Частное расследование - Незнанский Фридрих Евсеевич (лучшие бесплатные книги .TXT, .FB2) 📗
— А-а-а, пьяный, идиот? — саркастически хмыкнул Сергей. — А со мной, вы не помните, вчера почти два часа по телефону беседовали?
— Нет, этого не помню.
— И ведь я слушал вас, как соловья, по телефону вы гляделись абсолютно трезвым и спокойным. Я даже выучил почти, что вы мне наплели, простите. Прямо как… Я даже уже и не знаю, как кто…
— Что ж я такого говорил-то?
— Ничего не помните? Вот это да! Вы говорили мне о заблуждениях.
— О чем, о чем?!
— Ну вот о том, что заблуждение может царствовать тысячелетия, налагать на целые народы свое железное ярмо, душить благороднейшие побуждения человечества и даже, при помощи своих рабов, своих обманутых, заключать в оковы тех, кого оно не в силах обмануть… Ну, тут вы еще по коммунякам проехались лихо — вообще по всем, ну и по Кремлю, конечно, в частности…
— И это все?
— Да нет, конечно! Потом опять вы за свое взялись: заблуждение— тот враг, с которым вели неравную борьбу мудрейшие люди всех времен; и только то, что они отвоевали от него, сделалось достоянием человечества…
— На Шопенгауэра похоже. И это все я нес?
— Ну так не я же! И кто б мог подумать, что человек, все это вещающий ровным, спокойным голосом в трубку, в это время допивает уже пятую бутылку водки!
— Сережа! — возмутился Турецкий. — Водки я не пил уже недели две, а то и три!
— Н-да? А вы на кухню-то зайдите, посмотрите!
— Ну что, Сереж, ну что на кухне? Мне тяжело еще туда идти.
— Там шесть бутылок выпитых водяры. Свинарник там такой, что — не приведи Господь! Вы кухню так отделали, Александр Борисович, как Дед Мороз Снегурочку не сделает под високосный год! Хуже, чем Содом со своей Гоморрой, право, не шучу! Рагдая не кормили двое суток! За что вы так его, как Ленин Троцкого?
— Сергей, все, что ты говоришь, я этого не делал! Клянусь. — Турецкий был вполне серьезен.
— А что вы делали тогда, расскажите мне, Александр Борисович? — устало спросил Сергей. — Пусть я не прав, так вы мне расскажите!
— Я пришел домой… Переоделся… — Турецкий замолчал, не зная, что сказать. Сказать правду было немыслимо, глупо.
— И что?
Турецкий посмотрел Сергею в глаза, а затем совершенно серьезно и четко сообщил:
— Я застрелил собаку, поговорил по телефону, после чего застрелился сам.
— Ох, вы б себя со стороны послушали: «Переоделся, застрелил собаку, поговорил по телефону, застрелился сам!» Убиться веником! Такая чушь!
— Но именно так и было, Сергей! Я не шучу!
— Вы заблуждаетесь, Александр Борисович! И это плохо. Вот послушайте, — Сергей откинулся в кресле и процитировал, видно, ночную речь Турецкого по телефону: — «Нет безвредных заблуждений, и подавно нет заблуждений достойных и священных… Но истина, придет время, восторжествует! И скорее солнце пойдет вспять, чем познанная истина, выраженная с полной ясностью, снова подвергнется изгнанию. В этом и заключается великая сила истины: ее победа трудна и мучительна, но, однажды одержанная, она уже не может быть отторгнута…» Вы мне лучше скажите, вы хоть помните, где вы водку-то покупали?
— Нет, не помню. И как пил ее — тоже не помню, я уже сказал тебе.
— А вот посмотрите, что вы сделали! Вот это я нашел на кухне…
Сергей достал из кармана и показал Турецкому его «марголин».
— Ваш?
— Мой.
— Пуста обойма-то. Куда стреляли-то? Пять раз. И шестой в стволе, а?
— Да никуда я не стрелял! — Турецкий был уже не рад, что вернулся к жизни.
— Да нет, стреляли же, как пить дать, стреляли! Сейчас я и дырки вам найду наверняка.
Сергей стал внимательно оглядывать стены.
Турецкий, явно ослабев от разговора, закрыл глаза.
Прошла минута, другая, третья…
И вдруг Сергей вскрикнул:
— Смотрите, что это?!
Турецкий медленно открыл глаза и посмотрел туда, куда указывал Сергей.
Он сразу понял, что это такое.
— Это «жучок». «Жучок» от смежников. Микропередатчик.
