Терпеливый снайпер - Перес-Реверте Артуро (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗

– Нико Паломбо, – представился тот.

– А-а, ясно… Художник.

Ничего себе начало, подумала я. Этот «художник» прозвучало с нескрываемым презрением: с такой интонацией солдат говорил бы про однополчанина, который перешел под другие знамена и получил сержантские нашивки. Флавио был худощавый, белокурый, аскетического вида, с редкой бородкой, усиливавшей неуловимое сходство с известным автопортретом Дюрера из Прадо. На нем были узкие джинсы, кроссовки «Найки», заляпанные краской, и темная флисовая куртка с вытисненным изображением листика конопли и надписью «Кулиакан и Мехико».

– Возьмем пива, – решил он, не спрашивая наше мнение.

Манеры у него были резкие, и я решила пока что плыть по течению. С четырьмя пластиковыми стаканами мы расположились у стойки. Музыка была, что называется, городская, агрессивная – группа «АутКаст» играла «Станконию» [44], и довольно громко, разговору мешало, – однако Флавио и прочие завсегдатаи отлично, судя по всему, чувствовали себя в этом грохоте. В «Порко Россо» преобладала эстетика рэперов – бейсболки козырьком назад, флисовые куртки с капюшонами, низко спущенные джинсы, кроссовки. Есть тут горбунчики, есть и другие, неопределенно объяснил мне Флавио. По стенам висели в рамках фотографии летчиков гидроавиации и виды адриатических островов, снятых с птичьего полета, а свободное пространство украшено граффити на ту же тему. На одном была изображена кабанья голова в пилотском шлеме, а вокруг красивыми витиеватыми буквами шла надпись: «Кабан, который не летает, – всего лишь кабан». И я с удивлением заметила, что граффити помечено перечеркнутым кружочком прицела.

– Снайпер, – сказала я, переходя к делу.

Флавио взглянул на кузена, потом на Нико Паломбо и наконец перевел карие глаза на меня:

– Кто?

Я показала на граффити, затем пальцем прикоснулась к запястью парня.

– Может, похерим протокол? Или предпочитаешь потерять десять минут, уверяя меня, что не понимаешь, о чем речь, а я буду тебе доказывать, что понимаешь?

Это был выстрел наудачу, однако Флавио улыбнулся, хоть и скупо. Моя откровенность пришлась ему по вкусу.

– И чего? – осведомился он.

– Может быть, тебе самому интересно, зачем я его разыскиваю.

Улыбка на миг стала шире, но тотчас исчезла.

– Может быть.

Напрягая голос, чтобы заглушить грохочущую музыку, я, пока он тянул свое пиво, начала говорить: международный издатель… важная книга… возможна крупная ретроспектива в Нью-Йорке или в Лондоне… И все прочее. О том, как несколько недель иду по следу Снайпера. Из Лиссабона в Верону, из Вероны в Неаполь. Горбунчики и все такое. Корсарская война.

Он резко повернул голову к кузену и Паломбо:

– Уже успели наболтать?

Я поспешила вмешаться:

– Да это всем известное дело. Знаменитое. От вашей истории с «ТаргаН» было много шуму.

Кажется, ему это польстило. Слава. В мире граффити едва ли не все можно свести к понятию «уважение». Я имею в виду внутренние правила, разумеется. Уставы, по которым живут начинающие. Когда мы с Литой еще были вместе, она сказала мне такое, чего я не забуду никогда: там, в городе, на этих стенах, которые мы расписываем, притаилось то, что люди позабыли. Старые слова, которые никто больше не произносит. Мечтая, что они станут нашими, я и мне подобные отправляемся по ночам за этими словами.

– Не верю, что Снайпер согласится глотать такое дерьмо, – сказал Флавио.

– Вот я и намереваюсь проверить, проглотит или поперхнется.

Он не улыбнулся. И покачал головой, как бы отказываясь от совершенно ненужных проверок.

– Его хотят обуть, – заметил он резко.

– Уж не я, во всяком случае, – ответила я невозмутимо.

Приехали еще четыре пива. Флавио смотрел на Нико и Бруно так, словно они несли ответственность за меня. Бруно пожал плечами, но Паломбо пришел ко мне на выручку.

– Нормальная тетка, – сказал он. – Делает свое дело, только и всего.

