Забытые на обочине - Горохов Александр Сергеевич (электронная книга .TXT, .FB2) 📗
- Как это, земелечка?
- Купили тебя на звание, вот и все. А я под койкой оказался из-за тебя.
- Дак я же знаю, знаю, я про то очень помню! - сбавил тон Зинович. Меня ж за просто так не купишь! Они же фашисты, что я совсем чурбак, не вижу, да?
Ну, что ж, подумал Саня, этот, пожалуй, тоже в нашей команде. Удачный день.
Но день оказался очень большим праздником. Перед обедом дежурная сестра принесла Сане распечатанное письмо от матери. Она писала как всегда сумбурно, а от радости делала много ошибок. Но главное было понятно: отцу несколько деней назад дали, наконец, звание генерала и должны были отправить служить в ГДР. Что было и почетно, и выгодно. Матушка сообщила, что по её мнению, звание отец получил не без его, Сани помощи. Он, отец, гордился тем, что его сын служит рядовым в Афганистане. Это соответствовало его принцам. Мать, конечно, не обратила внимание на то, что у Сани сменился номер полевой почты. Она вообще жила в своем мире, за спиной отца и всю жизнь занималась только семьей. О брате Геннадии она тоже писала радостно. Она относилась к нему даже лучше, чем к родному, то есть к Сане. Геннадий ушел из офицерского училища в Риге, потому что они перезжают в Москву. Отца уже перевели из Прибалтийского военного округа. Теперь они будут жить в Москве! То есть возвращались туда, где были когда-то корни семьи.
Саня так обрадовался этому письму, словно вдохнул свежего воздуха. Разделить эту радость в ООС было не с кем. И только после обеда Саня сказал Мишке Фридману.
- Ты знаешь, когда я выберусь отсюда, то буду жить в Москве.
- Поздравляю сэр! - обрадованно ответил Мишка. - Наладим в столице свое Общество Сумасшедших! А отчего такие перемены твоей жизни?
Саня рассказал о письме матери, а Мишка спросил удивленно.
- Слушай, сэр, а как твой батя с таким весом допустил, чтоб тебя загребли в войска? Под знамена Вооруженных Сил?! На кой хрен это приличному человеку надо?
- Мой отец человек принципиальный... Старого закала. - попытался обьяснить он характер своего сурового отца. - Старшего брата в офицерское училище направил, а меня под знамена.
- Ну и дурак! - ответил Мишка, однако поправился. - То есть, все такие принципильные - дураки! От них все беды. Потому как, сэр, чем человек принципиальней, тем в душе он больший подлец! От принципиальных только гадостей и жди.
Хороший был день без Петракова и Заварова. Но вечером под окнами раздался призывный крик, это Петраков соскучился без своего коллектива и пришел проверить, как там дела. По лицу его было видно, что на свободе он тоскует без той власти, которая была у него за решеткой в ООС, где он был большой человек, а не какой-то завхоз. Но все же он ушел до утра понедельника.
Эпизод 6.
Эпизод пропускается, чтобы дописать его в будущем. Подготовка заговора продолжается. Круг заговорщиков составляют: Говоров Саня, Чекалин, Саар, Фридман, Зинович, Раздаков, Балтрушайтис. Заваров подозревает заговор и заставляет Саню выпить "Большой юбилейный бокал" собственной мочи. Но час переворота приближается. ООС покинул майор Смирницкий. Оставшиеся старшины окончательно звереют от скуки. "Тапочки" отпускают всем подряд, даже "народным артистам ООС". Раздакову сломали нос. Приходит слух, что курсант Олесь умер в госпитале. Заваров пообещал Сане, что он пойдет той же дорогой, что и Олесь.
Эпизод 7
Все началось в тот день, когда смену приняли санитар Петрович и сестра Зоя. Началось в обед. Саар, убиравший со стола, случайно или нет, вывернул на колени Заварова кружку с киселем. За это получил в ухо, от чего упал на пол, а Заваров, без всякого суда и приговора, сорвал с ноги тапочек и принялся лупить эстонца по лицу и голове, не разбираясь, где "холодные", где "горячии".
- Хватит! - закричала в полный голос сестра Зоя. - Хватит, бандюги проклятые! Что вы мучаетне мальчишек ни за что ни про что?! Тихо же у нас стало, спокойно! Всех бандитов разогнали, только вы прощелыги остались! Я командирам про вас напишу! До генерала дойду, вы все в тюрьму пойдете прямым ходом!
