Я вещаю из гробницы - Брэдли Алан (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

И вот мы стоим, де Люсы, мрачные, как смерть, а на нас смотрят едва сдерживающийся Доггер и плачущая миссис Мюллет.

— Это неправильно, — пробормотала она, покачивая головой. — Это совсем неправильно.

Кроме нее, больше никто не промолвил ни слова.

Спустя некоторое время отец медленно двинулся в сторону дома, следом пошли Фели, Даффи и Доггер.

Бейлиф, закончив свою работу, отряхнул ладони и бросил молоток в багажник грязной «англии», [33] припаркованной на обочине. Через несколько минут он уехал.

Мы с миссис Мюллет молча стояли в сгущающихся сумерках.

— Твой ужин в теплой духовке, дорогуша, — сказала она, отвернулась и медленно побрела по направлению к Бишоп-Лейси.

Позже, когда я устроилась у себя в спальне среди подушек, неохотно жуя и время от времени бросая консервированные горошины на пол Эсмеральде, в дверь легонько постучали.

Это был Доггер.

— Я принес немного хлеба и воды для вашей подруги, — сказал он, ставя на пол две миски, которые принес с собой.

— Ее зовут Эсмеральда, — объяснила я. — Ее собирались зарезать.

С Доггером нет нужды в продолжительных подробных объяснениях. Он все понимает так быстро и легко, как будто читает мысли.

— Прекрасный образчик орпингтона, [34] — заметил он, бросив ей хлебную крошку. — Не так ли, Эсмеральда?

Эсмеральда атаковала крошку, и та исчезла. Доггер бросил ей еще.

— Она не будет есть, — сказала я. — Я пыталась угостить ее кукурузой.

— Может, она наседка, — произнес Доггер. — Некоторые разновидности кур весной к этому особенно склонны.

— Что значит наседка? — поинтересовалась я. Никогда не слышала это слово.

— Это значит, что она вспыльчива и хочет сидеть в гнезде, — объяснил Доггер.

— Как отец! — выпалила я. Не смогла удержаться.

Доггер бросил Эсмеральде еще кусок хлеба.

— Очень мощная порода, эти орпингтоны, — сказал он, — британская, говорят, королева их очень любит. Она держит целый курятник в Виндзорском замке, насколько я знаю.

— Может быть, мы могли бы разводить цыплят в Букшоу? — меня вдруг обуяло вдохновение. — Мы бы могли поставить несколько клеток в каретном сарае и продавать яйца на рынке в Мальден-Фенвике. Это было бы весьма забавно.

— Я боюсь, что одними цыплятами мы не обойдемся, — ответил Доггер с глубоким вздохом, помолчал и спустя целую вечность добавил: — Нет, цыплятами мы точно не обойдемся.

— Но что делать? — спросила я.

— Молиться, мисс Флавия. Вот и все, что нам осталось.

— Хорошая идея. Я помолюсь сегодня перед сном, чтобы никто не заметил табличку «Продается». А утром первым делом пойду и порублю ее на щепки.

— Это не поможет, — сказал Доггер. — Уведомление появится во всех газетах.

— Возможно, если помолиться святому Танкреду… — начала я, и в моем мозгу забурлили идеи. — В конце концов, он наш покровитель. Как думаешь, нам не повредит то, что мы не англикане?

— Нет, — ответил Доггер. — Во времена Танкреда не было англиканской церкви. Он был самым настоящим римским католиком.

— Ты уверен? — уточнила я.

— Вполне.

— Тогда дело в шляпе. Я буду там, когда его склеп откроют, и помолюсь за Букшоу до того, как кто-то еще успеет встрять со своей просьбой.

В мои мысли раздражающим диссонансом вторглись воспоминания о склепе и мертвом мистере Колликуте.

Прошлой ночью я проспала возможность вернуться на кладбище и исследовать туннель, соединяющий церковь и могилу Кассандры Коттлстоун.

Интересно, теперь уже слишком поздно? Полиция уже нашла этот подземный ход? Или они его просмотрели в своих стремлениях скорее отыскать убийцу?

Есть только один способ узнать.

— Спокойной ночи, Доггер, — сказала я, изобразив зевок. — Лягу спать, чтобы пораньше проснуться.