И в ответ получил взгляд, который мало обнадеживал. Теперь и на него Флавио смотрел недоверчиво:

– Ты-то что будешь с этого иметь, художник?

– Ничего. Она мне нравится.

– Хорошо сосет?

Паломбо уже открыл рот, но я жестом остановила его:

– Предпочла бы отлизать твоей девушке, если она у тебя, конечно, есть, – грубо сказала я, верная привычке называть все своими именами.

Наступила тишина, а вернее – молчание: паузу заполнил грохот рэпа: Мос Дэф и его «С двух сторон черен» [45]. Трое воззрились на меня с удивлением.

– Так ты, значит, из этих? – наконец вымолвил Флавио.

– Из этих, из этих. Из тех самых, – ответила я.

Я глядела ему в глаза, не моргая, и не отвела взгляд, даже когда поднесла к губам стакан. Этот путь, подумалось мне, ничем не хуже любого другого. Флавио сам задал маршрут.

– И чего – тебе в самом деле нравятся бабы? – спросил он.

– А неаполитанские райтеры в самом деле все такие придурки?

Он стал беспокойно озираться, проверяя, не расслышал ли за грохотом музыки мои слова еще кто-нибудь. Бруно захохотал и предавался этому занятию до тех пор, пока Флавио злобным взглядом не заткнул кузену рот.

– Тебя Лекс вроде бы зовут, да?

– Да.

– Ты, Лекс, на задницу себе приключений ищешь.

Нет, путь не тот, сообразила я. Не туда свернула. И покуда я в молчании бранила себя за тупоумие, на стойке появились еще четыре стакана. На бороденке Флавио повисли клочья пивной пены.

– Тебе платят за это или ты так – из любви к искусству?

– Платят, – отвечала я.

– Много?

– Прилично.

– Она – крупная специалистка, – благодушно объяснил Паломбо.

– Ага, – подтвердил кузен Бруно, вряд ли имевший хоть какое-то представление о том, кто я такая.

– В чем же она специалистка? В сыске и розыске?

– Можно и так сказать, – сказала я. – Ищу людей. И книги. Уже много лет работаю в сфере искусства.

Флавио смастерил на лице пренебрежительную улыбку. Улыбку посвященного. Причастного тайнам.

– Сейчас искусством что хочешь называют.

– В этом мы с тобой сходимся.

Возникла пауза секунд на пять. Опять заполненная музыкой.

– Все хотят найти Снайпера.

– Знаю. Только намерения у всех разные. Мне поручено передать ему кое-что. Деловое предложение. Я должна увидеться с ним и кое-что ему рассказать. Больше мне ничего не надо.

По правде говоря, мне еще надо было в уборную, но этого я не сказала. Момент был не тот. Я взглянула на граффити Снайпера, украшавшее стену:

– Когда он это сделал?

Ответ пришел не сразу. Знаю, где ты живешь, сообщил по-итальянски рэпер, и от его усиленного динамиками голоса подрагивал пластиковый стакан у меня в руке. Чунда-чунда! Знаю, где ты живешь, скоро приду к тебе. Потому что ты мне завидуешь. Потому что у меня лучшие телки, лучшие стены. Чунда-чунда. Знаю, где ты живешь. Чунда-чунда. Вот же козел.

Флавио улыбался сдержанно. Уклончиво. Так, словно работа принадлежала ему.

– Его нет в Неаполе, – вымолвил он наконец.

Я вздохнула, почувствовав непритворную усталость. В который уж раз приходилось все начинать сначала.

– Я предпочла бы, чтобы он мне сам это сказал.

– Чтобы он тебе сказал чту?

– Что его нет в Неаполе.

Флавио звучно отхлебнул пива, прищелкнул языком, утер губы и подбородок тылом ладони. Поочередно взглянул на Бруно и Паломбо, словно призывая их в свидетели моей неслыханной дерзости.

– Снайпер не принимает никаких деловых предложений. Многие уже пытались…

– Я хочу увидеться с ним. И пусть он решает.

Флавио, все еще держа порожний стакан у рта, свободной рукой цапнул меня за бедро.

– Никогда еще не пялил лесбияночку…

Я залпом допила свой стакан. Потом смяла его в кулаке, превратив в остроугольный шипастый кусок пластика, и поднесла к горлу Флавио.

– А вот мне приходилось расписывать рожу всякой мрази.