Забытые на обочине - Горохов Александр Сергеевич (электронная книга .TXT, .FB2) 📗
Он не успел договорить, как в Кают-компании появился Заваров, глянул на обоих и тут же заорал.
- Вы что тут расселись и треплетесь, как старые бабы?! Покурил и иди смотри телевизор!
- Я заслуженный артист. - проговорил Чекалин. - Сижу, где хочу.
- Так и сиди! А ты - пошел отсюда!
Саня не успел привстать, когда Заваров ударил его острым кулаком так, что в груди что-то хрустнуло, от боли помутилось в голове, он упал на коленки, а потом, от ударов ногами, завалился на диван.
- Иди к телику! На свою койку! - проорал Заваров и направился к бачку с водой.
Чекалин сидел неподвижно, смотрел в пространство, закурил вторую сигарету подряд.
До отбоя Саня смотрел телевизор и растирал под халатом саднящую от боли грудь. Экрана он не видел, поскольку придумывал, как убьет Заварова.
Убью, потому что иного выхода нет. Удушу ночью подушкой, на то мы здесь все и сумасшедшие.
С этой приятной мыслью он и заснул.
Утром, во время завтрака, майор Смирницкий впервые не призывал митинговать в защиту свободы Афганистана.
- Эй, майор! - удивленно крикнул через стол Петраков. - Ты что, плохо спал?
Смирницкий поднял голову и ответил строго.
- Щенок сопливый. Обращайтесь ко мне по Уставу, на "вы".
Он поднялся и с кружкой в руках ушел в Кубрик.
Старшины переглянулись, ситуация выглядела подозрительно и требовала какого-то решения. Его нашел Рекалов, сказал спокойно.
- Майор прав... Сопляки. Хоть вы и старшины, но обязаны с уважением относится к возрасту. Судя по всему, Смирницкий пошел на поправку. Его отсюда переведут в отделение для нервно больных.
Ему никто не ответил и Саня понял, что единства среди восьмерки старшин нет. Во всяком случае, Смирницкий и Рекалов, по возрасту и званию, в старшинах числились формально, в избиениях участия не принимали. Смирницкий, быть может, пошел на поправку, а Рекалов стонал по ночам, страдая от алкогольной зависимости, ничто ему не помогало, хотя он был единственным, у кого здесь был курс настоящего лечения, разработанный Дьяконовым.
В полдень привезли "буйного". Началось все с того, что в Кают-компанию вбежал радостный санитар и прокричал.
- "Буйный" прибыл! Весь приемный покой разнес!
Петраков и Заваров радостно вскочили с коек.
- "Буйный"? Здоровый?!
- Как медведь! Всех расшвырял! Возьмите с собой ещё кого и простыни!
Четвертым на укрощение буйного вызвался, конечно, Сухишвилли и следом за санитаром они выскочили из отделения, а снизу уже слышался рев могучей глотки и женские крики.
Вопли продолжались минут пять, после чего двери в Кают-компанию растворились и все участники операции ввалились в отделение. Они едва удерживая светловолосого, здоровенного парня, скрученного полотенцами, в совсем голого. Парень продолжал рычать, отбиваться грубо и неумело, по деревенски. Но он был очень могуч - одним движением плеч отбрасывал от себя нападающих, а ногой свалил Петракова на пол без всяких затруднений. А затем умудрился вырвать руку и так грохнул кулаком в лицо Сухишвиллли, что тот пролетел поперек Кают-компании.
- Да помогите же, сволочи! - закричал Петраков - Простынями крутите!
С простынями дело пошло укладистей. Под звериный рев парня его спеленали в кокон, свалили на пол, хотя он все равно обеими ногами ударил Заварова в живот и тот свалился, корчась, как червяк, к радости Сани.
В отделение появился Лебедев, со шприцем в руках, в два движения захлестнул руку буйного резиновым жгутом, придавил ладонь его коленом и ввел в вену иньекцию.
Парень ещё дергался и Саня заметил на его груди большой крест медный, грубый, топорной работы, не из тех пижонских, которыми похваляются на пляже.
Лебедев распрямился и кивнул.
- Хорошо освоили свою работу, мужики. Получите лишнюю прогулку во дворе. Оставьте этого в покое, он сейчас заснет.
Лебедев ушел, а Заваров приказал.
- На койку этого взбесившегося! Рядом с Говоровым! Хорошее будет соседство!
