Человек из тоннеля - Ростовцев Эдуард Исаакович (читать книги полные TXT) 📗
- Но, надеюсь, вы не сомневаетесь, что "светлоусый" был заодно с Липницким? - стал горячиться Валентин.
Годун, до этого не вмешивавшийся в их спор, попросил показать фоторобот "светлоусого". Валентин открыл свой дипломат и, порывшись в бумагах, нашел фоторобот. Годун долго рассматривал его, затем удовлетворенно кивнув, сказал таким тоном, словно речь шла о чем-то несущественном:
- Хорошо сделан, добротно. Особенно похожи усы. Как две капли воды. Только он их уже сбрил.
- Кто? - не понял Валентин.
- Редченко.
16
Попасть на прием к Алине Матвеевне оказалось непросто: в коридоре у двери, на которой красовалась зеркальная табличка с ее фамилией, переминались с ноги на ногу шесть или семь солидного вида мужчин, судя по их пухлым портфелям - приезжие.
- У Алины Матвеевны совещание, - предупредил один из них. - Мы уже полтора часа ожидаем. Вот, занимайте очередь.
- А мы как раз на совещание, - нашелся Годун и толкнул дверь.
За дверью оказалась небольшая приемная, где восседала остроносенькая надменная девица - секретарь отдела.
- Алина Матвеевна не принимает, - не глядя на вошедших, строго предупредила она. - Обращайтесь к Геннадию Константиновичу.
- Мы на минутку, - сказал Годун и, прежде чем строгая девица успела помешать, толкнул еще одну, обитую лоснящейся кожей дверь...
Валентин представлял эту женщину другой: эдакой ответственной дамой, подчеркнуто официальной даже в своих улыбках. Ну, разумеется, прическа от парикмахера, скромный, но хорошо пошитый костюм или же платье деловой женщины. А у нее были черные, как смоль, волосы, непослушной волной спадавшие на лоб, быстрый, но не бегающий взгляд, мягкая полуулыбка, что не сходила с красиво очерченных губ, тонкие, ухоженные, но сильные в пожатии руки. И наряд ее не соответствовал занимаемому положению: кожаная куртка, под ней свитер, и совсем уже неожиданно темно-синие вельветки, что надо признать, подчеркивали стройность фигуры.
Никакого совещания у нее не было. Алина Матвеевна сидела в одиночестве за письменным столом перед раскрытой папкой со служебной почтой и, судя по горе окурков в пепельнице и белесым волнам дыма, курила сигарету за сигаретой.
Узнав Годуна, она не удивилась его приходу, встала, подала руку, спросила, не гася улыбки:
- Что, опять по мою грешную душу?
- Такова наша служба, - серьезно, но нестрого сказал Годун, а затем представил приезжих.
- Уголовный розыск? - удивилась Алина Матвеевна, подавая руку и Валентину.
- У нас серьезное дело, Алина Матвеевна, а потому предупредите секретаря и товарищей, которые ожидают приема, что вы будете заняты до конца дня. Не надо выходить, позвоните по телефону.
- Даже так! - Алина Матвеевна пристально посмотрела на Валентина, и он отметил, что у нее воспалены глаза, то ли от табачного дыма, то ли от слез.
Она не стала спорить, включила селектор, сказала секретарю то, что велел Валентин - ни слова больше. Затем погасила сигарету, открыла окно, взяла стул, села напротив Валентина, заложила ногу за ногу, обхватила руками колено.
- Можно так сидеть? Когда волнуюсь, я принимаю такую вот непротокольную позу. Вас это не будет шокировать?
- Почему вы волнуетесь? - счел нужным спросить Валентин.
- Офицеры уголовного розыска не приходят из-за пустяков. - Она прикусила губу, потупилась, но затем вскинула голову, посмотрела Валентину в глаза: - Это связано с Нагорным, да? Спрашиваю потому, что виделась с ним не далее как вчера вечером и сегодня утром, а до этого он пропадал невесть где несколько месяцев. Он не счел нужным объясниться со мной по этому поводу. Но я заметила, что у него какая-то рана на голове. Вот здесь, - она показала на висок.
- Что еще заметили?
- На нем было все новое: плащ, костюм, туфли. С плаща даже не снята торговая бирка - признаюсь, полюбопытствовала тайком. Других вещей при нем не было. Это показалось мне странным... Что с ним произошло? Пожалуйста, если можно, скажите.
