Прощай, друг! - Жапризо Себастьян (читать хорошую книгу .txt) 📗
На Северной автостраде, при выезде из Марселя под колеса «ДС» — машины Изабеллы — летят огромные буквы ЭКС и стрела, выведенные на асфальте желтой краской. На вершине холма машина съезжает с автострады и на полном ходу устремляется по поперечной дороге. Внезапно она резко тормозит на обочине.
Сидящий за рулем Барран выключает зажигание. Его лицо, как и лицо его спутницы, освещается теперь только движущимся светом автомобилей, поднимающихся на холм по автостраде. Легковые проносятся быстро, с шумом рассекая воздух, грузовики взбираются вверх не так проворно, со скрежетом переключаемых передач и с натужным ревом мотора В промежутках между этими вспышками света — темные провалы.
Барран не глядит в сторону молодой женщины. После недолгого молчания он заговаривает с ней спокойным, доверительным тоном, по-прежнему не глядя на Нее.
— Ваш Моцарт… я действительно его знал. Я играл с ним в гольф в Дьенбьенфу…
На лице Изабеллы еще не высохли слезы, и тем не менее она вдруг хохочет. Искренне, неудержимо. Когда она наконец отвечает, тон ее так же доверителен, как и у Баррана.
— Да он никогда не бывал в Дьенбьенфу.
Барран поворачивается к ней, придвигается и начинает невозмутимо расстегивать на ней костюм под леопардовой шубкой.
— Имя и фамилия, — требовательно спрашивает он.
— Изабелла… Изабелла Моро.
Одной рукой Изабелла пытается не дать Баррану расстегнуть пиджак ее костюма другой же за шею привлекает его к себе. В конце концов руки ее опускаются, но Барран и не думает ее обнимать.
От света к тьме, от пуговицы к пуговице — допрос продолжается.
— Замужем?
— Нет.
— Профессия?
— Фотограф… В одной крупной компании.
— Что за компания?
— Нефтепродукты, искусственное волокно и прочая дребедень.
Под костюмом у нее ничего, кроме бюстгальтера.
— В Марселе?
— Нет В Париже.
Тьма Свет. Тьма Свет.
— И такой путь вы проделали из любви к музыке? — иронически вопрошает Барран.
Руки Изабеллы безуспешно пытаются отвести настойчивые руки медика.
— Я не говорила, что люблю его.
— Тогда зачем же встречала?
Молчание. Теперь уже ее губы нетерпеливо ищут в темноте губы Баррана.
Утреннее солнце. Разматывается серая лента асфальта. Указательные щиты. «ДС» катит к Балансу.
Барран сидит за рулем в темных очках Изабеллы. Его спутница, забившись в угол, оправдывается, словно продолжая ночной разговор:
— …Он был нужен мне, вот и все.
— Зачем?
— О-о… Вчера это казалось мне концом света, а теперь мне все равно.
— Зачем? — настойчиво повторяет свой вопрос Барран.
Изабелла привстает, поправляет юбку — должно быть, собирается с мыслями. Наконец, не отводя глаз от дороги, отвечает:
— Я договорилась, чтобы Моцарт провел медосмотр служащих нашей компании… Он мне обещал…
Молчание. Изабелла придвигается к Баррану и склоняет голову ему на плечо. Тот по-прежнему молчит, а глаза его скрыты темными стеклами. Барран дает длинный гудок и берет круто влево, чтобы обогнать другой автомобиль.
Изабелла прикуривает сигарету и протягивает ее Баррану, который ведет машину с замкнутым, сосредоточенным лицом.
— Неужели для медосмотра не нашлось гражданского врача? — спрашивает Барран.
Ответа нет.
Щелчком Барран раскачивает массивный брелок, висящий на ключе, вставленном в замок зажигания, потом продолжает:
— Ты берешь напрокат машину и, вся в слезах, едешь за тысячу километров
— и все ради того, чтобы подрядить военного на работу, которую может выполнить любой врач!.. Интересно.
Ответа по-прежнему нет.
Барран срывает с себя черные очки и гневно восклицает:
— Ты что, смеешься надо мной?
Изабелла смотрит на него печальными глазами, губы ее дрожат.
— Медосмотр проводится в подземелье здания компании, перед самыми рождественскими каникулами, — говорит она, отворачиваясь.
И все. Она выпалила это одним духом — так бросаются в воду.