- Ты что, Зоя? - спросил Петраков, а Заваров пнул ногой Саара и принялся чистить халат.
- А ничего! - разбуянилась медсестра. - Ты что из себя сумасшедшего корячишь?! На бабах ты свихнулся, не сумасшедший ты! Еще ответишь за воровство в своем госпитале, по полной катушке ответишь!
- Ладно. - сказал Петраков. - Посмотрим.
Он ушел в Маленький кубрик, а раскрасневшаяся Зоя засуетилась.
- Не убирайте со стола ребятки, это дело Петровича! Идите по койкам и отдыхайте! Накомандовались бандюги и хватит!
Петрович сказал испуганнно.
- Зря ты так, Зоя. Нам самим с тобой хуже будет.
- А ты не холуйствуй! И про тебя доложу, что ты водку втихаря старшинам носишь! Все доложу!
Петрович качнул головой, но возражать не стал.
Неизвестно почему, но для всех ООСовцев выступление Зои никакой радости не принесло. Сделать она ничего не могла, что в успех её намерений никто не верил.
Но до ужина все было спокойно. А когда Зоя вместе с санитаром отправилась на кухню, Петраков вышел в Большой кубрик и обьявил.
- Слушать меня! За ужином, как только я кину на пол тарелку, обьявляется полная свобода! Каждый делает что хочет, кто во что горазд! Нет больше присяги, нет старшин, нет "тапочек"! ООС распускаем! Вой, кричи, дрочи! Саар, Раздаков - выбросите в форточки пару одеял! Семенов разорвешь несколько подушек! Самый лучший сумасшедший получит звание "заслуженного"! Делай, что хошь!
До конца старшину мало кто понял, а Зинович прогудел.
- Старшина, а мне что делать? Я же не сумасшедший?
- Богу своему молись, дурак! - закричал Заваров. - Брякайся на колени и бей поклоны, пока лоб в кровь не расшибешь!
- Ты Бога не трожь, - сердито ответил Зинович.
Заваров хотел было ему ответить, но в дверях отделения уже появилась Зоя и радостно сообщила.
- А я вам свежий кефир несу и печенье! Садитесь к столу, мальчики, садитесь!
Петрович молча поставил на стол бачки и чайники, он был хмур и не выпускал из руки дверную ручку. Все принялись усаживаться за стол. Петраков подмигнул Мишке Фридману и сказал.
- Твой номер первый.
Мишка захихикал, а Саня не понял, какой номер был подготовлен у его соратника по будущему мятежу.
- И конфеток я вам, мальчики, раздобыла, таких теперь и в гарнизоне нет! - суетилась, Зоя. Она не реагировала на испуганное и настороженное молчание в Кают-компании.
Через минуту Петраков потянул свою миску с кашей и сбросил её на пол.
В тот же миг Мишка Фридман вскочил на стол, и, скинув халат, оставшись в одних кальсонах принялся осполнять танец дикарей, и неожиданно громко запел ломанным фальцетом.
Тумбала, тумбала тум, балалайка!
Тумбала тумбала тум, балалайка!
Тум балалайка, шпиль балалайка!
Шпиль балалайка, шпилен, майн херц!
Он высоко вскидывал ноги в ритме своей боевой песни и, будто футболист, сбивал со стола миски, чайники, кружки. Этот призыв ко всеобщему разрушению тут же был подхвачен. Через несколько секунд все отделение превратилось в Ад. Неизвестно почему, но первым делом ООСовцы поскидали с себя всю одежду и голяком принялись выплясывать под Мишкины вопли. Сам Мишка вошел в такой раж, что сбив все со стола, продолжало танец, стремясь попасть босой ногой по лицам товарищей. Тихоня литовец Балтрушайтись натянул на голову матрац и прыгал рыбкой в окно. Он падал, ударившись о непробиваемое стекло и тут же повторял попытки выскочить наружу. Парочка косоглазых парнишек принялись кусать друг друга за уши и рычать. Борька Зинович в углу пал на колени и завыл: "Алиллуйя!" Пух и перья от разодранных подушек взвился в воздух.
- Ребятки, ребятки! - пыталась что-то прокричать Зоя, но голос её тонул в общем реве.
Неизвестно зачем санитар Петрович, выбежав из Кают-компании, переключил свет в кубриках на синий, от чего вся картина кавардака стала мрачной и жуткой.
