Саван для блудниц - Данилова Анна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Деректриса перевела дыхание, как если бы ее только что отпустил из своих объятий голый и возбужденный Льдов (она сидела красная и вспотевшая от волнения; пудра свернулась на щеках, словно подогретое прокисшее молоко), и натужно вздохнула, как вздыхают пожилые, привыкшие насиловать свои чувства люди. Ведь, по сути, ее-то лично это не касается, и неужели она думает, что кто-нибудь поверит в то, что она так сильно переживает за честь школы или тем более за честь красивой и молодой учительницы русского языка и литературы?!
Крымов тоже лгал, когда подробно рассматривал снимки – он отлично помнил каждый из них.
– Ну, что скажете?
– Я не вижу связи между этими снимками и тем, зачем я к вам сюда пришел. Ну, порезвились ребята, выпили, наверно, немного пива или легкого вина, расшалились… Учительница молодая, они ее не боятся… Это же так естественно.
– Может, вы и правы. Но я обязана была вам это показать. Потому что Татьяна Николаевна из-за этого инцидента подала заявление об уходе. Вы понимаете, что это значит в наше трудное время, когда практически невозможно найти работу, уйти САМОЙ? Вам и это тоже не кажется подозрительным?
– По-моему, все выглядит вполне логично.
– Я не понимаю вас. О какой логике может идти речь?
– Ее выставили в смешном виде, ведь снимки наверняка ходили по рукам…
– Конечно. – Галина Васильевна замахала руками. – В этом-то вся и штука!
– Может, ваша Ларчикова и осталась бы в школе, да только если бы ЛЬДОВ БЫЛ ЖИВ…
Директриса прикусила губу: кажется, все шло по заранее спланированному ею сценарию.
– Вы хотите сказать, что кому-то может теперь прийти в голову, что его смерть – результат ее мести?
Она вульгарно, прямо-таки грубейшим образом выразила то, ради чего и готовила себя с самого утра, настраиваясь на разговор с Крымовым: представить ненавистную ей Ларчикову – это мутное бельмо на здоровом глазу школы – в качестве убийцы Льдова!
– Я так не говорил, – мягко поправил ее Крымов. – Но именно ЭТОГО может опасаться сама Татьяна Николаевна. Хотя, я просто уверен, никакого отношения к гибели Льдова она не имеет. Но сейчас идет следствие, мы опрашиваем всех, кто мог бы иметь отношение к этому делу. Смерть Льдова наступила в определенный день и определенный час, а потому из круга подозреваемых уже совсем скоро выпадут те, у кого есть свидетели непогрешимости их алиби… Вот вы, например, – он улыбнулся, и даже сам себе стал от этого противен (зачем издеваться?), – где были пятого апреля приблизительно в пять часов вечера и до шести?
– Не знаю. – Директриса недоуменно хихикнула, и этот нервный смешок резко оборвался на самой низкой ноте: Галина Васильевна подняла голову и широко раскрытыми подведенными глазами уставилась на невозмутимого Крымова: – Что вы хотите сказать, Женя (она сделала ударение на его имени), что Я МОГЛА УБИТЬ СВОЕГО УЧЕНИКА?
– Но ведь кто-то же его убил, – спокойно ответил Крымов, не меньше ее возмущенный тем, что Иванова подозревает Ларчикову.
– Я понимаю, конечно, что ваше дело – искать убийцу, но во всем же должна быть мера…
– Но ведь вы заподозрили Татьяну Николаевну, причем даже приготовили для меня снимки… Согласитесь, если абстрагироваться от личностей, то убийство девятиклассника его же классной руководительницей – это ли не абсурд? Просто мне не хотелось бы, чтобы эта трагедия послужила средством для сведения счетов. А ваша неприязнь к Ларчиковой прямо-таки бросается глаза. Поверьте, мне известны случаи, когда таких вот Ларчиковых специально подставляли… – Он хотел сказать: «Такие же вот чистенькие и принципиальные Ивановы», но сдержался. – Давайте лучше не будем гадать, а пригласим вашу Татьяну Николаевну и постараемся разобраться в психологической атмосфере класса… А что касается этих мерзких снимков, то они, на мой взгляд, отлично демонстрируют нам всю нелепость затеи унизить и оболгать учительницу – достаточно посмотреть на полное страха и удивления лицо Ларчиковой, чтобы понять, что придуманный Льдовым сюжет неубедителен.