Ее голос дрогнул, и Валентину показалось, что она вот-вот заплачет. Вряд ли это было наигранным. Тем не менее он не ответил и, в свою очередь, спросил:
- Где вы виделись с ним?
- Дома. Он пришел около девяти часов вечера, переночевал в своей комнате, а утром сложил в чемодан вещи и ушел.
- С чемоданом ушел?
- Да.
- Куда направился, не знаете?
- Сказал, что подастся в Приморск, где намерен обосноваться. Но перед тем заедет в какой-то город, чтобы оформить какой-то документ. В подробности не вдавался, а я не сочла удобным расспрашивать.
- Поссорились?
- Мы поссорились давно.
- Но какой-то разговор был?
Она опустила голову, и волосы черным крылом прикрыли ее лоб, глаза.
- Нам уже давно не о чем было говорить. Что нового могут сказать друг другу люди, прожившие в браке двенадцать лет!
- Но что-то все-таки было сказано?
- Ничего из того, что могло бы заинтересовать милицию.
- Ваша размолвка не связана с фиктивной заявкой на кровельное железо? - спросил Годун.
- Последний год мы часто ссорились, а в конце апреля разошлись окончательно. История с заявкой была уже после этого.
- Из-за чего вы разошлись? - полюбопытствовал Валентин.
- Это важно?
- Да.
- Полтора года назад я перевелась из института, где долгое время работала, в главк. Михаил не одобрил мое решение. Но пока я работала в плановом отделе, он еще кое-как мирился с этим. А вот когда мне предложили возглавить отдел материалов, он, как говорится, встал на дыбы.
- Почему?
- Считал, что не справлюсь, зашьюсь. Но я поступила так, как сочла нужным. С тех пор мы перестали понимать друг друга.
- Только из-за этого перестали понимать?
- Была еще одна причина, о которой мне не хотелось бы говорить.
- И все-таки?
- Он ревновал меня к моему первому мужу - Редченко.
- Вы были замужем за Редченко? - удивился Валентин.
- Я развелась с ним давно, прожив с Геннадием меньше года, о чем не люблю вспоминать. - Алина Матвеевна поморщилась, как бы подчеркивая, что воспоминание и в самом деле неприятно ей. - Тем не менее сохраняю с ним нормальные служебные отношения, ведь мы - коллеги. Год назад, когда меня назначили начальником отдела, Геннадий оказался в моем подчинении. Так получилось. Но, поверьте, это ничего не изменило.
- Так-таки и ничего? - снова вмешался Годун.
- Представьте себе, товарищ капитан! - Алина Матвеевна недобро посмотрела на него. - Ведь даже, если я, как вы считаете, ворую вместе с ним, то это опять-таки связано только с работой.
- Я не считаю, что вы воруете, - спокойно возразил Годун. - Но подозреваю, что Редченко берет взятки и делится с вами.
- Что в лоб, что по лбу, все равно - тюрьма! - нервно рассмеялась она.
- Ну, это будет видно: тюрьма или что-то другое. Вы - умная женщина, Алина Матвеевна, и должны понять, что у нас есть основания задавать вам неприятные вопросы.
- И в ваших интересах не уходить от них, - подхватил Валентин.
- Чистосердечное признание будет принято во внимание? - невесело усмехнулась она.
И вдруг вскочила, подбежала к канцелярскому шкафу, распахнула дверцы, стала сгребать с полок какие-то коробочки, комплекты фломастеров, сувенирные фигурки. Все это взяла в охапку, бросила на стол.
- Вот: духи, конфеты, сувениры, есть еще бутылка марочного вина, все это взятки! Как их всовывают в шкаф посетители, не знаю, я не в состоянии уследить за каждым. Но в конце недели все это выкладываю на стол и раздаю сотрудникам. Себе оставляю коробку-другую конфет, да и то не всегда. Можете спросить кого угодно! Понимаю: не оправдание, и я готова отвечать.
- На вашем месте я бы не бравировал этим, - сказал Годун. - Но это не ответ на мой вопрос. Какую сумму вы получили от Липницкого за наряд на железо под фиктивную заявку?
- Деньгами я не беру ни за наряды, ни за другое! - вспылила она.
