За строкой приговора… - Безуглов Анатолий Алексеевич (книга жизни .txt) 📗
— Уже одни эти цифры могут указать основные направления профилактической работы по предупреждению хищений, в первую очередь крупных. Почти в каждом преступлении есть какой-то элемент случайности — то, что трудно или просто невозможно предусмотреть. Попробуйте, например, прогнозировать конкретное убийство из хулиганских побуждений. Предугадайте, что именно в Измайловском парке и именно в течение этого года будет найден труп гражданина, убитого пьяными хулиганами. Прямо скажем, шансов попасть в точку у вас немного. А вот хищения можно прогнозировать, для этого достаточно хорошо изучить ситуацию в той или иной организации. Хищения — ржавчина, а ржавчина появляется в силу изученных причин. На фабрике бесхозяйственность? Обезличка? Плохо организованы учёт и отчётность? Нарушаются правила оформления документов, хранения бланков строгой отчётности? Это уже симптомы. Поэтому вы с достаточной долей уверенности можете предполагать, что здесь рано или поздно вскроются хищения социалистической собственности. А раз так, то вполне понятно, что и предупредить воровство реальней, чем многие другие виды преступлений. Разве не логично? Но для этого в числе других условий нужно, чтобы суд над расхитителями стал своего рода школой. В зале обязательно должны присутствовать хозяйственники, экономисты, ревизоры, плановики, бухгалтеры. И не только присутствовать, но и делать практические выводы, учиться профилактике хищений, тем более что некоторые уголовные дела — не школа, а уж что-то вроде университета профилактики…
Одним из таких «университетов» Фролов считал дело, которое некогда расследовал старший следователь Ленинградской областной прокуратуры, а затем преподаватель Института усовершенствования следственных работников органов прокуратуры и МВД Выховский. Действительно, это дело поучительно со всех точек зрения.
Если вы впервые увидите в море айсберг — громадную ледяную гору, — он не произведёт на вас сильного впечатления. Дело в том, что на поверхности только незначительная часть, верхушка, сам айсберг скрыт водой. Точно так же воспринимается вначале и крупное хищение: его не видно, оно скрыто. На «поверхности» лишь акт ревизии. В нем перечислены, казалось бы, пустяковые нарушения финансовой дисциплины, правил оформления документации. За подобное не судят и даже не снимают с работы. Ну, замечание, выговор, строгий выговор, наконец. А вот если заглянуть поглубже… Но «заглянуть поглубже» не так-то просто. Для этого помимо желания необходимы опыт, настойчивость, терпение, знание бухгалтерского учёта, технологии производства, условий снабжения и сбыта, нормирования труда.
И в актах проверки производственно-хозяйственной деятельности небольшой фабрики «Знамя труда», которые легли на служебный стол старшего следователя областной прокуратуры, отмечались различные погрешности, отступления от требований инструкций, небрежность, неувязки, но отнюдь не хищения. Фактов хищения как таковых установлено не было. Тем не менее анализ актов заставлял предполагать, что на фабрике действует шайка весьма квалифицированных жуликов. Но предположения — всего лишь предположения. Именно так и сказал Выховскому приглашённый им для объяснения начальник цеха культтоваров Дибич, упитанный и вальяжный человек в модном костюме. Дибич держался уверенно и солидно, а в протоколе допроса собственноручно записал: «Образование — 4 класса. Профессия — руководящий работник». Действительно, другой профессии у Дибича не было: всю свою сознательную жизнь он руководил.
— Как опытный руководящий работник могу вам сказать одно, Игорь Петрович, — доверительно объяснял он Выховскому, — обязанность ревизора — искать. За это он зарплату получает. А кто ищет, тот всегда найдёт. Там — со штатами неувязочка: бухгалтер числится монтёром, а кассир слесарем, здесь — с нормами разнобой или ОТК сквозь пальцы на качество смотрит. То да се. Жизнь. Но воровать — избави боже. Лучше свой рубль потеряю, чем государственную копейку потрачу. Соцсобственность бережём как зеницу ока. Недавно даже новые замки в складе поставили. Можете убедиться. А подозревать… Обидно, конечно, а право ваше. Только подозрение без доказательств вроде бестоварной накладной. Есть желание — копайте. А я вам не помощник.