— Вот до чего вы себя довели! — в первую секунду, еще не осознав значения находки, Сергей продолжал корить шефа: — На кухне грязь, собака голодна, в гостиной — микропередатчики…
Наконец-то до него дошло:
— Так вас, меня, жену вашу… «пасли», выходит? — он осекся: Турецкий приложил палец к губам.
Через час они, непринужденно беседуя о заблуждениях и истине, «выловили» уже двенадцатого «жучка». Двенадцатый «жучок» был спрятан в голове любимой Настиной куКлы.
Не прекращая разговора «ни о чем и обо всем», Сергей написал записку и показал ее Турецкому. Записка гласила: «Меркулов прилетел сегодня из Ташкента. Связаться с ним? Возможно, он что знает или присоветует?»
Турецкий, прочитав, кивнул и написал в ответ: «Пусть он меня сам выдернет куда-нибудь поговорить. Он лучше знает, где можно обменяться информацией. Я, видимо, весь напрочь «заражен». Ты понял все?»
Сергей кивнул: он понял…
Когда Сергей ушел, Турецкий вышел на лестничную площадку, открыл распределительный щиток с электросчетчиками, антенной и телефонной разводкой. Подробный осмотр проводов показал, что кто-то подключался к силовому кабелю.
Турецкий вернулся в квартиру и нашел Маринину расчетную книжку по оплате за электроэнергию. Когда он сверил показания счетчика с записями в расчетной книжке, то понял, что за время, прошедшее с даты последнего платежа, кто-то потреблял энергию с Марининого щитка в совершенно невообразимом количестве.
Турецкий быстро посчитал: предельный ток, даваемый в квартиру, — десять ампер, а дальше вылетают пробки. Так. Да напряжение двести двадцать, как всем известно…
Два киловатта в час, в течение недели… И все это кто-то «ел» у нее под дверью! Но кто? Зачем? Не выгоды же ради?
Включали что-то? Какую-то аппаратуру? Мощную. От батареек, видно, не тянула. А дизель-генератор не припрешь с собой…
И как он это проворонил?
2
Константин Дмитриевич Меркулов долго ждать себя не заставил: ровно через три часа после ухода Сергея раздался долгожданный звонок.
— Саша? Это Меркулов тебя беспокоит, Костя Меркулов, ты не забыл меня еще?
— Ну что ты, Костя!
— Услышал здесь про твое горе… Утраты… Ты бы приехал к нам? Пожил бы у нас. Жена тебе всегда рада, ты ж знаешь… Все не так тяжело-то, как одному. Я, может быть, один тебя и понимаю в полной мере…
«Один понимаю тебя в полной мере»— это была их очень старая фраза-шифр, известная лишь им двоим. Она означала либо наличие важной информации, либо настоятельную необходимость обсудить ситуацию. Словом, это было совершенно императивное предложение срочно пообщаться. И раньше ведь, как, впрочем, и теперь, по телефону назначать деловую встречу бывало опасно.
Телефон всех работников ранга Меркулова непременно прослушивался, и любое предложение делового контакта могло вызвать организацию слежки, наружного наблюдения, введение в действие прослушивающих приборов. А то, чем занимался Меркулов, могло интересовать широкий круг лиц: начиная от Старой площади и до последнего начальника последнего отдела в МВД.
Вот почему Меркулов приглашал Турецкого просто в гости, к тому же к себе домой, — это сообщение не могло насторожить прослушивающего их разговор.
— Спасибо за приглашение, Костя. Я к тебе приеду обязательно, но как-нибудь в другой раз, в другой день, не сегодня.
Конечно, Турецкий хотел и, более того, считал необходимой немедленную встречу с Меркуловым, но роль обязывала. И если кто-то посторонний слушал их разговор, он должен был остаться в полной уверенности, что ничего важного, срочного, жизненно необходимого за этой встречей не стоит.
— Я, видишь ли, Саша, завтра назад — в Ташкент-Бухару-Фергану-Наманган отлетаю. Так что мы или встретимся где-то сейчас, либо немного попозже — весной или летом, к примеру. Ну, если ты, само собой, ко мне туда, в Узбекию сладкую, не прилетишь…
Это было уже точное указание. Меркулов не стал бы врать в телефон, что улетает завтра в назад в Узбекию. Подслушивающий в принципе мог или знать, или узнать дату возвращения работника такого высокого ранга назад, в Азию… Если бы выяснилось, что Меркулов лжет, это Означало бы, что он торопит, принуждает Турецкого немедленно встретиться. А это, в свою очередь, очень интересно и сразу бы вызвало повышенное внимание «сторонних наблюдателей»…
