Моя-чужая (СИ) - Черная Лана (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Артем приседает, вынимает снимок из рамки, отряхивает от осколков, прижимает к себе.
— На том свете наобнимаетесь, — раздраженно бросает Кирилл. — Но сперва документы подпиши. Пока еще ты гендиректор. Развел тут, мать твою, ¬— ругается, переступая через пустые бутылки, — Санта-Барбару.
Артем плетется на кухню за Погодиным. В мойке гора грязной посуды, рыжие потеки по дверцам. На столе — объедки, замусоленные стаканы и снова пустые бутылки. Кирилл сгребает все на пол, бросает перед Артемом папку.
— Подписывай, — рычит, швыряя сверху ручку.
— Выпить есть? — Крутов с грустью на пустую тару, раскатившуюся по черному паркету.
— В машине, кажется, была бутылка виски, — немного подумав, отвечает Кирилл. Вот и славно. Сам просит, значит, не придется придумывать повод.
— Неси. Я все подпишу, — добавляет, замечая замешательство Кирилла. Ему бы проконтролировать. А то еще начнет читать. — Неси, — настаивает Артем. В глазах алкогольная муть. — Пока еще я твой босс.
Весомый аргумент. Лезть на рожон сейчас не имеет смысла. Да и вряд ли Крутов станет что-то читать — состояние не то у него. Кроме Аси своей никого не видит.
Кирилл уходит. Улица встречает его игривым солнцем и еловым ароматом с нотами моря. Погодин вдыхает с наслаждением. В машине находит давно приготовленную бутылку. Осматривается. Никого нет ближайшие несколько километров. Только море и горы.
Отзваниваются его ребята — девушку проводили, трепаться никому не будет, они обо всем позаботились.
Кирилл остается доволен. Подробности его не интересуют. Он знает, что ребята все сделали как надо.
— На сегодня свободны, — приказывает. А приказы не обсуждаются.
Кирилл улыбается полуденному солнцу и возвращается в дом.
Артем раскачивается на стуле с сигаретой в руке.
— Деградируешь на глазах, — усмехается Погодин, ставя на стол бутылку.
Артем не реагирует, стряхивает пепел на паркет.
— Стаканы-то чистые найдутся?
Из шкафчика над плитой Крутов достает два граненых стакана.
— Не чокаясь, — и залпом выпивает.
Кирилл делает пару глотков.
— Не уважаешь? — щурится Артем.
Кириллу становится смешно. Крутой и бесстрашный Артем Крутов, циник до мозга костей, разговаривает как типичный алкаш. И все из-за бабы. До чего же чуден мир.
— Я за рулем, — отвечает с улыбкой.
Подхватывает папку, проглядывает. Подписи есть. Застегивает папку.
— Погодин, сука, — Артем хватает со стола бутылку, его кидает в сторону. Он едва не падает. Виски расплескивается. — Ты меня контролируешь? Ты? Меня? Да кто ты такой без меня?!
Надвигается на Кирилла, наваливается. Погодину едва удается удержать его. Папка выпадает из рук.
— Твою мать… — цедит сквозь зубы.
Не рассчитал, что Крутов уже пропитался алкоголем и его может просто вырубить. Но, скорее всего ненадолго. Через полчасика проснется и прочувствует все до последней капли.
Погодин с трудом доволакивает Крутова до спальни. Сгрузив его на разгромленную постель, пытается вытащить из руки бутылку. Но пальцы в черной перчатке намертво сцеплены вокруг горлышка. Виски растекается по простыни.
— Ну и черт с тобой! — отмахивается Кирилл.
Пару минут просто сидит и переводит дух.
В огромной спальне, оформленной в стиле хай-тек, на удивление чисто. Только смятая постель, разбросанная мужская одежда и запах секса говорят, что ночью здесь славно порезвились.
Кирилл встает, открывает окно. Ветер надувает занавески, скользит по полу, теребя одежду.
— Сегодня отличный день, Сварог, чтобы вернуть долг, — рукавом ветровки протирает раму, ручку на двери. — Теперь мы квиты, — бросает напоследок.
В кухне поднимает папку. Хорошо, застегнуть успел, не рассыпались документы. Захлопывает входную дверь.
