смерть – кинет избитого и связанного в клеть к голодным свиньям, боровы и сгрызут до последней косточки, никаких вещественных доказательств не оставят, и такое он практиковал. А то запрет в подвал и напустит туда змей, говорят, от ужаса тут же сходят с ума или случается разрыв сердца. Кровожадный народный депутат, обласканный и обвешанный государством орденами, обладал невероятной фантазией, как отправить на тот свет человека, тут равных ему не сыскать.
Конечно, все «против» могли испугать кого угодно, но Сухроб Ахмедович так верил в свою удачу и понимал, что «за» в этом деле решают проблемы на все случаи жизни, хоть при красных, хоть при белых, тем более при зеленом знамени. Вариант, что называется, беспроигрышный, в случае успеха, разумеется. И опять ему припомнилась присказка Беспалого: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» Он, конечно, и сегодня без риска мог пить шампанское до конца дней своих, но теперь он, как и аксайский хан, одержим манией величия, ему больше, чем шампанского, хотелось власти. Вот какая жажда его мучила, она и толкала его в Аксай.
Долго взвешивать не приходилось, все подвигалось к аресту Арипова, он понял это после двух последних совещаний в КГБ и в кабинете у первого секретаря ЦК и решился на отчаянный шаг, и вот тайная поездка в горы, в резиденцию аксайского хана.
Сейчас в поезде Ташкент – Наманган прокурор все-таки пожалел, что не оставил жене письма на тот случай, если он в понедельник не вернется домой. Ей следовало немедленно связаться с Артуром Александровичем и назвать место, куда он тайно отбыл. Шубарин, конечно, тут же примчится на выручку, ему нет смысла терять своего человека на таком посту, да и аксайского Креза он хорошо знал, бывая с Тилляходжаевым там в гостях, смотрел редкие по нынешним временам схватки бойцовских псов и злых двухгодовалых жеребцов, забытые жестокие развлечения римских патрициев и ханов Золотой Орды. Ехал он почти на авось, никакой четкой программы не имел, никого, кроме себя, не представлял, ничьих поручительств и рекомендаций не вез, все должно было решиться в ходе разговора. Все зависело от того, как примет его аксайский хан, посчитает ли фигурой, человеком, на которого можно рассчитывать, довериться.