Гений пустого места - Устинова Татьяна Витальевна (мир книг txt) 📗
Хохлов дошел до угла, до полосатых лент, протянутых между тоненькими, только по весне посаженными деревцами.
В прошлом апреле был субботник – почти что ленинский, почти коммунистический, – и все соседи, их друзья и родственники сажали деревья, мели асфальт и жгли прошлогодние листья. Дети носились, собаки лаяли, было весело, небо чистое, и весна еще только началась, и пахло хорошо – свежевскопанной землей и помытым асфальтом. А потом жарили шашлыки под тентом, пили пиво и вели приятные разговоры, и дым стлался по земле, и тент щелкал под ветром!
Хохлов тоже тогда сажал, старательно копал яму, таскал воду, поливал, притаптывал и чувствовал себя настоящим мужчиной, который должен… что там он должен? Дерево, дом и сына так, кажется?
Теперь, ежась от мороза в никудышней своей курточке, он шел по расчищенному асфальту и думал о том, какая раньше была прекрасная жизнь!..
Когда Ольга привезла его к своему дому, было еще светло, и он специально старался не смотреть туда, за ленточки, а теперь ему предстояло найти там нечто такое, что убедило бы ментов в том, что Димон ни при чем!
По крайней мере, Хохлову именно так представлялась поставленная задача.
Оглядевшись по сторонам, он нырнул под ленточки, сделал шаг и остановился. Почему-то он думал, что увидит рыхлый и мягкий снег, вмятину от тела и кляксы черной крови на сугробах, а оказалось, что площадка утоптана десятком ног до совершенно ровного состояния, как будто на ней играли в футбол. Не было никакой вмятины от тела, и кровавых следов тоже не было, только какие-то пятна, затоптанные до такой степени, что не разобрать – кровь это или грязь.
Хохлов вытащил из-за пазухи фонарик и снова нажал кнопку. На этот раз фонарик загорелся, видно, отошел в тепле под курткой.
Тоненький луч прошелся по деревьям и кустам, едва торчавшим из снега, задержался на пятнах и вернулся обратно.
Что здесь можно найти?! Как искать?!
Хохлов присел и посветил прямо перед собой. Снег со следами башмаков, только снег, и больше ничего. Перчаткой Хохлов поводил по снегу, ничего не обнаружил и передвинулся вперед.
Минут через семь зуб у него не попадал на зуб, спина заледенела, и пальцы, державшие фонарик, застыли в скрюченном положении. Естественно, он ничего не нашел.
Не нашел, будь оно все проклято!..
– Эй, послушайте!..
Хохлов вздрогнул, поднялся с корточек и накинул на голову капюшон – для конспирации.
– Вам чего нужно? Вы кто? Вы не из нашего дома!
– Добрый вечер, – пробормотал Хохлов.
– И вам того же. Вы кто? Что вам здесь надо?
Женщина, крест-накрест перевязанная платком, как в фильмах про войну, в старомодной цигейковой шубе и меховой шапочке пирожком, которая выглядывала из-под платка, стояла на расчищенном тротуаре и смотрела на Хохлова.
Он вздохнул.
– Ну-ка давайте отсюда! Или я милицию вызову!
Тут вдруг его осенило.
Как пишут в романах, решение пришло само собой.
– Я как раз и есть из милиции, – выпалил он и одернул куртку, чтобы было похоже, что он из милиции. – Никого вызывать не нужно!
Женщина переступила валенками, скрипнул снег.
– А ищете чего? Или днем не нашли? Вот говорила я жильцам – надо камеры везде ставить, а все богатые – жадные!.. Не нужны, говорят, нам камеры у подъездов, хватит, мол, нам тех, что у ворот стоят! А по нынешним временам не то что камеры – сторожа с собакой надо и ток электрический пропустить! Вот и достукались! Человека убили!
– А… вы кто? – спросил Хохлов осторожно, и она махнула рукой в теплой варежке.
– Да меня днем уж спрашивали ваши, из милиции! Валентиной Петровной меня зовут, я здесь… ну, вроде домуправ! Это я вас вызвала утром, когда Хаким, дворник, ко мне прибежал и говорит, что недалеко от первого подъезда за углом человек мертвый лежит. Он со своей машиной поехал снег чистить, ну и… доездился.
– А где он ездил? Вокруг дома? На снегоочистительной машине?
– Да на какой машине, сынок! Ну, у него штука такая есть, снег в сторону кидает! Он ее везет, вроде как тачку, а она кидает, дорожки чистит! Вот машину жильцы купили, – добавила дама с каким-то мстительным удовольствием, – а камеру повесить дорого им!..
