Странники в ночи - Быстров Андрей (книга жизни .TXT) 📗
Аня вдруг поймала себя на том, что по привычке не слушает оратора. А ведь это не официальное мероприятие, не протокольный банкет... Но чем дальше, тем больше ускользала разница, как будто и Паша, и остальные чувствовали себя обязанными соответствовать некоему стандарту, дабы не произошло чего-то непоправимого.
Образцов закончил; хлопали ему вяло. Опустив голову, Аня разглядывала стол. Неловкость момента добралась и до Сони Корнилович - подсев к Ане, она жарко зашептала:
- Анечка, ты же в школе отлично стихи читала. Выдай что-нибудь подходящее.
Аня хотела отказаться, но обвела взглядом скучные лица, и в её глазах зажегся дерзкий огонек.
- Пожалуй... - она встала, все взоры обратились к ней. - Мы здесь все школьные друзья, одноклассники. Поэтому я прочту совсем коротенькое стихотворение к случаю. Оно называется "Мальчик в школе".
Когда отзвучали приглашающие аплодисменты, Аня начала:
- Размыкается круг судьбы,
Замыкается круг желаний.
Ветер носит по полю цветы
Значит, кончилось время исканий.
Свет на дне колодца потух,
Свет зажегся в конце тоннеля.
Из горячих протянутых рук
Взять я новое имя не смею.
Мальчик в школе дождался звонка,
Для чего мы ждем кого-то?
Что-то нужно для ничего,
Из ничего появляется что-то.
Она поклонилась и села. По сравнению с раздавшимися жидкими аплодисментами могло показаться, что Паше Образцову устроили овацию. Видимо, никто попросту ничего не понял. Соня Корнилович взглянула на Аню укоризненно, а та спокойно кивнула в ответ, точно и не ожидала иной реакции.
За торжественной частью начался собственно пикник (или все же банкет?) Сидевшие за столами под дежурные репризы остряков с безразличным видом опустошали бутылки шампанского и водки, сметали с тарелок закуски. "Точно так же, - пронеслось в мыслях Ани, - можно было усадить совершенно незнакомых людей. Едят, пьют... Как в столовой. Куда все подевалось... Или не было ничего? Может, выпьют, станет полегче..."
К столику Ани перебралась со своим стулом Лена Адамова, уже весьма навеселе. Поболтали о том, о сем, и Лена как-то незаметно переключилась на тему Аниной службы.
- Значит, в нотариальной конторе заседаешь... Сильно. А я вот намучилась с этими бюрократами... Точнее, не я, любимый человек... Но где он - там и я, пожениться собираемся. Никак одну пустяковую бумажку оформить не можем, насчет квартиры.
- Что за бумажка? - спросила Аня с заинтересованной готовностью помочь подруге, с которой был съеден не один пуд соли.
- Да вот, - в руке Лены тут же появился, подобно кролику из шляпы фокусника, сложенный вчетверо лист бумаги. - Все время с собой таскаю, с ума схожу от крючкотворов!
- Дай посмотреть, - Аня развернула бумагу. - А, понятно... И в чем загвоздка? Кто это Иван Лукич Самарин?
- В нем и загвоздка, - Адамова с отвращением ткнула зашипевшим окурком в остатки салата. - Противный дедок, пьяница... Ну, не можем мы это пропихнуть, понимаешь? А ты можешь. Напечатаешь, когда у вас запарка будет, бумаг побольше, да и подсунешь нотариусу... Он не глядя подмахнет, проштампует, как уже подготовленную... Дальше наше дело.
Аня застыла, глядя то на бумагу в руке, то на самодовольную физиономию лучшей школьной подруги, задыхаясь от изумления, непонимания, разочарования.
- Да ты что... Как же это можно?!
- Не сечешь, подруга - циничная усмешка исказила лицо Адамовой. - Тебе - пять процентов от суммы сделки... Теперь усекла?
- Нет!
- Ой, какие мы жадные, - Лена всплеснула руками. - Ну, восемь процентов! В баксах...
- Ты не поняла, - сказала Аня с холодной яростью и швырнула бумагу на стол. - Сделать такое - значит выбросить на улицу пожилого человека...
- Кончай кобениться. Дед выступать не будет, мы ему культурненько разъясним... Да не бойся, никто его пальцем не тронет. Мы ж не бандиты какие, хоть и дальние, а родственники. Надо поставить его перед фактом, тогда он сломается.
- Пошла вон, - процедила сквозь зубы побледневшая от бешенства Аня.