В полной тишине мчит по пустой трассе, изредка косясь на папку, брошенную на сидение рядом. Насвистывает и довольно улыбается.
Сворачивает на обочину через пару километров от поселка. Открывает папку, просматривает содержимое.
— Не может быть, — огорошено шепчет, не находя нужный документ. Пересматривает снова. И опять. — Нет, — остервенено отшвыривает ненужные бумажки.
Мимо проносится белый «Ровер» с пантерой на боку. Следом — машина «Скорой помощи». А в памяти — пронзительный взгляд угольных глаз.
— Твою мать, Крутов! Сукин сын!
С вихрем пыли и песка возвращается в поселок, сворачивает к морю. Песок вырывается из-под колес. Машину заносит. Кирилл тормозит. Над обрывом вдали клубится черный дым. Кирилл знает, чей горит дом.
Со стороны пляжа поднимается по выдолбленной в скале лестнице.
Телефон звонит, когда Кирилл почти поднимается.
Останавливается на предпоследней ступени. Видит, как огонь пожирает двухэтажный особняк, словно картонный домик. Как мечется мужик вокруг распластавшегося на земле тела. У Погодина нет сомнений, чье оно.
Отвечает на вызов.
— Погодин! Где тебя носит, телохранитель хренов?! — Алекс в бешенстве.
— Что случилось? — спрашивает Кирилл, отступает в тень туи.
Наблюдает, как врачи грузят тело Крутова в машину. Не запаковывают в черный мешок, не закрывают лицо, и полиции нет. Значит, живой. И тут сумел обхитрить судьбу, сволочь везучая.
А доверенность, из-за которой Кирилл и затеял весь этот цирк с виски, пропала. Наверняка сгорела, как и долгожданная победа. Придется теперь искать новый путь.
— В какую больницу? — пропускает слова Алекса о произошедшем.
— Тебе зачем?
— Охрану приставлю.
— Да пошел ты на хрен со своей охраной, — и отключается.
Плохо. Злой Алекс со своими ребятками — серьезная помеха.
Спускается к машине.
— Тварь! — выдыхает Кирилл, захлопывая дверцу.
Откидывается на спинку сиденья, включает магнитолу. Из динамиков рвет струны «Агата Кристи».
— Ай да Крутов! Ай да хитрый сукин сын! — смеется Погодин. — Ну что ж, поиграем, раз ты приглашаешь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
11 лет назад.
Май. Пятница. Ночь.
Она билась в судорогах: спина выгибалась дугой, ноги и руки выкручивало так, что немного — и хрустнут кости, голова запрокидывалась, а на губах пузырилась пена. А Артем не знал, что делать. Стоял и смотрел, как тело любимой женщины раздирало конвульсиями, выворачивало и кидало в стороны. Мгновение, и Настена изогнулась и рухнула на пол. Это вывело Артема из оцепенения. Он кинулся к Настене, всем весом прижал к полу. Разорвал запутавшуюся на ней ночнушку. Дотянулся и стянул с кровати подушку, кинул ей под голову. Сжал голову, чтобы не билась о пол. Теперь разжать челюсти. Твою мать! Зубы стиснуты намертво. И под рукой ничего подходящего. Он пошарил рукой по прикроватной тумбочке. Часы, ручка, стакан — все не то. Черт! А до кухни далеко. Нельзя! И позвать некого — ни прислуги, ни охраны. Проклятье! Пальцы нащупали чайную ложку. Настена пила молоко с медом перед сном. Есть! Он схватил ложку. Куском ночнушки обмотал поплотнее. Попытался разжать челюсть.
— Давай, девочка. Ну же! — она изгибалась, хрипела, из глаз потекла кровь. Артем матерился, разжимая челюсть. Разжал. С трудом. И тут же всунул между зубами ложку, повернул голову набок.
Вызвал скорую.
Он что-то говорил Настене, кричал, просил услышать. И понимал, что все без толку. Он знал, что нужно делать дальше, теоретически. Но как можно ждать скорую, когда ей так больно. А Настене было мучительно больно и страшно. Он знал. Спасительная мысль ворвалась в мозг тайфуном — Эльф! Нужно звонить Эльфу. Пока Скорая приедет — Настена может умереть.
— Сварог?
— У Аси судороги. Саня, помоги! Она умирает, Сань, а я не знаю, что делать…
