Ла Брава - Леонард Элмор Джон "Голландец" (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Джин откинулась на спинку дивана, сдаваясь.
— Сколько, по-твоему, стоит «Делла Роббиа»?
— Четыреста пятьдесят— пятьсот. Но запомни, — сказал ей Морис, — я хочу, чтобы ты даже и не думала о деньгах. Ты поняла?
Ла Брава слушал. Морис заговорил как человек, располагающий средствами, причем немалыми.
Он проводил ее до комнаты.
— Как насчет стаканчика на ночь? — предложила она. — Или чего другого?
Тоже реплика из фильма?
Было что-то такое в ее интонации, в едва уловимом движении глаз. Как разобраться, что в ней настоящее, а что — из кино?
И все же она застала его врасплох. Они сидели рядом на покрытой чехлом софе, держали в руках стаканы — просто чтобы занять руки, пока не придет время их отставить, — и вдруг она тихо, почти жалобно попросила:
— Скажи мне, что для старушки я еще очень даже ничего, и я буду любить тебя вечно.
Он ответил— автоматически, его так воспитали, что поддакивать даме стало условным рефлексом:
— Да ладно, чего там, ты же всего на два-три года меня старше.
Глядя ему прямо в глаза, она сказала:
— Джо, мне сорок шесть лет, и с этим не поспоришь.
Быстро подсчитав в уме, он прикинул, что в «Некрологе» она должна была играть еще несовершеннолетней— в этом черном платье сговаривалась с Генри Сильвой, чтобы совместными усилиями затравить своего надоевшего супруга.
Но он отбросил вычисления, сказав себе: «У нее нет возраста. Она — Джин Шоу». Он вгляделся в ее лицо, в небольшие округлые припухлости под карими глазами— они-то и привлекали его больше всего. Если она продолжает играть роль, что в этом плохого? Будем играть. Может, он и сам бы стал актером, если б не отправился в Белтсвилл, штат Мэриленд, где научился обращаться с оружием и принес присягу защищать жизнь президента и других важных шишек вроде Боба Хоупа, малыша Сэмми Дэвиса, Фиделя Кастро…
— Джин! — позвал он.
Глаза ее затуманились немного печальным светом.
— Ты впервые произнес мое имя. Пожалуйста, повтори!
— Джин!
— Да, Джо?
— Ты должна быть очень осторожна.
— В самом деле?
— У меня есть предчувствие, что тебе грозит опасность.
— Ты это серьезно? — усомнилась она.
Да, он говорил серьезно— во всяком случае, пытался, но и его слова стали звучать как реплики из кинофильма.
— Джин! — сказал он. — Пошли в постель.
— Меня так просто не получишь, Джо, — возразила она. — Меня надо попросить.
Все это казалось игрой.
Глава 13
«У меня есть предчувствие, что тебе грозит опасность», — весь следующий день он будто слышал эхо этих слов.
Он выбрал верную интонацию, не сгущая краски, и он действитльно полагал, что Джин находится в опасности, и все же эти слова звучали как-то странно, неестественно, поскольку люди, постоянно подвергающиеся риску, так не говорят, они не употребляют само слово «опасность».
Он вспомнил парня, сбывавшего фальшивые двадцатки, как тот поднялся в федеральном суде, встал, держась рукой за горло — а судья знай себе стучал молоточком, — и сказал:
— Господи Иисусе, Джо, я всю жизнь был в дерьме вот по это место, но мне и в голову не могло прийти, что ты, именно ты, утопишь меня с головой.
Патрульный из Майами, которого перевели на бумажную работу, подняв голову от печатной машинки, сказал:
— Надо бы мне вернуться обратно, заняться нашими засранцами, не то я со скуки начну порошок нюхать.
Неделю спустя тот же полицейский, все еще сидя за машинкой, вздыхал:
— Что, больше не проламывают черепушки, не выбивают из засранцев дерьмо? Кончились забавы или потеха еще продолжается?
В Дейде такой же патрульный, допивая из пластикого стаканчика «Пепси», рассказывал:
— У парня была пушка, он воткнул ее мне под ребра, прямо вот сюда. Нажимает на курок — щелк. Нажимает на курок— щелк. Нажимает на этот чертов курок, и тут я разворачиваюсь, и вот так ему локтем, со всей силы. Пушка стреляет— на этот раз без всяких «щелк», — парень, который стоял возле бара рядом со мной, подняв руки, брык с копыт. Мы припаяли ему покушение и убийство второй степени— все вместе. — Допив колу, полицейский спросил: — Ты замечал, если провести пластиковым стаканчиком по стеклу, выйдет похоже на сверчка? Послушай.