Вот только я не сказала, насколько рано собираюсь встать.

В четверть третьего утра дорога представляла собой полосу лунного света, точно как в балладе мистера Нойеса «Разбойник». В своем длинном темном пальто, в котором мне приходится ходить в церковь зимой, я и сама бы сошла за разбойника, вот только сейчас я ехала на велосипеде и не собиралась помереть как собака на дороге.

«Одевайся потеплее», — вечно твердит миссис Мюллет, и на сей раз я последовала ее совету. В теплых коричневых колготках и шерстяном свитере под воскресным пальто мне было тепло, как под одеялом, и я была идеально оснащена для спуска в подземный мир.

Прохладный ветерок раннего утра дунул мне в лицо, и прямо передо мной дорогу низко перелетела сова на охоте. Я хотела было прокричать «Яру!», но не отважилась. Никогда не знаешь, кто может услышать тебя в темноте.

Я вытащила фонарик из кармана и провела опыт. Вместо того чтобы светить на дорогу и выдать свое присутствие на мили вокруг, я сунула фонарь линзой себе в рот и нажала кнопку. В результате мои надутые щеки начали источать густой красный свет. Сработало.

Любому, кто не спит в этот уединенный час, например, браконьерам, будет казаться, что над дорогой в Бишоп-Лейси парит жуткая тыква-черепушка с черными глазами и головой, освещенной изнутри неземным огнем.

Я покрутила головой из стороны в сторону и осветила канавы.

Пойдут легенды. «Охотник из ада», — будут шептать люди своим детям, рассказывая, что слышали даже цокот копыт призрачной лошади. И велят не воровать конфеты и не лгать.

Хотя мне нравилось сочинять подобные истории, в глубине души я знала, что таким образом просто отгоняю страх.

Кто знает, что за ужасы я обнаружу в этом сыром подземном туннеле за церковью? Меня не столько беспокоили мысли о вампирах и духах, как знание того, что убийца до сих пор в Бишоп-Лейси.

В этот ранний час на месте преступления не будет полиции, никто не спасет меня, если я там застряну.

Церковное кладбище, когда я на него приехала, выглядело щекочущей нервы иллюстрацией из готических романов Даффи: провалившиеся тени, надгробья, напоминающие сломанные зубы, и повсюду этот потусторонний могильный мох, едва заметно светившийся несвежим зеленовато-голубым светом в холодном мерцании почти полной мартовской луны.

Я припарковала «Глэдис» у северной стороны гробницы Кассандры Коттлстоун и похлопала ее по кожаному седлу. Серебряный блеск ручек ее руля напомнил мне об испуганной лошади, показывающей белки глаз.

— Присматривай за окрестностями, — прошептала я. — Скоро вернусь.

Могильный холм и брезент выглядели точно так же, как и в прошлый раз. Насколько я могла разглядеть в лунном свете, новых отпечатков ног не было; никаких свежих следов служебных сапог.

Пока что все хорошо, — подумала я.

Я пробралась под брезент, поболтала ногами в воздухе пару секунд — и скользнула в склеп.

Как и в прошлый раз, мой нос сразу же пронзила вонь, но теперь я решила мысленно от нее отключиться.

Оставалась небольшая вероятность, что мой фонарь заметят, поэтому я его выключила и сосредоточила внимание на тяжелой деревянной двери.

Я захватила одну из самых своих любимых отмычек; брекеты, которые я испортила прошлым летом, использовав их по тому же назначению в Грейминстерской школе. Они и согнутая вилка для солений — о которой, надеюсь, никто никогда не вспомнит — вот и все, что нужно человеку, чтобы открыть практически любой замок в христианском мире.

Проблема заключалась в том, что замок проржавел. Он не мог сильно окислиться, подумала я, поскольку, если моя теория верна, его использовали не далее чем шесть недель назад. Тем не менее чертова штука не поддавалась.

И где я найду приличную смазку на дне вонючей могилы в полтретьего утра?

Не успела я задуматься об этом, как ответ пришел сам.

Есть ненасыщенный углеводород с молекулярной формулой C₃₀P₅₀ и несимпатичным названием «сквален», который содержится в дрожжах, оливковом масле, икре, печени некоторых акул и коже человеческого носа.