В смертельном круге - Льювеллин Сэм (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

Я опомнился, уже стоя среди жаркой ночи под мерцающими звездами, а хвостовые огни ее машины удалялись по широкой дороге в сторону Марбеллы.

Глава 17

Мне предстояла бы длинная прогулка до отеля, если бы у меня в кармане брюк не нашлось банкноты в тысячу песет. Я взял такси и проехал до места, где кончалась дорога, а потом прошел через Елисейские поля, пустынные и сумрачные в это время суток, в слабом мерцании звезд, прямо к сверкающему небоскребу «Эль Гордо».

Сбор команд был назначен на следующее утро в Морском спортивном клубе Марбеллы. Я успел на десятичасовой автобус. Уже было довольно жарко, и рубашка стала прилипать к спине, когда я шел по белой дороге между пыльными строительными площадками к Галле-де-лас-Росас, где обитал этот тип Сквиль.

На вывеске я прочитал: «Бар „Брик-а-Брак“ — интернациональная атмосфера». Большое окно витрины было грязновато, а штора за ним загажена мухами. Бар был закрыт. И вообще он выглядел как заведение, которое открывается много позже. Когда я шел по набережной, Средиземное море мягко шуршало прибоем справа от меня. Толстошеие светловолосые туристы уже пили пиво в барах на пляже. Я тоже нашел тихий бар, сел в прохладе за цинковую стойку. Пока я пил кофе, все думал, почему Хелен поцеловала меня вчера на этой ночной дороге и что ее связывает с этим певцом Джеки. Чашечка кофе была маленькая, поэтому долго думать не пришлось. Покончив с кофе, сунул двадцать пять песет в телефон-автомат и набрал номер офиса гонок. Они сказали, что Хонитона нет, но он вернется к вечеру, и не хочу ли я договориться о встрече. Я сказал, что хочу.

Без десяти десять я был на молу Де-Леванте, далеко вдающемся в море. Морской бриз только начинался. Его едва хватало, чтобы пощекотать лицо, но он все-таки сумел выманить на свежий воздух всех служащих офиса и загорелых любителей пива. А мое сердце забилось в радостном волнении, когда в конце мола я подошел к восьми высоким стройным мачтам.

На яхтах уже работали. Это была обычная рутинная работа — подкручивали то, что могло отвинтиться, закрепляли то, что могло ослабнуть, регулировали паруса. Когда вы состязаетесь с лучшими в мире шкиперами, ничего нельзя оставлять на волю случая.

Чарли, как всегда, выглядел уставшим. Скотто, Нодди и Дик были в хорошей форме, загорелые и энергичные.

Мы отдали швартовые, и я на двигателе вывел яхту за белую оконечность мола, в сверкающие воды Средиземного моря, где бриз срывал белые барашки с верхушек волн.

Подняли паруса, я выключил двигатель и лег на курс фордевинд [24]. В наступившей тишине пол кокпита неожиданно ожил под ногами и сзади в кильватере протянулся длинный белый след.

— Плохо ходить под парусом в Марбелле, — сожалел Чарли, посматривая на паруса. — Не хватает ветра.

Я согласно кивнул, не очень слушая его. Я изучал яхту так, как это делал всегда перед матчевыми гонками. Мои чувства резко обострились, я ощущал малейшее движение киля и руля, малейшее движение воздуха у главного паруса, характер скольжения яхты по ряби, поднятой бризом, шедшим с моря. После неуклюжего «Альдебарана» это было настоящим наслаждением.

— Хороша лодка, — одобрил я.

— Да, ничего, — ответил Чарли, надвигая длинный козырек кепи на глаза. Он был человеком, остро страдающим от своей скромности.

Ветер был так слаб, что многие крейсерские яхты давно бы застыли в неподвижности. Но крылья яхты «Бейлис-345» из сверкающего нейлона ловили каждое дыхание воздуха, и струя за ее кормой не пропадала. Паруса регулировались сами, почти не требуя вмешательства.

— Хорошая скорость у лодки, — одобрил Чарли.

Сбоку показались белые дворцы Марбеллы в окружении деревьев позади грязных серых пляжей. Были видны и другие паруса, передвигающиеся и маневрирующие на сверкающей поверхности моря.

— Вот Фурнье. И Поул Уэлш.