Теперь до Адамовой дошло. Она подобрала бумагу и бочком отодвинулась от столика с намерением убраться подальше, но её перехватил Дима Барковский. То, что он ей говорил, не было предназначено для Аниных ушей, однако подвыпивший Дима возвысил голос сильнее, чем следовало, и Аня слышала каждое слово.
- Ленка, я тут незримо присутствовал... Ты соображаешь? Если ваша афера накроется, с тебя взятки гладки - бумага не на тебя составлена, я заглянул. Нотариус тоже отделается легким испугом - ну, ответит за головотяпство, за халатность... А сидеть-то Аньке, как исполнительнице преступления!
- Другие тоже рискуют! И я, между прочим... Не даром же!
- До тебя и других мне нет дела, уж извини. Каждый сам выбирает. А если Анька из-за тебя погорит...
- Таким, как она, за решеткой самое место... Чистоплюи, мать их...
Она грязно выругалась, а Барковский добавил:
- Чтобы я тебя возле Аньки больше не видел. Ты меня знаешь.
Вслед за Барковским Адамову остановил красавчик Лерков.
- Дура, - ласково и громко зашептал он. - Такие вещи иначе делаются. Даже если бы Анька и согласилась, ни фига бы у вас не вышло... Там знаешь, как проверяют? Хуже КГБ, честное слово... Пошли, дам пару советов.
- За так? - ухмыльнулась Лена.
Со смехом Лерков приобнял её за плечи и повел к деревьям. По пути что-то втолковывал, долго, убеждающе, горячо.
Подняв полные слез глаза, Аня наткнулась на смущенный взгляд Сони Корнилович. Она знала, мгновенно поняла Аня. Знала уже тогда, когда звонила по телефону, о работе расспрашивала... Конечно, глупо думать, что пикник был организован только из-за этой бумаги, но случай - удобнее не бывает.
Ане стало до того тошно, что захотелось немедленно уйти, но куда тут уйдешь? Автобус угнать разве...
На поляне включили большой японский магнитофон, начались танцы под какую-то полуграмотную эстрадную лирику с приблатненным надрывом. Стул рядом с Аней затрещал под тяжестью основательно усевшегося Паши Образцова.
- Хочешь мандарин, Анечка?
- Спасибо, - Аня машинально взяла протянутый Пашей мандарин, очищенный и разделенный на дольки.
- Давай выпьем, - незамедлительно предложил Образцов.
- Не хочется... Да и за что, собственно?
- Хотя бы за нас с тобой.
Аня с сомнением покосилась на рюмки и вдруг разозлилась на себя. Почему она отказывается? Образцов хочет помочь ей, утешить, из деликатности делает вид, будто не замечает её состояния, а она... Ведь Паша, пожалуй, не из тех, кто стал бы марать руки в махинациях вроде адамовских.
- Ладно, - кивнула Аня и взяла рюмку.
- Прозит, - салютовал Паша, выпил и впал в философское настроение. Вот нам и по тридцать четыре, Анечка... А давно ли отгремел выпускной вечер? Помнишь, как Сережка с Женькой старую стиральную машину скинули с седьмого этажа? Грохоту было...
- Кстати, как Женька? Знаешь о нем что-нибудь?
- Еще бы. Работает в моей фирме, сейчас в командировке. Удивлена? Отличник работает у двоечника? Такие времена, Аня. Ценятся другие достоинства.
- Понятно, - вздохнула Аня.
- Пошли пройдемся? Отряхнем с наших ног пыль этого печального места...
- Ты-то что печалишься? Ты здесь король... И не только здесь.
- Ой... - Образцов поморщился. - Вот не надо. Король на сплошных нервах. Бегаешь с утра до ночи, конкуренты жмут, бывает, что и за семью страшно... Супруга болеет, перенесла операцию, двое спиногрызов, одному шесть, второму десять... А ты думаешь, я только пикники устраиваю круглый год?
Он встал, и Аня поднялась вслед за ним. Хоть ненадолго оказаться подальше от этих людей, этой унылой пьянки, навязчивой ноющей музыки...
Не торопясь они пошли вдоль реки к полуразрушенным домикам лагеря. Паша нес в руке прихваченную со стола бутылку коньяка, по карманам он рассовал мандарины и рюмки. Обрывки несостоявшихся туч постепенно расползались, солнце пригревало сильнее. Под кустами Паша и Аня спугнули Вику Болдину с Лешей Воробьевым. Вика пригладила растрепанные волосы, почему-то засмеялась. Паша подмигнул ей.