И следователь стал «копать».
Он изучил сотни документов, познакомился с условиями хранения и сбыта продукции, с нормированием труда, с объёмом и ассортиментом выпускаемой продукции. Это был большой труд, требующий скрупулёзности, внимательности, усидчивости.
Но усилия даром не пропали. В конце концов следователь наткнулся на странное несоответствие: за последние два года фабрика резко снизила производство комнатных туфель. Неходовая продукция? Наоборот, туфли пользовались в магазинах громадным спросом. Сложности с сырьём? Тоже нет. Странно, очень странно, тем более что это произошло не за счёт расширения ассортимента выпускаемых фабрикой товаров широкого потребления или увеличения производства других изделий, а вне всякой связи с какими-либо изменениями подобного рода. Уменьшился выпуск комнатных туфель, и все. Между тем сырьё для пошива туфель, насколько это представлялось возможным установить, поступало приблизительно в том же количестве, что и раньше, техническая оснащённость цеха культтоваров никаких изменений не претерпела, а число рабочих даже несколько увеличилось.
В чем же дело?
В планово-экономическом отделе фабрики Выховскому долго и путано объясняли положение, демонстрировали папки с документами, ссылаясь на различные объективные и субъективные причины, а в главке честно пожали плечами: загадка, сами ничего не понимаем.
— Но ведь вы спускали фабрике план?
— Только формально.
— А фактически?
— А фактически мы лишь утверждали.
— И тоже формально?
На этот вопрос ответа не последовало. Впрочем, Выховский в нем и не нуждался. И так было ясно, что плановики главка утруждать себя не любили.
Так возникла версия о выпуске «левой» продукции. Версия, то есть более или менее вероятное предположение. Однако в сложившейся ситуации выдвинутая версия представлялась весьма и весьма правдоподобной.
Итак, «левая» продукция. Но если она выпускалась, то, само собой понятно, где-то и реализовывалась. А раз так, то должны обнаружиться какие-то следы в магазинах. И они обнаружились. При снятии остатков товаров в двух ленинградских магазинах оказались излишки комнатных туфель производства фабрики «Знамя труда». Правда, незначительные, но излишки. При иных обстоятельствах на эти излишки, возможно, не обратили бы особого внимания, но теперь они имели существенное значение для следствия. Это понимал не только Выховский, но и дельцы, окопавшиеся на фабрике. Нервы одного из них, некоего Гехта, не выдержали, и он исчез, оставив записку, в которой рекомендовал искать его труп в Фонтанке. Учитывая одновременное исчезновение вклада на имя Гехта в сберкассе, следователь не последовал его совету и, не заинтересовавшись Фонтанкой, объявил всесоюзный розыск мнимого покойника.
Так началась многотрудная работа, которая заняла у следователя около года.
Предстояло исследовать и доказать сам факт хищения, его «технологию», выявить всех участников шайки, проанализировать роль каждого, определить сумму расхищенного.
Пока у подозреваемых, по крайней мере по их мнению, были достаточно реальные шансы выпутаться из этой истории, полностью или частично избежать ответственности. И они не торопились облегчить работу следователя признанием своей вины. А когда Выховский, продемонстрировав одному из них компрометирующие, документы, посоветовал чистосердечно рассказать обо всем, тот не без юмора сказал:
— Мой папа говорил, что человек должен прежде всего бояться своего собственного языка.
— Ну, в данном случае вам бояться, нечего, — сказал Выховский. — Признание облегчит ваше положение.
— А вот сейчас вы мне напомнили нашего коновала, — парировал тот. — Когда он приставлял к телу лошади нож, а лошадь отодвигалась, он её успокаивал: «Но, но, не бойся». И действительно, через минуту ей уже нечего было бояться…