Буйный стихал на глазах. Его уложили на койку, он дернулся, оскалил крепкие зубы, улыбнулся, закрыл глаза и примолк.
- Крест ещё носит! - заметил осуждающе Сухишвилли и размазал по своему лицу кровь из носа.
Появление в палате буйного и побоище в приемном отделение старшины обсуждали до обеда и каждый описывал свои героические действия, хотя у Петракова заплыли оба глаза, нос Сухишвилли раздулся до фантастических размеров, а Заваров держался за живот.
- Пусть сегодня спит! Присягу завтра примет! - решил Петраков и буйный спал вполне мирно, ещё не ведая, что его ожидает.
После ужина с Саней опять начались недоразумения. Рекалов позвал его в Маленький кубрик, неловко улыбаясь подал электробритву и сказал.
- Саня, побрей меня пожалуйста. Я тебя не хочу унижать, но у меня руки трясутся и зеркала нет. Не хочешь, я ещё кого попрошу.
- Ничего, - сказал Саня и включил электробритву.
Он принялся обрабатывать щетину Рекалова, тот подмигнул и спросил.
- Как тебе здесь?
- Нормально. Правда, что вы атомной подводной лодкой командовали?
- Нет. Отвечал за машину. На местные порядки не обижайся. По другому тут нельзя. Если каждому дать волю, то здесь крышу со стропил сорвут.
- Наверное. Но зачем без причин бить людей каждый день?
Рекалов пожал плечами.
- Поверни наоборот. По своему.
- Но вы же со Смирницким офицеры. Самые старшие...
- Были когда-то офицерами. Мы здесь по блату и башкой тронутые. Видал водолазный костюм на гвозде? Вот и мы такие, руки ноги есть, а голова медная.
- Один грек сказал: "Я мыслю, значит существую". - попытался пошутить Саня.
- Когда запиваешь по черному, уже не мыслишь. Салага ты. Читал, видать много, да жизнь другая. Откупись от Завара. Подлижись к нему как-нибудь, сделай ему уважение. Забьет он тебя, не в первый раз. Я с Лебедевым говорил, тебя домой отпустят. И статью дадут хорошую, с ней в институт сможешь поступить, у тебя с башкой все в порядке, только ты истерик. Истерия личности, есть такая статья.
Рекалов провел рукой по гладкими щекам и подал пачку сигарет "Кэмел", большую редкость даже за стенами ООС.
- Спасибо, Говоров, держи за труды.
- Да не надо, я...
Рекалов прервал.
- Не хочешь курить - сунь Завару. Не помешает.
- Пошел он к черту.
- Ну, как хочешь, кури сам.
Саня вышел из Маленького кубрика и прошел в Кают-компанию, на ходу распечатывая заработанную пачку сигарет.
У бачка с питьевой водой стоял Заваров и пил из кружки с короткой цепью.
- Поди сюда! - приказал он и не успел Саня приблизиться, как старшина взмахнул кружкой и ударил ею Саню по голове, тут же заорав.
- Ты какое право имел входить в Маленький кубрик?! Кто разрешил?!
Саня отскочил, уворачиваясь от повторного удара. Длинны цепи не хватало, чтоб Заваров сумел его достать и влепить кружкой по лбу ещё раз, как следует. Он размахивал кружкой, дергался, словно собака на привязи.
- Прекрати, Завар! - жестко прикрикнул Рекалов, появляясь в проеме дверей. - Это я его по делу пригласил в кубрик.
- Нечего всякой дряни в командирском кубрике делать! - закричал Заваров. - Порядок есть порядок!
Но смелости по настоящему орать на Рекалова у Заварова не хватило и сбавив тон, он приказал.
- Ложись, Говоров, в койку. Ты еще, свинья неумытая, у меня свое получишь!
Саня прошел на свое место.
Ленивый санитар в этот вечер телевизора не включал, заявив, что аппарат сломался. Обьявили последний перекур и Саня угостил Чекалина подаренными сигаретами - Буйного тебе подложили? - спросил Чекалин. Старшинки наши хитрые, гады. Начнет буйный вставать - вырубай его сразу. Ребром ладони по шее. Не жди, пока он развяжется.
- Плевал я на буйного. - ответил Саня. - Я лучше Заварова убью. И пусть меня хоть в Черняховский дисбат сажают.
- Балда, - без улыбки ответил Чекалин. - Здесь по сравнению с Черняховским дисбатом, просто детский сад.
