NEXT-3: Дюбин снимает маску - Карасик Аркадий (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Мамыкин не ушел — последовал за хозяиным.
— Значит, сын? Завидую я вам, Федор Павлович. Я потерял своего мальчика в войну. Был сын и — не стало. Зачем? Кому нужно? Горько и обидно.
Лавр по натуре не был доверчивым, все сказанное малознакомыми людьми пропускал через мелкие ячейки сит, проверял «на зубок». Но на этот раз вид искренне страдающего отца вызвал в нем чувство жалости.
— Присаживайтесь, Григорий Матвеевич. Только смотрите, чтобы на табурете не было свежей краски.
Мамыкин предпочел более безопасный стул.
— Спасибо. У меня и без того образ жизни сидячий, можно и постоять. Но раз вы настаиваете — пожалуйста... Тяжелые настали времена, Федор Павлович. Слишком уж горячие ребята вокруг подрастают. Безрассудные.
Лавр насторожился, Жалость сменилась подозрительностью. О каких «горячих» ребятах говорит этот «предприниматель», больше похожий на заурядного бандита, кого он имеет ввиду? Неужели — острый намек на Федечку?
— Давайте поконкретней. Не люблю, когда хитрят, рисуют круги на воде.
— До чего же вы правы, уважаемый Федор Павлович! — восхитился Мамыкин. — Хотите напрямую? Согласен... Если не ошибаюсь, вы не имеете касательства к планам своего излишне активного сыночка?
Лавр выразительно поморщился. Потеплевший взгляд снова налилися свинцом.
— Странно вы говорите. Не поймешь — Островский либо Лесков. Слишком округло получается. Типа только-что упомянутых кругов на воде. Признаюсь, настораживает.
— И меня тоже настораживают необдуманные планы вашего сына. Которые идут поперек моих.
— Это Федечка — поперек? Мальчишка только-что вылезший из пеленок и маститый бизнесмен. Как-то не верится.
— Всякое бывает. К тому же, неизвестно — только ли он сам или кто с ним. Либо — за его спиной. Вы потребовали откровенности — получите ее. Я тоже человек прямой, вот прямо пришел к вам и так же прямо предупреждаю. Не надо меня трогать, Федор Павлович. Одно только желание вмешаться может обернуться немалой неприятностью, а уж реальные шаги — трагедией. Надеюсь, нет нужды расшифровывать?
Хозяин и Окимовска и консервного завода поднялся со стула. Лавр подошел к нему. Так близко, что дыхание обоих перемешалось. Жаль, нет в кармане волыны, подумал отставной авторитет, влепил бы в лоб фрайеру пулю — решение всех проблем, сегодняшних и будущих.
— Гриша... Григорий Мамыкин... Если не изменяет память, погоняло «Мама»... Похоже, ты меня пугаешь?
— Ни в коем разе! Просто расчитываю на понимание взрослого, умудренного жизнью человека. Ребенок-то у тебя один. А я знаю, что такое потерять единственного сына...
— А вот это уж ты сказал напрасно... Ох, зря...
Мамыкин скривил физиономию. Конечно, он не надеялся ни на испуг отца, ни на понимание. Элементарное предупреждение: иду на вы, угроза расправы.
— Примитивный расклад. Или-или. Простая арифметика никогда не бывает зряшной. Ты знаешь Маму, я — Лавра. Отсюда и нужно танцевать. Как от печки.
— Танцульки еще впереди. Так вот по этой твоей арифметике, по раскладу... Если я до сегодняшнего времени был в стороне, то теперь пригляжусь. Внимательно пригляжусь, Мама, что там у тебя происходит в богом забытом городке. Ты меня знаешь, зря никогда не говорю. Давно уже мне пальчиком никто не делал, я такие вещи не прощаю. А уж те, кто угрожал, мирно покоятся на кладбищах.
— Не глупи, Лавр! — отшатнулся Мамыкин. — Я пришел с миром...
— Хорош мир! Линяй отсюда, пока я добрый! Быстро сваливай в свой дребанный Окимовск! Еще лучше — за бугор, в России я тебя достану. И больше не суйся ко мне — ни официально, ни беззвучным котом. Даже в распахнутую дверь принято стучаться... Пошел вон, мразь!
Глаза налились расплавленным свинцом, на скулах вспухли желваки, руки сжаты в кулаки. Лавр с трудом контролировал себя.
