Убийство в четыре хода - Тотис Андраш (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
– Благодарю. Не желаете ли сыграть партию с «Ультиматом»?
– Нет уж, спасибо… А впрочем, почему бы и нет? – Альбер вовремя вспомнил о новом пособии. – Может, найдется автомат послабее, для начинающих?
– Уж не обучаетесь ли вы игре в шахматы?
– Вот именно. Один человек сказал, что иначе мне никогда не поймать убийцу.
– Видите ли, если убийца мастер высшего класса, то вам потребуется лет десять-пятнадцать упорных занятий ежедневно по восемь часов, чтобы превзойти его.
– Но ведь это не шахматная партия, – засмеялся Альбер. – Это игра, где профессионалом выступаю я, а вашему мастеру-шахматисту потребовалось бы лет десять-пятнадцать заниматься вынашиванием преступных планов или же расследованием убийств, чтобы он смог соперничать со мной.
– Тогда за чем же дело стало?
– Я должен понять ход мысли шахматиста. Мне известна логика мысли мужчины средних лет, который на пустынной улице насилует женщину, а затем душит ее. Я знаю, что копошится в мозгу у подростка, попавшего под влияние профессионального преступника, когда мальчишка убивает банковского кассира лишь потому, что тот недостаточно быстро передает ему деньги. Я знаю даже, как мыслит заурядный добропорядочный обыватель, который после двадцати лет тихой супружеской жизни вдруг насмерть зашибает свою жену, а потом в ужасе от содеянного пытается замести следы. Но я не знаю, как работает мыслительный аппарат у шахматиста.
– Пожалуй, как у любого другого человека, – высказал предположение Мартинэ, – за исключением того, что мы лучше других умеем взвешивать шансы.
– Что ж, и это уже кое-что, – заметил Альбер. – Чем я могу быть полезен?
– Вы, вероятно, заметили, что шахматисты – народ падкий до сплетен. Кстати, можете даже обратить это в свою пользу. Словом, до меня дошли слухи, будто бы у бедняги Даниэля взорвался какой-то шахматный столик. Это правда?
Альбер на мгновение заколебался. Не принято посвящать посторонних в секреты расследования и давать информацию по телефону. И все же он решился сказать правду.
– Да, это так.
– Видите ли, я не знаю наверняка, не было ли там какого-либо другого столика, помимо обычного…
– Нет, не было.
– Тогда это был не столик, а шахматный компьютер.
– Ах вот как?! – Альбер почувствовал досаду. Ну чтоб ему поговорить с Мартинэ раньше! Уж кто другой, а Мартинэ, конечно же знал, на чем ежедневно играл его компаньон.
– «Р-43» – экстра-компьютер фирмы, их и было-то всего изготовлено дай бог несколько десятков. По внешнему виду – шахматный столик, да и по сути тоже. Кстати замечу, дивный экземпляр коллекционной мебели красного дерева. По-моему, в стиле необарокко, но если это важно, то лучше уточнить у кого-нибудь другого.
– Не думаю, чтобы это имело значение для следствия.
– У столика, разумеется, пристроены сбоку ящички для шахматных фигур, для блокнотов, бумаги и так далее, но главное, конечно, вмонтированная электроника.
– А что он умел этот столик?
– Да все, что угодно. Вот только играл слабее, чем «Ультимат». Но Даниэля побивал даже этот автомат, правда в самом сильном режиме.
– И разговаривал?
– Что? Ах да, понял, что вы имеете в виду. Обмен репликами за игрой… Но это ведь забава, дело несерьезное. «Р-43» прежде всего очень сильный шахматный компьютер, к моменту выпуска – один из сильнейших. Кроме того, в нем предусмотрены всевозможные мелочи: нажатием кнопки можно получить запись партии. Можно с его помощью анализировать партии. Можно переключить его на решение шахматных задач. В компьютер вмонтированы также кварцевые часы.
– И когда же Ростан купил этот автомат?
– Он его не покупал, а получил от меня в подарок, когда уже стало ясно, что мы доделаем «Ультимат». Не поверите, как я был счастлив и как благодарен. Мне хотелось чем-то порадовать Даниэля.
– Когда это было?
– Дай бог памяти… В прошлом году? Или года полтора назад? Обождите, сейчас попробую уточнить.
– Не так уж важно.
Альбер откинулся на стуле и, привычно зацепившись мысками за перекладину письменного стола, принялся раскачиваться взад-вперед. Судя по всему, разговор затянется надолго.
– Скажите, вы знали, что Ростан каждый день после обеда решает шахматные этюды?
– Конечно. Все это знали. Ему нельзя было мешать.
– Он всегда был в это время один? Даже вы не смели к нему входить?
– Почему же? Иногда мы на пару решали задачи. А почему вы спрашиваете?
– Лишь иногда вы бывали вдвоем или довольно часто?
– Можно сказать, довольно часто. Но… понял! Думаете, кто-то решил, что я тоже буду у столика.
