Живым не брать - Щелоков Александр Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
К полудню Макс вышел к речушке, которая преградила ему дорогу. Он сверился с картой и обрадовано вздохнул. Синяя тонкая жилка, пересекавшая зеленый массив лесов, тянулась на запад к Аркуну. До него оставалось совсем немного — километров двадцать.
Солнце клонилось к закату. Далекие облака снизу казались розовыми. Кое-где лучи пронизывали их насквозь и вверх поднимались прямые столбы света. Речушка, умиротворившая нрав, после того как спала дождевая вода, ворчливо бурлила на перекатах.
Тропа, которую скорее всего натоптали звери, тянулась вдоль потока, повторяя его изгибы. В темных заводях с высокого берега можно было разглядеть, как мелькают быстрые тени хариусов. Но о том, чтобы взять их без удочки или сетки-накидки не стоило даже мечтать.
К полудню Макс вышел в долину Аркуна. Таежный массив кончался на крутояре, а дальше лежали зеленые пространства, по которым, лениво извиваясь, блестела широкая лента реки Аркун, похожая на застывший поток стекла. Солнечные блики играли на перекатах. За излучиной темнела синеватая кромка дальних лесов. В небе чистом и безоблачном парили две птицы. Кто они — орлы, коршуны или соколы Макс не знал. Летая, птицы то сближались, то расходились в стороны по дугам огромного круга. Вольные смелые птицы. И он, Макс Чикин, такой же смелый и вольный…
И главное — он дошел!
Настроение сразу изменилось: не зря гнул себя, заставлял мучиться, терпеть усталость и голод. Теперь-то уж он прорвется в места, о которых столько мечтал. С его-то деньгами достать лодку не составит труда. А уж на реке его никто искать не будет.
Макс присел на бугре под кривой сосной, которую искорежила жизнь на продуваемой всеми ветрами опушке.
Пробираясь через тайгу, он наслаждался сознанием того, что богат. Теперь пришел черед насладиться видом своей добычи. Он поставил сидорок между ног, запустил в него руку, вынул две пачки денег. Положил их перед собой на траву одну на другую.
Вот оно — богатство!
И ни на миг его не встревожили воспоминания о том, как это богатство добыто. Для сильного человека, который борется за то, чтобы стать богаче других, средства достижения цели не имеют значения. Все моральные запреты не стоят ничего, когда речь заходит о приобретении миллионов. Так уж устроен мир, что в нем все разделено и по крохам расползлось по карманам миллионов страдальцев. Значит, чтобы стать богатым, надо порастрясти всех, у кого есть деньги. А чтобы пойти на такое нельзя связывать себя дурацкими понятиями о чести и морали.
Вон, луноликий Гайдар, пришедший во власть в помятом костюмчике, выпотрошил карманы сограждан и что? Сам стал богатеньким буржуином, оставаясь внуком литературного большевистского комиссара. Его поругивают, проклинают, а ему все по херу — мурмулетки при нем. Чем хуже он, Максим Чикин? Да ничем. Еще через пару дней, он вырвется по Аркуну к жилым местам, подальше от Красноборска, рванет в Россию и на все, что было в прошлом, положит с прибором. А там, в большом мире, за такие бабки, какие у него сейчас, можно податься и на теплые моря, и в дальние страны. Представить только — Макс на борту теплохода плывет на Кипр… Эх, денежки вы мои, мурмулетки, капусточка…
Макс взял пачку сторублевок. Взвесил её на ладони, наслаждаясь удовольствием чувствовать вес плотно притиснутых друг к другу бумажек. Приложил пачку к щеке, подержал немного. Потом попытался вытащить из упаковки одну банкноту, не разрывая бандеролек. Не получилось. Тогда он разорвал ленточку упаковки сбоку и вытащил купюру наружу.
Первым делом поднес бумажку к носу и понюхал. Она пахла свежей краской, как пахнут новые, ещё не гулявшие по карманам деньги. От тех, которые пошли по рукам и уже изрядно потерты пальцами, нередко несет тошнотворным духом блевотины.
Макс поднял купюру к уху и потряс ею. Бумага приятно загремела. Должно быть, именно за свойство денежной бумаги издавать специфический звук рубли в кои-то времена прозвали «хрустами».
