Сервис с летальным исходом - Васина Нина Степановна (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Мона приседает и обшаривает карманы “сантехника”. Нож, связка ключей, пейджер и небольшой пакет с липучкой.
Они с Колей долго разглядывают пакет на просвет.
— Это — пуля! — почему-то шепотом сообщает Коля, показывая пальцем на кусок сплющенного металла. — А это — кнопка из ванны, я сам видел.
Подумай, Мона заталкивает все, кроме ключей, обратно в карманы комбинезона и решительно берет мужчину за ноги. Коле ничего не остается, как подхватить его за плечи.
С большим трудом они доволокли тяжелое тело к калитке. Коля, предлагавший сначала утащить злобного “сантехника” за ограду поселка в лес, у калитки решил ограничиться выносом тела за территорию участка. Потоптавшись, уложили мужчину на прошлогоднюю траву за оградой, постояли, тяжело дыша, и ушли в дом.
Мона осмотрела ванну. Чистой ее, конечно, не назовешь, но все равно приятно, что кто-то смыл слизь и отложения на дне. Она подняла с пола противогаз с баллончиком-очистителем и красные резиновые перчатки, хотела было выбросить это в мусорное ведро, уже открьша дверцу в кухне под раковиной, но ведро оказалось переполненным, с вывалившимися на пол остатками вчерашнего ужина, и Мона еще раз отперла три замка на двери, потом — два на калитке и бросила перчатки, пинцет и противогаз на лежащего за оградой мужчину. И с чувством, что все сделано правильно, ушла досыпать.
Мужчина дернулся и открыл глаза. Сначала он поднял руку и нащупал на животе то, что на него свалилось и привело в чувство. Потом он попробовал дотянуться рукой до головы, чтобы определить размеры шишки на затылке, но не успел.
От сильного рывка сзади — за плечи — мужчина оказался в положении сидя. Кто-то поддерживал его со спины, а в мутной полутьме перед ним образовалась бесформенная фигура. Это следователь Поспелов наклонился, упираясь ладонями в колени, и отслеживал малейшие изменения в лице мужчины в синем комбинезоне. И, как только тот широко открыл глаза и стал с недоумением оглядываться, обнаружив вокруг себя еще троих людей, внимательно его разглядывающих, следователь с чувством выполненного долга объявил:
— Вы арестованы.
И потряс перед лицом мужчины звякнувшими наручниками.
СОН
Я предложила Коле поспать, но он отказался. Он метался по кухне в поисках веника. Вероятно, от пережитого шока и от наливающихся болью волдырей на лице у него случился сильнейший энергетический выброс, который перерос в непреодолимую жажду наведения порядка. Когда я уходила наверх, Коля скидывал в мусорный пакет остатки еды со стола, со страшной скоростью опорожнял тарелки и укладывал их одну на другую.
В коридоре у стены образовалась дыра в полу. Я решила, что осмотрю ее, когда высплюсь.
В гостевой комнате — никого, в кабинете — тоже, неужели напившиеся до бесчувствия родители мальчика Коли свалились где-то внизу в гостиной? Неужели они так отключились, что не слышали шума и криков сыночка, которого поджаривали над горелкой?..
Дети спят.
Дети спят…
— Господи, если ты есть, если ты где-то существуешь — глубоко в Земле или высоко в звездах, — спасибо тебе за сон детей — за мальчика, пьющего мое молоко, и за девочку, поверившую в меня, спасибо, ибо только с ними я сплю, как живая!
Пробормотав это скороговоркой, ложусь рядом с детьми и некоторое время учусь дышать в унисон, сбивая свой болезненный ритм крови до замедленной пульсации невесомости.
И вот я спала, спала… И вдруг оказалось ужасно важным найти ту самую коробочку, которую мне всучил следователь Поспелов и которая, как я поняла во сне, зачем-то понадобилась извращенцу — любителю в пять утра мыть чужие грязные ванны и баловаться с огнем. И вот я как бы встаю и иду вниз — со ступеньки на ступеньку, топ-топ, шлеп-шлеп — босыми ногами… Иду я в кухню, потому что точно помню, что выбросила коробку с сушеными фугу в мусорное ведро. Открываю дверцу под раковиной… Считаю до десяти. Это очень смешно — считать во сне и не сбиться. Один-два-три, глаза протри!., потом — четыре-пять, иду искать… Шесть-семь-восемь, где коробочка? — мы спросим… Девять-десять, и опять — заново начни считать… Считай не считай — коробочки нет…
Стою, покачиваясь, и тупо смотрю на чистейшее пустейшее ведро с заботливо заправленным в него черным пакетом для мусора. Оглядываюсь. Кухня прибрана, можно даже сказать — вылизана до угнетающего ощущения больничной столовой.