Теперь в его голосе чувствовалась некоторая растерянность.
– Если бы вы не уехали, вы бы тоже там были?
– Наверняка. По утрам мы работали вместе, я и обедал у Ростана, а после не было смысла уходить, поскольку все равно предстояло еще работать. В последнее время я каждый день засиживался у него допоздна.
– А почему вы уехали?
– У меня заболела мать.
– Я думал, вы были за границей.
– Совершенно верно. Моя мать живет за границей. Она замужем за дипломатом.
– Вы говорили кому-нибудь, что уезжаете?
– Только Даниэлю.
Во время разговора Альбер извлек свои блокнотные записи.
– Могли бы вы мне продемонстрировать такой шахматный автомат, какой был у Ростана?
– Точно такой же? – В голосе Мартинэ прозвучали высокомерные нотки. – Это была экстра-модель, какие в настоящее время изготавливаются только по индивидуальным заказам. Но «Р-43» представлен на выставке в гостинице.
– Мне бы хотелось посмотреть в точности такой же.
Мартинэ вздохнул.
– Подумаю, чем тут можно помочь. Зайдите ко мне после обеда.
Пока они обменивались прощальными приветствиями, Альбер, плечом прижав трубку к уху, записал в блокнот: «Достаточно ли надежно охраняют Мартинэ? А в случае, если…»
Глава седьмая
Улица Афин проходила поблизости от вокзала Сен-Лазар, в округе которого все улицы носят имена разных городов мира: Милана, Пармы, Лондона, Амстердама, Москвы… Ни один из этих городов не поблагодарит за оказанную им честь. Альбер любил свой город, хотя иной раз, глядя на его улицы, удивлялся, почему он так нравится иностранцам. Проспекты, конечно, хороши. Триумфальная арка, площадь Согласия, музеи, Собор Парижской богоматери, мосты над Сеной прекрасны… Но что можно любить в самом городе? Знать бы, что это за штука такая «атмосфера Парижа», ведь, произнося эти слова, люди улыбаются, примерно как старики-супруги при воспоминании о медовом месяце. Грязная жижа, стекающая по крутым улочкам вдоль тротуаров? Канализационные решетки, прикрытые рогожей, чтобы задерживать крупный мусор? Подворотни, из которых разит миазмами? Дурно воспитанные люди, норовящие вас толкнуть? Официант, обсчитывающий иностранца и возводящий свое жульничество в ранг патриотического поступка? Слащавые продавцы с медоточивыми голосами и взглядами, полными холодного презрения? Это, что ли, считается очарованием города?
Восхищаются прошлым Парижа. Да, парижане провозгласили республику, чтобы в итоге заиметь императора. Им всегда больше нравилось фланировать по улицам, нежели работать, а город всегда с распростертыми объятиями принимал чужеземцев, по которым на родине тюрьма плачет. Да и сейчас они норовят пасть ниц перед рангом и титулом – в большей степени, чем жители любого другого города. Шлепают корону на всем подряд, вплоть до упаковок для масла, какие повсюду в мире украшает морда теленка. На улицах стреляют в людей, подкладывают бомбы в автомобили и рестораны, а в вечерней хронике новостей кровавых событий упоминается больше, чем в зарубежных военных сводках.
Альбер любил этот город, но иногда чувствовал, что сыт им по горло. Например, когда Буасси прокладывал себе путь в плотном потоке машин, обгоняя остальных не менее нетерпеливых водителей. Или сейчас, когда они вышли из машины у какого-то обшарпанного дома. Чуть поодаль, в угловом Доме находился магазин подержанных вещей, на противоположной стороне улицы смуглые, темноволосые, усатые мужчины разговаривали между собой, сверля взглядом прохожих. Кто-то мимоходом толкнул Альбера: узкий тротуар не рассчитан был на зевак. Альбер шагнул на мостовую и облюбовал себе место среди припаркованных машин. У него издавна укоренилась эта привычка: прежде чем приступить к очередному расследованию, несколько минут постоять молча, присматриваясь к окружающей обстановке. Когда коллеги интересовались, зачем он это делает, Альбер отвечал, что и сам не знает. Когда тот же вопрос задал ему Корентэн, Альбер загнул, что он, мол, таким образом настраивается на дело, проникается окружающей атмосферой, наблюдает за людьми. По мнению Марты, в такие моменты он попросту собирается с духом, чтобы приняться за работу. Буасси знал об этом обыкновении коллеги и не мешал ему. Какое-то время Альбер глазел на двух беременных женщин, которые, по всей видимости, уже не первый час стояли на холоде, не в силах прервать увлекательную болтовню. Затем его внимание привлек атлетического сложения мужчина с широченными плечами, отчего руки его, казалось, выпирали из плеч. Стоявшие на тротуаре расступались перед здоровяком, даже смуглые типы с колючим взглядом. Альбер приметил машину, со спущенным правым передним колесом и наконец перевел взгляд на подъезд дома номер одиннадцать.