– Хорошо, – холодно ответила Иванова, вставая из-за стола и направляясь быстрым шагом к двери: – Вера Ивановна, позовите, пожалуйста, Ларчикову, она ждет в библиотеке…
– Не бойтесь. Вы у меня. – Корнилов сидел на краешке постели и держал Людмилу за руку. – Вы меня помните?
Голубева, прикрывшись одеялом, покачала головой. Растрепанная прическа, опухшее от сна лицо, удивленно-испуганный взгляд и угол черной кружевной сорочки с тонкой бретелькой, впившейся в белое, чуть приоткрытое плечо, – все это почему-то делало ее облик в глазах Корнилова особенно трогательным и почти родным. Ему показалось, что эта женщина оказалась в его доме не случайно и глупо будет отпускать ее вот так, обыденно и буднично…
– Мне было плохо? Я что-нибудь говорила во сне? Я у вас НИЧЕГО НЕ ПРОСИЛА?
– Нет, вы крепко спали, и я не посмел вас будить. Если вы помните, я спросил вас, ждет ли вас кто-нибудь, но вы так ответили…
– Могу себе представить, ЧТО я ответила… Я должна вас поблагодарить. – Она слабо улыбнулась, и эта улыбка совершенно изменила ее лицо, сделала моложе.
– Меня не за что благодарить. Вы мне лучше скажите, чем я могу вам помочь?
– А чем можно помочь человеку, у которого отняли последнее, что у него было, – единственно родного и близкого человека?.. Разве что пристрелить меня, как собаку… – Она и эти слова говорила убийственно весело. Это могло стать началом истерики, а потому Корнилов крепко сжал руку Людмилы и даже сделал ей больно, чтобы только отвлечь…
– Извините, я забыла, как вас зовут…
– Виктор Львович, ничего… Людмила Борисовна, пойдемте позавтракаем, а заодно серьезно поговорим. Даже учитывая ваше состояние и горе, которое вы переживаете, мы должны выяснить, как прошел последний день вашей дочери: с кем она встречалась, с кем разговаривала по телефону, быть может, ей кто звонил и вы услышали хотя бы обрывок разговора… Поймите, все это крайне важно…
– Я поняла, – перебила его Голубева и усмехнулась, – вы собираетесь увязать смерть моей девочки с убийством Льдова? Это бред. Ничего общего в этих трагедиях быть не может.
– Откуда такая уверенность?
– А вы за сегодняшнюю ночь, наверное, придумали версию, будто бы моя дочь убила Льдова, а после этого отравилась? Наташа пришла из школы в два часа дня. Льдов, по-моему, тогда был еще жив? Она пообедала (я знаю это, потому что я сама прибегала домой с работы за банкой, у нас в институте продавали дешевое подсолнечное масло, а заодно и перекусила) и прилегла, сказала, что ей нездоровится… Это сейчас я понимаю, как называется это ее нездоровье, но разве могла я тогда предположить, что она ждет ребенка… Вы осуждаете меня, считаете меня никчемной матерью, которая упустила свою дочь, но мне действительно и в голову не могло прийти ТАКОЕ! Поверьте мне… Она была хорошая, послушная девочка, и у меня к ней никогда не было никаких претензий… Вот разве что эта ее влюбленность… Скажите, а сейчас невозможно определить, от кого у нее был этот ребеночек. Я имею в виду, не от Вадима?… Можно же провести исследование плода и прочее…
– Я пока не готов ответить на этот вопрос, но уверен, что в ближайшее время все выяснится… Пойдемте все-таки позавтракаем, выпьем чайку, а уж потом вы мне расскажете, что делала Наташа в тот день после обеда…
За столом Голубева чувствовала себя явно неуютно, она выпила полчашки чаю и отодвинула от себя тарелку с бутербродами:
– В горло не лезет. Можно, я покурю? Значит, так. Она была дома приблизительно до четырех часов, а после этого пошла к своей подружке, Оле Драницыной, однокласснице. Я знала, что они дружат: Драницына, Тараскина, Перепелкина, Синельникова… Нормальные девочки, почти всегда вместе. Я знала, что Вадим Льдов был для них кумиром, что они все были влюблены в него, и сначала не придавала этому особого значения. Но уже осенью, когда они пошли в девятый класс, я стала замечать, что моя Наташа постоянно говорит только о нем, плачет по ночам, жалобно скулит, как собачонка… Я даже хотела увезти ее отсюда в деревню к матери, так Натали устроила такую истерику, что я поняла – им нельзя расставаться…