И я подхожу к окну и вижу сквозь замутненное дождем стекло, что мальчик Коля стоит в длинном дождевике на дороге, а в руках у него — два больших черных пакета. Он стоит заблудившимся рыбаком, отчаявшимся странником, изгнанным с объедками со стола унылым гостем, монахом, потерявшим бога, даже странно, что я его узнала — в остром капюшоне, закрывающем голову. Я не понимаю, что он делает на дороге, просто смотрю, как стекающая по стеклу вода дополняет его высокую несуразную фигуру изгибами, я ничего не понимаю до тех пор, пока Коля вдруг не двинулся навстречу свету фар. Став на цыпочки, я вижу медленно проезжающий огромный фургон, и, когда Коля стал обходить его сзади, когда он замахнулся, закидывая в открытый зев пакеты, я соображаю, что это приехал мусорщик и что вожделенная коробка уходит от меня. Почему-то это настолько нестерпимо важно, что вдруг бросаюсь к двери, бегу к калитке — она заперта! — быстро — к воротам, выскакиваю на дорогу, когда фургон уже набирает ход, пробегаю мимо Коли, отталкиваясь голыми ступнями от мокрого асфальта — как четко все ощущается, какой захватывающий сон! Я вижу грязно-оранжевый краешек зева, который мне непременно нужно достать рукой, потому что тогда я смогу запрыгнуть внутрь! Он совсем рядом, я уже дотянулась указательным пальцем… Вот я схватила его обеими руками, подпрыгнула и упала на только что заброшенные пакеты, с чувством выполненного долга тут же исступленно прижав их к себе… Я лежу на мягких вонючих отходах жизнедеятельности гомо сапиенс, это странно — ощущать запахи во сне, но тем не менее я их слышу, и отлично слышу, а если приподнять голову, то еще минут пять — пока мусорщик не завернет к контейнерам у въезда — можно будет корчить рожи и показывать язык мальчику Коле, застывшему с открытым ртом и выпученными глазами — средневековый истукан в дожде.
Ужасающий лязг и грохот и — лавина мусора с пищевыми отходами пополам. Забросив в себя два контейнера, мусорщик включил ход поршня, и меня со зловещим гулом засосало внутрь и зажало так, что не пошевелиться. И тогда, ощутив боль, я вдруг поняла, что не сплю, что мусор теплый, теплее дождя, что если я немедленно не объясню себе, какого черта делаю в мусоросборнике, то свихнусь совершенно.
И я стала вспоминать сон сначала, потом — вообще все сначала, с того дня, как впервые увидела засушенного фугу, и вспомнила все, и даже улыбку Куоки-Лучары — без четырех передних зубов. Эта дыра во рту меня завораживала, как провал в анатомию безвременья — пальцем — во влажные внутренности раковины вселенной; два верхних и два нижних зуба были пожертвованы Куокой на алтарь знахарства, в розовые створки десен она иногда просовывала кончик языка — трубочкой — и издавала тонкий свист, пронизывающий до зубной боли. Гаити Куоки — это липкий приторный мед солнца и шершавые напоминания кораллов о нежности кожи… Колдунья Куока-Лучара растирала рыбок в порошок, добавляла в него… Что же она в него добавляла?.. Трудно дышать… Еще парочка таких контейнеров, еще два включения поршня — и мне конец. Гаитянка Куока под страхом смерти и кары Анигу-ры Всевидящего рассказала свою самую главную тайну — она может воскрешать мертвецов. Это что же получается?.. Что я рванула за этой коробкой с засушенными фугу, чтобы воскреснуть?! Душно… Я стараюсь вдыхать и выдыхать ртом, короткими судорожными движениями живота, но от вони не спастись, и тошнота подступает с давно забытыми схватками страха.
Чего я боюсь? Не смерти же… Смешно.
Еще одна остановка.
Мне конец.
Вероятно, сплю я все же потому, что ожидаю боли равнодушно, с обреченностью предродовых схваток, и дышу по-собачьи учащенно, и расслабляю спину и ноги, подгадывая момент, когда накатит нестерпимое, раздирающее внутренности мгновение перехода, и мне интересно только это мгновение и я — в нем.