Счастье по собственному желанию - Романова Галина Владимировна (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Что? Не помню. – Ким потряс головой и обескуражено развел руками. – Убей, не помню.
– Ты сказал мне, что Серега женится на мне из-за квартиры, вот!
– Ну! И что тебя так возмутило? Это же была правда! – он совершенно неподдельно изумлялся, скотина такая, изумлялся ее непониманию и возмущению, которым она была полна.
– А откуда ты знал, что это была правда? Телефонные разговоры мои прослушивал? – Люба, не сдержавшись, плюнула в его сторону. – Мерзавец! Ты не мог об этом знать точно. Ты уехал. И все мои телефонные переговоры остались недоступны для тебя.
Он замялся ненадолго. Какое-то подобие мук совести волной пробежало по его лицу. Ким даже глаза опустил и молчал какое-то время, словно собирался с мыслями. А потом…
– Тимоха прослушивал.
– Тимоша?! Ты врешь!!! Ты врешь, скотина! Он не мог!!! Зачем это ему?! – в голове снова закрутился бессмысленный вихрь из дат, событий, людей и их поступков.
– Я попросил. Мне приспичило срочно уехать. Не моя то была блажь, поверь. Уехал скоропалительно, даже не предупредив тебя. Некогда было, поверь. А Тимоха… Тимоха был к тебе приставлен. Приглядывал за тобой.
– Точнее, подслушивал! Гадость какая!!! Подслушивал и докладывал тебе. А ты… Ты вместо того, чтобы поговорить со мной, выяснить что-то, пришел и… Ненавижу тебя, Ким!!! Вот теперь я тебя точно ненавижу! И замуж за Хелина точно пойду! Хотя…
– Хотя и не любишь его. – закончил за нее Ким с печальным вздохом, оперся о коленки двумя руками и почти со старческим кряхтением поднялся с дивана. – Идем, Люба, кушать макароны. Остынет все. А разговор о любви и дружбе давай оставим на потом. Он еще состоится, поверь мне.
Это ее немного обнадежило бы, не стой между ними трех лет разлуки, да еще злополучного бриллианта, посверкивающего на пальце.
Ах, да! Она еще совсем забыла о двух убийствах, следующих чередой друг за другом. О том, что оба эти убийства каким-то образом связаны с ней. Еще об обыске в своей квартире. Об угрозах в свой адрес. И еще о тех злополучных ящиках, об один из которых она расшибла себе ногу до огромного синяка. Вот дались они ей, да?! А то подумать было не о чем, как об этих ящиках. А вот думалось и думалось, не давая покоя.
Думалось, когда молча поедала макароны с тушенкой, приготовленные Кимом. И ведь есть-то совсем даже и не хотела, а ела из-за того, что он готовил и пригласил ее.
Думалось, когда стояла под душем в его замечательной сверкающей душевой кабине. И когда влезла под одеяло, тоже не давали они ей покоя. И не столько сами ящики, сколько странность их присутствия на дне лесного озерца, и еще широкий след от грузовой машины.
Странно, что Хелин остался к этому равнодушен. Хотя упрекать его было кощунственным. Голова у него была занята совершенно другим. До ящиков ли каких-то дурацких должно быть человеку, когда он собрался делать предложение руки и сердца? Это ей занять свои мысли нечем, кроме как выискивать во всем криминал. Раньше и думать не думала, хотя и бывала частым гостем за решеткой. Не в роли осужденной, разумеется, а в роли гостьи осужденного. А теперь…
Ким за стеной никак себя не проявлял. Сначала до нее доносились звуки работающего телевизора. Потом все смолкло, и повисла тишина. Может, уснул? Счастливый, коли так. Ей вот не до сна. Голова распухает от мыслей.
Разговоры он ее прослушивал, понимаешь! Тимошу за себя оставил! Ну не гады, а…
А что там было прослушивать-то, если она почти ни с кем, кроме родителей, и не разговаривала. Так, позвонит какая-нибудь знакомая. Танька иногда, чаще Ким и сам Тимоша, и все. Иванов, конечно, с ее телефоном потом отрывался. Мог сидеть часами и болтать ни о чем и непонятно с кем. Доболтался, что называется.
Люба слезла с кровати, подошла к окну и, отодвинув штору в сторону, распахнула одну створку.
Мягкая уютная тишина спальни тут же взорвалась ночными шорохами и стрекотом цикад. На небе звездно, дождя нет. Завтрашний день обещает быть солнечным. Надо бы что-то погладить по такому случаю. Что-нибудь светлое и легкое.