– Значит, человека нашел дворник Хаким, – подытожил Хохлов, – и позвал вас. Вы прибежали и… в милицию стали звонить. Нам, то есть.
– Нет, сынок, я ведь ученая! Я перво-наперво вам позвонила, а уж потом смотреть пошла. Я Хакиму-то сразу поверила! Он непьющий, аккуратный такой, не брешет никогда. Одно слово – иноземец!
Хохлов не знал, какие он – как профессиональный сыщик! – должен задавать вопросы, и поэтому задал очень глупый:
– А Хаким тут… ничего не трогал?
Валентина Петровна возмутилась:
– Да ваши-то ведь допрашивались у меня! Не трогала я ничего, и Хаким не трогал! Да и как можно, труп ведь, господи прости!..
– Ну да, ну да, – поспешно согласился Хохлов. – И ничего подозрительного вы не заметили?
– Да чего подозрительного, сынок! Ну, этого, убиенного, вспомнила я, он тут у нас в одну квартиру приходил! Так все говорят, что хозяин его и убил, не поделили они там чего-то, и тот этого в темечко и стукнул хорошенько! И Наталья Пална видела, как дрались они, ввечеру еще! Этот тому как даст, как даст, ну и упал он! Я сама не видала, а Хаким сказал, что голова у него… прям с дыркой!
Тут Хохлов вдруг сообразил, что происходит нечто странное.
– Да не мог ваш Хаким голову с дыркой видеть! На голове шапка должна быть! На улице мороз!
– Не было шапки, – страстным шепотом сказала Валентина Петровна и оглянулась по сторонам. – Так и лежал, головой в снегу, и шапки при нем не найдено! Ваши тоже про шапку все толковали, где, мол, головной убор и все такое! А тот, который убил-то его, ну, который из этого вот подъезда, солидный такой, все вашим говорил, что раньше он при ушанке был, я сама слыхала!
«Это точно, – быстро подумал Хохлов. – Кузин серый кроличий треух был известен всем еще со времен Института общей и прикладной физики».
– А Наталья Пална видела, что он упал и остался лежать?
– Вот чего не знаю, того не знаю, сынок! Ей тоже небось интересу нету смотреть, как мужики дерутся! Она собачку свою подхватила, и в подъезд! Собаки эти проклятые весь двор загадили, а ведь не убирает никто за ними! Все дворники только! А им тоже дерьмо собачье подбирать больно надо! Сколько раз я на правлении говорила, чтобы каждый за своей скотиной сам убирал, так нет же! Никто не убирает! И кусты мне поломали!
– Какие кусты?
– Да вот же! – И она показала варежкой несколько перемороженных обломанных былинок, торчавших из сугроба. – Только осенью посадила, думала, к лету зацветут, и красиво будет: тут газон, тут клумба, а тут живая изгородь вроде. Так нет, все переломали!
– Так небось переломали, когда тело осматривали!
– Нет, сынок! Я когда за Хакимом прибежала, кусты уж все поломанные торчали. А ты чего ищешь-то на морозе на таком?! Вроде ваши уж все нашли!
Хохлов посмотрела на нее и спросил задумчиво:
– А эта Наталья Пална из сорок пятой квартиры? И собака у нее доберман, да?
– Из какой такой сорок пятой! Из восемнадцатой она квартиры! И никаких твоих дубельманов я не знаю, не слыхала, а собака у ней называется таксой. Милкой кличут.
Тут она вдруг как-то подозрительно на него посмотрела, и Хохлов быстро отвернулся, будто изучая место преступления.
– Что-то лицо мне твое знакомо, – сказала она задумчиво.
– Город у нас маленький, – отговорился Хохлов. – Мы тут все между собой знакомые!
– Это точно, – охотно согласилась домуправша. – Я, бывало, иду с завода, и мне уж сто раз скажут, что Светочка, дочку мою так звать, со школы пришла и на каток побежала!..
– Спасибо вам, Валентина Петровна, – сказал Хохлов проникновенно. – Я еще тут посмотрю, а вы, если что увидите подозрительное, сразу в милицию звоните! По ноль-два.
– Да уж знаю, знаю! Сто раз говорено!
Она еще постояла на тротуаре, потом выразительно вздохнула, глядя на черное пятно на снегу, и медленно пошла вдоль дома. Хохлов проводил ее взглядом, потом вынырнул из-за ленточек и обежал сугробы.