Насладившись запахом и звуком сотенного билета, Макс стал его рассматривать. Восхитился изобретательностью тех, кто рисует дензнаки. Надо же так ухитриться: слева снизу вверх по бумажке идут ромбы, у которых верхняя половина белая, нижняя — сине-серая. С оборота такие же ромбы, но они уже находятся справа, и цвета у них другие — низ белый, верх — хаки. И вроде бы ничего больше, а поглядишь на свет и вдруг видишь циферки «100» и буковки «ЦРБ», — как такую мелочь ухитряются закатать внутрь бумаги?
Вздохнув, Макс аккуратно уложил пачки соток в сидорок и вынул оттуда банку тушенки. Голод давал о себе знать, но Макс был доволен: он не поддавался спазмам желудка и за четыре дня съел только две банки консервов из четырех.
Поев, он решил произвести небольшую разведку. Для этого надо было хорошо припрятать лишний груз, который мог помешать ему — вещевой мешок с деньгами и автомат. На всякий непредвиденный случай у него оставался пистолет.
Макс огляделся. Неподалеку от себя увидел пень и рухнувшую сосну. Они могли стать хорошим ориентиром. А если сделать от них двадцать шагов в сторону берега, то на противоположной стороне реки виден створный навигационный знак. Все отлично, отыскать место заначки будет нетрудно.
Макс штык-ножом углубил яму, образованную вырванным из земли корневищем упавшего дерева, положил в неё вещмешок и загреб все это красным береговым песком. Автомат он подсунул под ствол сосны так, чтобы его прикрыли разлапистые ветви. Осмотрелся. Убедился, что припрятанные вещи обнаружить нельзя, сунул пистолет под брючный пояс за спину, как это обычно делают гангстеры в американских фильмах, одернул куртку и двинулся к реке.
Он прошел всего метров триста, когда за кустами тальника увидел причаленную к берегу моторную лодку, и двух мужчин, сидевших у костра. Над огнем висел казанок, в котором что-то варилось. На брезенте, который был брошен на землю, стояла бутылка водки, лежал хлеб, зеленый лук, огурцы.
Макс шел к рыбакам спокойно, усилием воли сдерживая желание побежать — от костра тянуло дурманящим запахом варева, а жрать ему, несмотря на только что проглоченную тушенку, хотелось страшно. Не есть, а именно жрать. Дали бы ему кость с остатками мяса, он бы стал её грызть, урча как пес. Так ему самому, во всяком случае, казалось.
Рыбаки в серых ватниках, подпоясанные патронташами, увидев Макса, спускавшегося по небольшому зеленому склону в их направлении, одновременно взялись за ружья и положили их на колени. Макс это заметил и внутренне выругался. Такая реакция рыбаков могла иметь только два объяснения. Либо это врожденная присущая жителям таежных мест настороженность, либо местное население уже предупреждено о возможности встречи с вооруженным дезертиром. Но как бы то ни было, поворачивать назад и уходить было делом бессмысленным и даже опасным, поскольку неизбежно усилило бы подозрения.
— Здравствуйте! — сказал Макс, подойдя к костру. Сам в это время, будто решив почесаться, протянул руку за спину.
Однако таежники не горожане, которые могли лопухнуться в самой критической ситуации. Одно из ружей, которое держал бородатый, судя по внешности более пожилой, рыбак, поднялось и почти уперлось в грудь Макса.
— Алексеич, общупай солдатика. А ты, сынок, подними грабки. Не бойся, мы не укусим.
«Вот и припух», — подумал Макс убито, но попытки выдернуть из-за пояса пистолет не сделал. Было видно — такое движение обойдется ему дороже. Приподнял руки, позволяя себя обыскать.
— Хо, Матвеич, да у него пушка!
Рыбак, обстукавший ладонями Макса от плеч до пяток, вытащил из-за его спины «Макарыча».
— Еще что-нибудь есть? — спросил бородатый, не опуская ружья.
— Вроде бы пусто.
— Садись на пенек, солдат, — предложил бородатый и подтолкнул Макса стволами в грудь. — Жрать будешь?
Макс облизал губы. С убитым видом ответил:
— Можно бы… не откажусь…
— Алексеич, — приказал бородатый, — плесни гостю ушицы. Пусть поест. Заодно поговорим.
Макс дрожащими руками взял алюминиевую миску. Поставил на колени.