Мамыкин, с трудом удерживаясь от бега, стараясь сохранить достоинство, медленно направился в прихожую. На пороге остановился.
— Печально видеть отставников, потрясающих регалиями с памятными датами, про которые все давно забыли. Они ведут себя, как дети... Короче, я сказал — ты услышал.
За неимением пистолета или хотя бы гантели, Лавр швырнул в Мамыкина майонезную баночку с краской. Поздно, фрайер успел выскочить на лестничную площадку. На дверном полотне расплылась черная клякса.
Лавр обессилено опустился на стул, принялся массажировать левую половину груди. Нелегко дались ему переговоры со старым знакомым. Сердце будто взбесилось, тело охватила ранее не свойственная слабость. Валидол уже не помогает, пришлось отправить под язык два зернышка нитроглицерина.
Слава Богу, Ольга не видит сейчас своего любимого в позе бабочки, наколотой на острие иголки! Позорная слабость всегда подтянутого, мускулистого человека средних лет!...
Мамыкин выскочил на улицу, опасливо огляделся. Не пасут ли его шестерки отставного авторитета? Старый знакомец прав — нужно держаться от него подальше.
И все же базар был полезным. Одна из причин, заставившая окимовского воротилу на время покинуть свою вотчину, благополучно выполнена. Если Лавр не потерял чутья, он наступит на хвост своего ретивого отпрыска. Не наступит — пусть сетует на себя.
Пора переходить к второму акту намеченного спектакля. Мобильником пользоваться опасно, Мама не доверял современным связным «удобствам», по его мнению, рядом с каждым оператором сотовой связи сидит либо мент, либо шестерка отставного авторитета.
Гораздо безопасней пользоваться телефоном-автоматом. Пока засекут, пока расшифруют и помчатся для недружеского «общения» — пройдет достаточное время для того, чтобы оказаться на другом конце Москвы.
Абонент ответил сразу. Будто сидел с трубкой в руке и ожидал звонка. Как и положено бесправной шестерке, подкармливаемой баксами.
— Лазарь Ильич? Желаю здравствовать... Кто говорит? Некто Мамыкин из Окимовска.... С вами наш губернатор должен был... Разговор уже состоялся?... Ясно... Ну, ежели у вас имеется целый список грехов, тогда я спокоен... Конечно, конечно... Копни любого из нас — такое откроется, не позавидуешь... Только последняя просьба. Время. Оно, треклятое, сейчас на вес золота. Для всех заинтересованных сторон, для меня особенно... Благодарствую, Лазарь Ильич...
Несколько успокоенный обещаниями прокурора, Мамыкин повесил трубку и поспешно возвратился в салон такси. Дело сделано, Лавр — на крючке. Возбудят уголовное дело, возьмут за жабры — припомнит оскорбительный базар с Мамой.
Теперь — в офис «Империи». Позабавиться физиономиями акционеров, побазарить с верным Хомченко, прояснить обстановку. Кажется, «сквознячок» ликвидирован, самопальное производство продолжит свое существование, баксы по прежнему будет подкачиваться на российские и зарубежные банковские счета...
Глава 13
Иван толком сам не понимал своего состояния. Какая-то тяжесть лежит на душе, выдавливая из нее все прежние привязанности, все время хочется плакать. Откуда только берется такое количество влаги? Что за тяжесть, откуда неприсущая ему слезливость он отлично знал, или смутно догадывался, но старался, на подобии жирафа, прятать голову в песок.
Так жить проще.
Простоты не получалось — горькие мысли буквально осаждали его, травмировали детскую, еще не окрепшую психику, давили на сознание.
Грядущее одиночество!
Теперь мама казалась ему этакой изменницей, предавшей память отца, Федор Павлович — коварным соблазнителем, Феденька — хитрым, изворотливым притворщиком.
Странное преображение! Ведь маму он любит, дядю Лавра уважает, Федечка пользуется у него непререкаемым авторитетом. Откуда взялись идиотские подозрения, какая нечисть нашептала ему на ухо всю эту чушь?
Нашептала? Ничего подобного, его уверенность в предательстве и обмане построена не на догадках и предположениях — факты говорят сами за себя. Казалось бы, любящая и заботливая мать выходит замуж, обрекая единственного сына на горькое одиночество. Добрый и внимательный Лавриков только рядится в белые одежды херувима, на самом деле пытается завоевать сердце неопытного юнца, подчинить его своей воле. А Федечка по-сыновьи помогает отцу...