Господи, а назавтра ведь уже на работу! Не ходить, что ли… Так не хочется, ну так не хочется. Что-то делать, суетиться, не дай бог, встречаться с Хелиным.
Господи, Хелин! Встречаться наверняка придется, коли его перстень на пальце теперь. Он даже что-то такое говорил, перед тем, как уехать. Я, говорит, завтра зайду к тебе в лабораторию, поболтаем. И вид у него при этом был до глупого загадочным. Стало быть, его «поговорим» – подразумевало разговор в горизонтальной плоскости. Надоел…
Люба потянулась, перегнувшись через подоконник, и тут же отыскала взглядом качели. Вот они, родимые. Чуть покачиваются от легкого ветерка. Кажется, там даже кто-то сидит сейчас. Точно. Кто-то сидел на качелях и чуть раскачивался, а ветер был тут совсем ни при чем, оказывается.
Люба постаралась напрячь зрение, чтобы рассмотреть любителя ночных прогулок, но все бесполезно. Только размытый человеческий контур и ничего более. Зато… Зато, кажется, ее рассмотрели великолепно, потому что вдруг позвали ее по имени. Ей поначалу даже подумалось, что это ей просто кажется. Или это Ким позвал ее из гостиной? Она слезла с подоконника, повернула голову в сторону двери и прислушалась.
Нет же. В гостиной по-прежнему было тихо. А вот с улицы теперь уже ее позвали чуть громче, присовокупив к имени еще и фамилию. Отодвинув штору чуть дальше, она влезла коленками теперь уже на подоконник и для чего-то позвала:
– Эй! Кто там?
В ответ легкий смешок и:
– Лю-ююба… Закатова-аа…
– Ну, я это, я! Что надо-то?!
Звал ее мужчина. Несомненно, голос был мужским. И что-то знакомое было в нем – в этом приглушенном призыве, только никак было не вспомнить.
Он напомнил.
Еще разок позвал ее и через непродолжительную паузу добавил:
– Осталось четыре дня. Помнишь?..
Глава 7
– Ты режешь меня без ножа, Любаша!
Эту фразу Хелин повторил уже четырежды. А она лишь подавленно молчала. Теребила тонкий плетеный поясок легкого сарафана, потупив взгляд, и молчала.
– Ты понимаешь, что срываешь план поставок?! Понимаешь, что я ответствен перед потребителем?! Что я им скажу теперь?! Скажу, что тебе приспичило уйти вдруг в отпуск?! И что ждать до начала сентября ты ну никак не можешь? Ну, что за блажь, Люба?! – Богдан Владимирович так разволновался, что, не заметив, оторвал верхнюю пуговичку на белоснежной сорочке, пытаясь ее расстегнуть.
Ей его в какой-то мере было жаль. Но еще больше было жаль себя. Эта самая вселенская жалость к самой себе – маленькой, беззащитной, никому не нужной со своими проблемами – томила ее до самого утра.
Уснуть она так и не смогла после милого ночного напоминания, прозвучавшего с качелей. Поднялась в пять утра с кровати. Перегладила все вещи, что лежали у нее в чемодане, развесила их на вешалках в полупустом шкафу Кима. А потом пошла готовить завтрак. Времени было предостаточно, и она решила испечь оладьи. Нашла на полках пакетик скороспелых дрожжей, навела тесто и ушла в душ. Пока купалась, пока мыла волосы, причесывалась, подкрашивалась, тесто едва не выпрыгнуло из кастрюльки. Чуть подумав, Люба нарезала в тесто половинку яблока и персик. Дождалась, пока пышная масса снова не полезет кверху, и начала черпать тесто ложками и выливать в брызгающую маслом сковородку.
Оладьи получились необыкновенными. Пышные, золотистые, ароматные. И они так великолепно смотрелись на старом глиняном блюде, чудом сохранившемся от прежней жизни Кима. Люба, отыскав его, жутко обрадовалась, и долго прижимала его к себе, любовно поглаживая.
Он сохранил… Сохранил хоть что-то… Может, и с его чувствами к ней так же, а? Может, где-то в запасниках души… Хоть пара черепков, а…
Она нашла в выдвижном ящике новенькую скатерть. Застелила ею стол и, водрузив в центре стола глиняное блюдо с оладьями, поставила чашки с блюдцами. Потом подумала и налила в молочник сгущенки. А в фарфоровую розеточку наложила горкой апельсинового джема.
