Казнь без злого умысла - Маринина Александра Борисовна (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
– Принимать два раза в день, утром и перед сном, – сказала она, – я на коробке написала.
– Спасибо, – рассеянно кивнул Ворожец, не желавший прерывать увлекательнейшую беседу с Коротковым о расстановке местных политических и экономических сил.
Насте эти разговоры казались скучными, ей намного интереснее было бы поговорить о другом. Но всему свое время.
Однако удивительно, что врач, которому позвонила помощница Инна, все-таки рискнул назначить какой-то препарат, не поговорив с самим больным и не осмотрев его. Скорее всего, уважаемый Петр Сергеевич относится к той категории пациентов, которые в ответ на перечисляемые врачом рекомендации говорят: «Доктор, сколько надо заплатить, чтобы вы мне все разрешили?» И доктор, промучившись с подобным пациентом несколько лет, безнадежно машет рукой и идет на поводу. Такое бывает.
– Я еще нужна? – спросила Инна.
– Нет, можешь ехать, – не поворачивая головы к помощнице, ответил Ворожец. – И Наде скажи, что гостям подавать на завтрак. Пусть не ждет, пока мы закончим, завтра утром пусть придет пораньше и все уберет.
Инна достала блокнот и вопросительно посмотрела на Настю, потом на Короткова, все записала, попрощалась и вышла.
«Забавный типаж, – думала Настя, наблюдая за хозяином дома. – Эта Надя, повариха, заходила сюда ровно две минуты назад, приносила свежезаваренный чай. Почему Петр Сергеевич сам не сказал ей и насчет завтрака, и насчет того, чтобы она не ждала и уходила домой? Зачем нужно непременно играть в этот детский сад с испорченным телефоном? В конце концов, кухня всего в трех метрах отсюда, мог бы сделать несколько шагов».
Ей нравился этот дом, деревянный, компактный, нравилось смотреть на стены из светлого бруса и на потолочные балки, нравилось, что здесь нет никаких признаков того, что она называла «богачеством». Нравился запах дерева. Нравилась простота и функциональность интерьеров. Ничего лишнего. И в то же время есть все нужное. Никаких финтифлюшек, позолоты и колонн. Огромные, от пола до потолка, окна. Конечно, сейчас уже темно, но судя по тому, что они с Коротковым видели, проходя по участку, можно уверенно утверждать, что из любого окна этого замечательного дома открывается вид на огромные разлапистые хвойные деревья. Вечер прохладный, окна закрыты, но когда она доберется до своей спальни и распахнет их, то наверняка воздух окажется таким, что она будет спать сладко, как никогда.
И хозяин дома ей нравился. Было в нем какое-то очарование… Очарование чего? Она попыталась сформулировать для себя, что же кажется ей таким привлекательным в Петре Сергеевиче. Простота? Открытость? Нет, вряд ли. Слишком мало они знакомы, чтобы делать столь уверенные выводы. Простота и открытость легко имитируются при желании и часто оказываются обманом. Эти качества, безусловно, привлекают ее, но не факт, что они истинные.
Дом. Вот что ей нравится в Ворожце. Если дом соответствует его вкусу, его потребностям, если он живет в нем по доброй воле, а не вынужденно, просто потому, что больше негде, то можно делать выводы. У Петра Сергеевича напрочь отсутствует фанаберия и желание «выглядеть». Он отлично понимает, что финтифлюшки с позолотой не несут ни малейшей функциональной пользы, равно как и столешницы из малахита, а вкладывание денег в дорогой декор – дело пустое с точки зрения качества жизни, оно имеет смысл только как демонстрация благосостояния.
И еще этот взгляд Ворожца, это выражение лица, то и дело появляющееся у него во время разговора… Ум? Цепкость? Хитрость? Нет, все не то. Эти качества, может, и есть, но привлекают Настю не они. Что-то другое. Но что? Вот! Это лукавство и веселое озорство хулиганистого пацанчика, который так и сидит в солидном и не сказать чтоб уж очень молодом бизнесмене. Сидит и периодически выглядывает через глаза и улыбку.
Пока она предавалась размышлениям, никак не относящимся к выбору участка под застройку, мужчины перешли на «ты» и теперь обсуждали вероятность принятия того или иного варианта проекта Федеральной трассы.