— Ну и что из того? — не понимая, спрашивает Барран.
— Не всякий врач согласится дать себя запереть там в последний вечер.
Барран не успевает удивиться — «ДС» ныряет в один из туннелей на подъезде к Лиону. Машина бежит сквозь тьму, прорезаемую красными и желтыми огоньками и металлическими отблесками. Ни Баррана, ни Изабеллу не различить.
— Что там, в подземелье? — спрашивает Барран.
— Сейф, — коротко отвечает Изабелла.
— Что в сейфе? — наконец задает Барран следующий вопрос.
— Ничего.
— Тогда зачем тебе понадобилось его открыть? Автомобиль выныривает из туннеля на яркое солнце. Барран смотрит на молодую женщину. Достав из сумочки толстую пачку зеленых акций на предъявителя, она с покаянным видом показывает их Баррану.
— Чтобы положить туда это… Акции, которые я стащила. — Их тут на пять миллионов…
Ближе к вечеру, на плоскогорье Морван.
«ДС» с открытыми дверцами стоит у придорожного ресторана. Поодаль на стоянке — другие автомобили.
Устроившись на сиденье пассажира с тарелкой на коленях, Барран с аппетитом поглощает бутерброд с бифштексом и салат. Изабелла, стоя возле машины, заканчивает рисовать губной помадой на лобовом стекле нечто вроде плана.
Закусывая, Барран поглядывает на эти красные линии, ветвящиеся будто в пустоте между ним и лицом склонившейся к нему молодой женщины.
— Здание тридцатиэтажное… — поясняет Изабелла. — Подземелье отведено службам рекламы… Это огромное помещение с множеством коридоров… Медосмотры проводятся здесь, в конференц-зале… А как раз рядом — хранилище с сейфом..
Она ставит помадой крестики, отмечая места, о которых говорит.
— И как бы он туда вошел, твой Моцарт? — спрашивает Барран
— Дверь открывается электрически. У меня есть план цепей и выключателей.
— А сейф?
— Он отпирается комбинацией из семи цифр. Но мы с Моцартом придумали способ, как ее узнать.
— Кто это «мы»? Моцарт или ты?
— Мы оба.
Барран, покончивший с едой, отставляет тарелку и включает стеклоочистители. Делает он это, похоже, с некоторым раздражением. Что это— ревность из-за слов «мы оба»? Или недоверие к истории, явно непохожей на правду? Неизвестно. Никогда толком не известно, что скрывается за замкнутым лицом Баррана.
«Дворник» размазывает по стеклу помаду Изабеллы, стирая план подземелья.
Проселочная дорога, глухая ночь.
В стоящем на обочине «ДС», салон которого освещен только приборной панелью, Барран и Изабелла устроились на ночлег на откинутых сиденьях. Сидящий в углу Барран курит сигарету, и все вокруг, когда он затягивается, проступает в красном свете. Он перебирает пачку акций.
Изабелла лежит рядом с ним голая, с распущенными волосами. Приглушенным голосом она заканчивает свой рассказ:
— …И вот полгода назад я увидела акции в кабинете администратора, незадолго до того, как их следовало положить в сейф… Я взяла самые маленькие купюры, их легче всего сбыть. Я и не представляла, во что это выльется.
Барран не отвечает, и она придвигается к нему, пытаясь разглядеть в красном свете сигареты выражение его лица.
— Понимаешь, с самого начала я твердила себе, что выкуплю эти проклятые акции. И еще, что Моцарт поможет мне положить их на место перед годовой проверкой.. Я ему верила.
Барран поворачивается к Изабелле и разглядывает ее в полумраке. Потом, с неожиданно усталым вздохом, он бросает сигарету и заключает молодую женщину в объятия.
Только что встало солнце.
Лежа в машине, Барран открывает глаза и с удивлением обнаруживает за боковым стеклом голову лошади — настоящей живой лошади, которая смотрит на него. Теперь видно, что «ДС» стоит на краю большого луга, на пригорке, довольно далеко от проселка, по которому они сюда приехали, и что их окружает с полдюжины великолепных лошадей.
Внутри «ДС» Изабелла тоже только что проснулась. Ночью она накинула на себя армейскую гимнастерку Баррана Прижавшись друг к дружке, любовники какое-то время созерцают лошадь за стеклом. Потом они обнимаются и смотрят один на другого.
