Месть авторитета - Карасик Аркадий (первая книга .txt) 📗
«Захотелось генералу, вот и лег в больницу. Все болеют: и воры в законе, и просто воры, и шестерки, и менты, и рыбаки… Зачем бы поручили слежку за нами генералу? Что у них, лейтенантов не хватает…Расшлепался! Придержи метлу, сука!» — окончательно завелся «такелажник».
Молчание. Магнитофон трудолюбиво пережевывал пустую пленку. Генин брат, конечно, молчит со страху. Петро все еще пытается вникнуть в суть полученной информации.
Гошев многозначительно смотрит на меня. Сидорчук едва слышно ругается матом.
«Один мужик — шестерка Ухаря — цынканул: Ухарь решил покончить с нашим Костылем. Замочить либо подставить ментам…»
«Что же делать? — растерялся Петро. — Замочить генерала?»
«Тормозни, сявка! Мигом повяжут! Такой шмон в больнице наведут — хоть из окон бросайся… Костыль слиняет — тогда мочканите…»
«Ладно, пусть думает Костыль… Когда в банке шмон?»
«А что?»
«Костыль велел спросить».
«Маловато капусты. Подсобирают — цынкану. Охрана большая, опасно. Трекнет кто — окрестят на червонец…»
«Ништяк. Не штормуй, дружан… Кто-то идет! Усохни!»
Магнитофон замолчал окончательно.
В кабинете — тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Гошева да перестуком механических часов на письменном столе… Тик-так, тик-так — будто капают капли из прохудившегося водопроводного крана.
— Сейчас, надеюсь, все ясно? — нарушил тишину голос Гошева. Излишне спокойный, в котором — просьба перемешана с требованием. — Вы, товарищ генерал, немедленно выписываетесь из больницы. Не завтра и не послезавтра — немедленно!
— Нет, Коля, ни за что! Сам же слышал, что сейчас меня мочить не собираются. Тем более, рядом — Сидорчук. Прикроет. Как, Ваня, прикроешь? — Иван ограничился улыбкой. Какой вопрос, конечно, прикрою. При необходимости — своим телом. — Давай, Николай, по делу. Итак, вор в законе, за которым мы гоняемся, вовсе не «такелажник»: Костыль — бухгалтер Алексей Федорович Новиков…
31
Честно говоря, мысль о том, что вор в законе — куряка, не раз приходила мне в голову, когда я десятки раз перебирал «колоду» претендентов на это «высокое» звание. Откладывал «козырную карту» короля пик, не представляя себе, как авторитет может быть столь глупым. И не только глупым — выпячивать перед сопалатниками садизм и жестокость.
Прозвище «Костыль» окончательно поставило точку под моими сомнениями. Меткая кликуха, никто, кроме Алексея Федоровича, не может ее носить. Все остальные — шестерки, «пехотинцы».
— Похоже, вы правы, — нехотя согласился Гошев. — Будем работать по Костылю…
— И охранять его от Ухаря, — смешливо добавил Сидорчук. — По мне — пусть перегрызут друг другу глотки — нам меньше работы…
— Костыль нужен живой… Как и Ухарь… Ну что ж, задача ясна, остается подогнать к ней все наши планы…
Я поднялся с жесткой кушетки, погладил бедро. Оно нет-нет, да и дает о себе знать. То мелкими покалываниями, то ноющей болью.
— Пошли, Ваня?
— Подождите, Семен Семенович, — остановил меня Николай. — Есть еще одна неприятная новость… Сегодня утром медсестра Мариам попала под грузовик…
Я непроизвольно до предела раскрыл глаза. Голова закружилась, в сердце будто воткнули тупую иглу.
— Как это — под грузовик?
— Подробности не ясны. Работаем. Выскочила из общежития в булочную… И вот…
— Жива?
— Да… Изуродована — смотреть страшно…
— Где же была твоя охрана? Спали, пили водку? — закричал я, потеряв самообладание. — Что стоят твои заверения о полной безопасности?
Гошев опустил глаза. Словно все его заверения вкупе с охраной лежали на полу. Ему было больно и обидно.
А мне каково? Посмотреть в глаза Фариду. Чем оправдаться?