– Зря ты у меня спрашиваешь, – усмехался Петр Сергеевич. – Я же с мэром дружу, так что не могу быть объективным. Мы с ним и начальником УВД Баевым – одна команда. Лично у меня никаких финансовых интересов на юге нет и на севере тоже нет, мне с точки зрения бизнеса безразлично, где именно пройдет трасса. Но как друг Смелкова я, конечно, его поддерживаю и всячески помогаю, как могу. Где связи и влияние задействую, где деньги… Ну, сам понимаешь.
– А давно вы дружите с мэром? – спросила Настя, решившая, наконец, поучаствовать в разговоре.
– Да сто лет! – расхохотался Ворожец. – Если совсем точно – то сорок пять, с первого класса школы. Кстати, предлагаю вам тоже перейти на «ты», с Юрой мы уже договорились, а вот вы, Анастасия, как-то выпадаете из нашего мейнстрима.
– Не знаю, – с сомнением ответила она, – мне это сложно, я привыкла на «вы» с людьми общаться, за исключением близких и давно знакомых. Если хотите, могу обращаться к вам без отчества, но все равно на «вы».
– Ну ладно, хоть так, – покладисто отозвался Ворожец. – Так вот, с Костей Смелковым мы не только в одном классе учились, но и в армии вместе служили, а между школой и армией еще и работали вместе на строительстве нашей зверофермы.
– Ты тоже ферму строил? – удивился Коротков. – Ну надо же!
– А что в этом странного?
– Да ничего… Просто всюду говорится о том, что мэр строил звероферму, а о том, что один из самых крупных бизнесменов города тоже ее строил, все молчат.
Ворожец усмехнулся, подлил себе горячего чаю.
– В этой информации нет смысла, она никому не полезна, ни нашим сторонникам, ни нашим врагам. Значит, ее время еще не пришло. Кроме того, у меня, скажем так, небезупречное прошлое. Это сейчас я чист перед законом, а раньше всякое бывало. И накануне выборов Косте не с руки всем напоминать, что мы близкие друзья. Я его понимаю и не обижаюсь, тем более мы постоянно встречаемся, только не на людях, а так, в приватной обстановке.
– А Баев? – не унималась Настя. – Тоже школьная дружба?
– Нет, здесь покруче, Игорь с Костей еще в один детский сад ходили. А уже в школе я к ним присоединился.
– И полковник тоже строил ферму вместе с вами?
– Вот чего не было – того не было, – развел руками Ворожец. – Костик в институт поступал после десятого класса и провалился, пошел работать. Я даже и не думал поступать, не было у меня такого интереса, мне нужно было мать кормить, она болела и не работала. Вот мы и устроились на стройку, пока в армию не заберут. А Игорек в школу милиции поступил.
– Без армии? – вздернул брови Коротков. – При советской власти это было непросто, ребят, не служивших в армии, брали в очень маленьком количестве, и то далеко не все школы милиции.
– Игорька взяли. Он же отличником был, учился хорошо. И отец у него в милиции служил, подсуетился с направлением.
Настя по давно сложившейся привычке выискивала неувязки и несостыковки в словах собеседника. Похоже, Петр Сергеевич подзабыл, что разговаривает со своими ровесниками, с людьми своего поколения, которые еще не впали в маразм и отлично помнят, как была устроена жизнь при советской власти. Если ему нужно было кормить неработающую мать, то были ли в семье другие кормильцы? Отец? Другие дети? Почему он ничего не говорит о них? А если их не было, то как его могли забрать на армейскую службу? Сын – единственный кормилец – призыву не подлежал. Если же все, что сказал Ворожец, чистая правда, значит, это не вся правда, не полная. А полная состоит в том, что он так успел наследить и намозолить глаза вербицкой милиции, что те сочли за благо отправить парня с глаз подальше хотя бы на два года, и военкомат, постоянно недовыполнявший план по призыву, с удовольствием пошел навстречу и оснований для освобождения от службы не усмотрел. Ворожец сам признает, что в его небезупречном прошлом бывало всякое. До такой степени «всякое», что мэр Смелков теперь старается не афишировать их близкое знакомство и тесную многолетнюю дружбу. Да, об их отношениях и без того все знают, но когда не видишь ежедневного подтверждения, знание, вернее, его убеждающая сила, быстро ослабевает.