— Кто этот парень? — спросил Бак Торрес. — Старый знакомый? Привет из прошлого?
— Это-то мне и хотелось бы узнать, — пояснил Ла Брава. — Есть ли у него прошлое. Проверьте его по компьютеру, и мы все выясним. Я уверен: что-нибудь за ним числится.
Бак Торрес носил униформу столичного полицейского в те времена, когда Ла Браву направили в Майами, в отдел Секретной службы Соединенных Штатов. Ла Брава уже тогда фотографировал и на работе, и в часы досуга, а Торрес показывал ему жизнь города. Вместе они опрокинули не одну кружечку пива. Потом сержанта Гектора Торреса перевели на другую работу. Теперь он возглавлял отдел преступлений против личности в полиции Майами-бич, всегда являлся на работу в пиджаке и при галстуке и требовал того же от своих людей, ведь нельзя же общаться с родственниками жертвы, будучи в рубашке с закатанными рукавами.
Они вышли из отдела расследований— одноэтажного флигеля без окон на углу Первой и Меридиан— и перешли на другую сторону, к штабу полиции Майами-бич — кирпичному зданию, украшенному флагом и выглядевшему вполне официально. Набрав на клавиатуре компьютера Национального информационного криминального банка имя «Ричард Ноблес», они получили пустую страницу.
— Значит, он чист, — решил Торрес.
— Нет, — возразил Ла Брава. — Это хитрый сукин сын, которому нравится причинять людям боль. — Вот он и заговорил снова как полицейский.
— Но пока он ничего не сделал.
— Думаю, его прикрыли, позволили начать с чистого листа. Он доносчик, давал показания в федеральном суде. Нормальный человек на такое не пойдет, разве что его крепко схватят за яйца. Наведи-ка в свободную минутку справки в Джексонвилле.
— Ты хочешь, чтобы я присмотрел за этим парнем? Чего ты вообще от меня хочешь?
— Ничего. Сам справлюсь.
— Постой, — сказал Торрес. — Ты хочешь, чтобы я заступился за тебя, когда тебя поймают на том, что ты изображал из себя офицера полиции?
— Может, я поймаю этого парня. «Болтаться без определенной цели» все еще считается правонарушением? Это на случай, если он меня заметит и начнет нервничать. Понимаешь, я вот что хочу сделать: попробую держаться на шаг впереди него, чтобы, когда это случится, не быть захваченным врасплох.
— Случится что?
— Пока не знаю, но мой опыт мне подсказывает: что-то должно произойти.
— Твой опыт, подумать только! Ты ведь охранял миссис Трумэн.
— Верно, и с ней ничего дурного не произошло, не так ли?
— Ты это всерьез?
— Всерьез.
— Тогда расскажи мне поподробнее о своем хитром засранце, — посоветовал Торрес.
Пако Боза уверял, что кресло-каталка гораздо лучше велосипеда. Мало того, что катишься на колесах, так еще и руки тренируешь, накачиваешь бицепсы, девчонкам это нравится. И потом, с некоторыми людьми гораздо лучше общаться, сидя в кресле-каталке, нежели стоя. Они уважают тебя, когда ты сидишь в инвалидном кресле, некоторые даже как-то пугаются, отводят взгляд. Пако был в восторге от кресла, украденного у «Истерн Эрлайнз».
Однако оно не пошло на пользу его рукам и плечам. Руки его превратились в тощие плети, и, выбравшись из кресла, он с трудом протащил его пару шагов от тротуара до входа в гостиницу. Он попросил разрешения оставить кресло в отеле, под присмотром, а сам на денек-другой собирался в Хайалиа.
— Услуга за услугу, — сказал Пако, лукаво ухмыляясь. — О'кей?
Ла Брава понял, о чем речь, и улыбнулся в ответ:
— Ты его видел, да?
— Знаешь, его ни с кем не спутаешь. Вдвое больше любого мужика, и эти волосы…
— Зайдем вовнутрь, — предложил Ла Брава. Он подхватил кресло, и Пако проследовал за ним через вестибюль. Ла Брава зашел за стойку портье, пристроил там кресло и пообещал Пако, что его имущество будет в полной сохранности. Затем он взял с полки большой конверт и протянул его Пако.