— Грузовик удалось задержать. Водитель — из банды Ухаря. Сразу же признался. Выполнял приказание вора в законе, не посмел отказаться… Семен Семенович, поговорить с Фаридом должны вы. Он вас уважает…
Я так энергично замотал головой, что заболели шейные позвонки. Нет, дорогой Коля, я — тоже больной, мне стрессы противопоказаны по возрасту. И сердце у меня одно — запасного природа не предусмотрела. Так что избавь пенсионера от подобной миссии. Лучше доверь ее тому же Костылю — выполнит с удовольствием.
Гошев понял и покорно наклонил голову.
— От чего же лечится Костыль? — спросил я, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей. — Какая хвороба прихватила вора в законе?
— Врач сказал: ревматизм…
— В гнойном отделении?
— Какая больнице разница? Деньги платят немалые, руководство больницы сидит на подсосе, зарплату нечем платить. Захотелось мужику за свои кровные полечиться — положат, ради Бога. Любого человека: преступника, убийцу, насильника, не спрашивая, кто он и чем занимается… Одним словом — рынок.
— Как же ты собираешься брать Костыля? За что? За организацию банды? Это ещё нужно доказать. За грабежи и убийства? Но авторитет сам никого не грабил и не убивал — этим занимались его шестёрки. Само по себе руководство преступным сообществом по закону неподсудно. Убил — да, осудят, ограбил — то же самое, а направлял, руководил — нет!… Правда, слышал, Дума готовится утвердить что-то новое, но еще же не утвердила.
— Возьмем по президентскому Указу, будем держать в изоляторе, сколько положено…
— А потом выпустите? С соответствующими извинениями?
Николай молча пожал плечами. А что он мог еще сказать?
— Зато Трифонова повяжем на полном законном основании. И по его свинячьей морде я врежу тоже по праву, — сжимая кулаки, медленно выговорил Сидорчук, и в его голосе прозвучало столько неподдельной ненависти, что услышь его сейчас Сергей — повесился бы в том самом туалете, где он заточкой убил Павлика…
Помолчали, покурили.
Во все времена сыщики, борясь с преступностью, ходили по черте, разделяющей жизнь и смерть. И днем, и ночью, и во время оперативно-розыскных мероприятий, и в постели с женщиной их подстерегали удар ножа, пуля, петля из тонкого шнурка, набрасываемая сзади на шею. Привыкли к опасностям, сжились с ними, как сживаются с неизбежностью. Смирились. На дотошные вопросы журналистов отвечали коротко: такая работа.
С одним примириться не дано — с гибелью друзей, с издевательствами над их телами. И не только с гибелью — я не знаю ни одного товарища по работе, который не носил бы бандитских отметин в виде шрамов, переломанных ребер, зубных протезов.
И пусть Мариам — не из наших сотрудников, не сыщик и не опер, все равно — больно и обидно.
— Спасибо за новость, — ехидно поблагодарил я Николая сквозь стиснутые зубы. — Надеюсь, вторая «новость» полегче…
И полегче, и посложней…
Перед операцией, которую тщательно готовил капитан Гошев, его вызвали в один из «высоких кабинетов». Сам по себе вызов ничего неприятного не предвещал. Начальство переживает, волнуется. Ведь речь идет не о том, чтобы повязать пяток сопливых рэкетиров или парочку карманников — готовится ликвидация сразу двух преступных группировок, во главе которых стоят воры в законе.
Но то, что услышал Николай, настолько поразило его, что он осмелился переспросить. За что и получил строгое внушение.
Оказывается, основная задача заключается вовсе не в ликвидации банд, а в… недопущении кровавой разборки между ними в больнице. За стенами больничных зданий пусть стреляются, режутся, давятся — полная свобода и демократия. Предстоит окружить место разборки омоновцами и не допустить расползания бойни за пределы отведенного места.
Нечто похожее на бойню, во время которой Гошеву и его людям разрешается кричать «Браво!». Но и этого мало. Высокий руководитель настоятельно порекомендовал перед началом разборки изолировать обоих воров в законе и вывести их… в безопасное место. Где и отпустить на свободу…
«Как это — на свободу? — растерянно снова переспросил Гошев. — Ведь — бандиты, и не рядовые…» Начальство смерило нахального капитана презрительным взглядом. Будто студента, забывшего четыре действия арифметики.