Фурнье был француз. Большая Белая Акула, как они звали его за мастерство. Его участие в гонке создавало для меня серьезную проблему.

— Поул, — повторил я. И, вспоминая скорчившуюся фигуру на нижней площадке мраморной лестницы, подумал о пятидесяти тысячах фунтов. Белые дворцы сразу показались мне зловещими. Где-то там был Хонитон, ожидавший этого злополучного сейфа, но так его и не получивший. И Генри, потерявший его.

— Мы побьем этого подонка, — пообещал я.

— Да, — ответил Скотто, улыбнувшись.

К двенадцати часам мы вошли в хороший, ладный ритм. Солнце стояло прямо над головой, и, несмотря на кепи, казалось, что оно бьет по голове раскаленным железным прутом. Мы все высохли и просолились насквозь.

Чарли предложил устроить ленч.

Я был так поглощен всем, чем мы занимались, что с трудом согласился. Но тут я вспомнил о Сквиле. Мы направились к берегу, и я пришвартовался к стенке. После моря я окунулся прямо в жару и пыль города. Все кафе на тротуарах были заполнены. Я старался держаться в узких полосках тени, отбрасываемой домами, но был слишком велик, чтобы спрятаться в них. К моменту, когда я добрался до бара «Брик-а-Брак», моя рубашка прилипла к телу, а ботинки, казалось, были наполовину заполнены потом.

Сейчас шторы над окнами бара были подняты, и, когда я толкнул дверь, она открылась внутрь. Слева шла длинная стойка из красного дерева, за ней никого не было. Над баром была чугунная решетка, на которой висели оловянные пивные кружки. В стенах размещалось много узких шкафов, набитых часами с кукушками, старыми банками, пустыми бутылками, подсвечниками и другим барахлом. Было похоже, что все это извлечено из мусорного ящика антикварной лавки. К тому же здесь пованивало, и это был запах пролитого пива, сигарет, грязи и неуспеха. Может, это и была та самая интернациональная атмосфера, о которой сообщалось на вывеске.

Наконец из задней двери появилась девушка-блондинка. Она выглядела так, будто мой приход разбудил ее.

Когда она подала мне бокал «Сан Мигеля», я спросил ее:

— А где Сквиль?

Она прищелкнула языком. У нее было одутловатое лицо и нездоровые темные глаза.

— Спит, был занят всю ночь.

Ее выговор напоминал нечто среднее между Мадридом и Степни.

Я-то знал, чем он занимался ночью, и спросил:

— Где?

Она нахмурилась, спросив:

— А кто вы?

— Друг.

Было похоже, что на нее это не произвело особого впечатления.

— О, он часто бывает во многих местах.

Я смотрел на грязные разводы на стакане, который она мне подала, и решил, что лучше уж пить прямо из горлышка. Пиво животворной влагой проникло во все частицы моего тела.

— Вы давно здесь работаете?

— Довольно давно.

Она взяла свое вязанье из ящика для хранения льда и села так далеко от меня, как это было возможно. Я потягивал пиво. Нейл Даймонд пел о том, как трудно быть человеком, которого не понимают.

Вдруг отворилась дверь, и появился Сквиль.

В грязном бежевом льняном костюме он выглядел не лучшим образом. Его лицо было медно-красным. Забравшись на стул, он бесцветным голосом, не глядя в мою сторону, сказал:

— Дай-ка водки, дорогая!

Блондинка подала ему стакан водки с небольшим количеством томатного сока и солидную порцию закуски с острой приправой. Он поднес стакан ко рту обеими руками и сделал пару больших глотков. Она подала ему салфетку, чтобы он вытер слезящиеся глаза, и кивнула в мою сторону:

— К вам пришли.

Он повернулся, чтобы взглянуть на меня. Его близко посаженные глаза потеряли свой вчерашний неестественный блеск. Длинный нос с красным кончиком нависал над безвольным подбородком. Вчера вечером с возбужденными от кокаина глазами он еще как-то смотрелся. А сегодня был похож на какого-то грызуна в тяжелом похмелье. По его лицу нельзя было определить, узнал он меня или нет. Но на всякий случай он улыбнулся заискивающей улыбкой, обнажив свои желтые выщербленные зубы.

— И что же мы можем сделать для вас?

— Вы можете вернуть мне мой бумажник, — сказал я, вставая и занимая такую позицию, чтобы отрезать ему путь к двери.