Рефлекс убийцы - Обухова Оксана Николаевна (читаем книги онлайн TXT) 📗
Восьмой десяток, вторую половину разменяла.
Едва войдя в квартиру, не успев даже сапоги снять и с Сонечкой расцеловаться, Надежда Прохоровна попросила Алешу найти в Интернете статью про американскую Шакиру и обязательно с фотографией.
Через пять секунд после того, как Алеша вывел на монитор огромный снимок заокеанской поп-дивы, Надежда Прохоровна позвонила Архипову и сообщила ему, что, кажется, знает имя убийцы.
— Сразу после вашего отъезда, Надежда Прохоровна, гости переругались за ужином и разъехались по домам, — невесело сообщил тот. — У меня не было никаких полномочий и оснований задерживать их в отеле.
До поздней ночи Надежда Прохоровна сидела перед Алешиным ноутбуком в гостиной. Впервые в жизни листала электронные страницы, читала интернетную подборку статей о заграничной певице и ругала, ругала себя всяко за серость.
Наверное — зря. Где американская эстрада и российская пенсионерка Губкина? Кому из российских бабушек нужна заморская певичка?
Никому.
Но дело не в этом.
По современным меркам Надежда Прохоровна Губкина могла назвать себя компьютерным не то что «чайником», а элементарным «кипятильником». Прибором дли непритязательных холостяков и командированных, способных суп с сардельками сварить при помощи простейшего приспособления.
По дну души скребла простая, пригибающая голову мысль: мир так далеко ушел от бабушки Нади, что та перестала даже пониматьего.
Будь на ее месте любой другой человек — молодой или интересующийся! — слова Богрова не остались бы тайной. Любой, к кому Миша упал бы на колени, мгновенно оценил бы и его словах каждый звук! Не мучилси «ш-ки…», «ш-ку…".
Но Миша свалился на колени к тугоумной, серой бабке Наде. И, даже умирая, понял: она ни зги не разберет. При простодырой бабке можно спокойно попрощаться «прости, Шакира". Ведь бабы Нади вроде бы как нет…
Обидно.
А почему?
Да потому, что, имея рядом четырех человек, свободно обращающихся с компьютерам, не попросила обучить! Не села перед кнопочками седовласой школьницей, загордилась — а ну его, железяку бессердечную! Я лучше книжку почитаю, телевизор посмотрю, с живыми человеками пообщаюсь.
Гордыня.
И трусость. Стыд показаться перед кем-то неумехой. Морщинистыми пальчиками по кнопочкам елозить.
А это — поза глупая.
И больший стыд.
Убийца ведь мигом смекнула: пройдет день, другой, неделя, месяц, услышит где-то старая бабка имя Шакира или увидит в каком-нибудь случайном глянцевом журнале фотку, и все. Соединятся вместе Мишины слова, американская певица с пышной гривой…
Не могу не соединиться! Все на виду!
Вон открыла первую же статью в Интернете, а там о заграничной диве журналист написал: «босоногая хулиганка».
А ведь достаточно припомнить, как Генриетта кричала вслед Анюте: «Тапки не забудь, привыкла босоногой бегать!»
Эх, серость, эх, гордыня. Получила за все это щелчок от жизни по носу.
Алеша ведь за десять минут обучил с Интернетом справляться! Баба Надя после уж сама «повыдергивала» из Сети статьи про отравителей.
Много полезного узнала.
Ослепла, правда, через час. Но — узнала.
Спасибо технике.
И Алеше за науку.
Надежда Прохоровна распрощалась с ноутбуком — «спасибо тебе, друг любезный», выключила его и, прежде чем со стула встать, любовно провела морщинистой ладонью по крышке черного плоского чемоданчика — «спокойной ночи, спи, хороший».
Кажется, появился у бабушки Нади новый одушевленный электронный друг, с мозгами лучше, чем у утюга и даже у мобильного телефона. «Спи, друг любезный, до завтра».
Прошла Надежда Прохоровна на кухню, заварила успокоительного чая с ромашкой и долго сидела перед неосвещенным кухонным окном, смотрела на беснующуюся по улице метель и думала.
«А не зря ли я грешу на девочку? Не возвела ли на нее напраслину?»
Ну попрощался Миша с подружкой. Сказал — «прости, Шакира». И что такого?
Ничего особенного, если дружили они. Что удивительного, если только с Аней Миша захотел прощаться, последний привет ей передать?
Не с Генриеттой же, право слово, прощаться! Не с мачехой. Не с гендиректором… С подружкой, так похожей на американскую певицу.
Но почему тогда «Шакира» не призналась?!
И почему кто-то ночью в номер приходил?!
Как глупо все… Ведь могла бы Аня сказать: «Мне Мишины слова адресовались, дружили мы». Никто бы ничего не заподозрил, даже после того, как в теле Миши яд нашли!
Миша весь вечер сидел рядом с Разольской, и сейчас, после того как появился конкретный подозреваемый, баба Надя могла бы голову на отсечение дать — не подходила Аня к столику! Мимо бродила, да. Но к столику, да так, чтоб времени хватило подлить в чашку яд, — не было этого. Теперь картинка точно вырисовывается: когда об одном, конкретном человеке пытаешься что-то вспомнить, все четче видится, без лишней людской кутерьмы.
Но почему же Аня не призналась в том, что для Миши она — Шакира?! Почему ночью в чужой номер отправилась?!
Или не отправилась. Про Мишины слова сказать струсила, а в остальном не виновата?
Эх, горе горькое, как тут разобраться, как на человека напраслину не возвести! Вдруг Аня девушка хорошая, после отъезда подлой Галатеи только одна она Мишку и поддерживала?! Только она ему подружкой и осталась?!
Позвонить, что ли, Архипову, сказать — поторопилась я? Увидела в Интернете фотографию вылитой Анечки и ляпнула?
А как не ляпнула? Как правильно все есть? И больно уж пугает решительность убийцы… В ночь сразу после гибели Богрова отправиться еще кого-то травить… Это ж какие нервы надо иметь. И голову. И решительность нешуточную.
Паша Архипов, конечно, парень толковый… Да вот следователь не шибко расторопный попался, может бабе Наде не поверить, а может и дров наломать…
Что делать? Догадается ли следователь, прежде чем Аню допрашивать и к стенке припирать, побольше о ней разузнать? Ведь если Аня Махлакова столько лет людей травила, может быть, за ней уже след есть?
Серийные отравители народ особый… Целые кладбища за собой оставляют… Если Аня
Махлакова хоть раз в каком-то деле об отравлении хоть краешком засветилась, есть повод думать — она убийца.
Надежда Прохоровна приняла решение, ополоснула чайную чашку и отправилась спать.
Назавтра день тяжелый предстоял.
Утром, не успев даже толком позавтракать, Надежда Прохоровна позвонила старому знакомцу майору Дулину:
— Здравствуй, Владимир Николаевич, не мог бы ты зайти ко мне? Дело есть важное, не телефонное.
Уж если о ком и могла сказать Надежда Прохоровна — этот милиционер не буквоед и не трус, так это о майоре Дулине. Начальник убойного отдела их района товарищ вдумчивый, серьезный и к бабы-Надиным словам всегда относится серьезно: чтит старушку. Доверяет ее суждениям, не отмахивается, как от маразматички. Коль баба Надя говорит «важное дело»-значит, так оно и есть. Попусту беспокоить не станет, и жалобами на соседей тут не пахнет.
…Майор согласился прийти и часа через полтора уже сидел в большой квадратной комнате пенсионерки за накрытым для чаепития столом, внимательно слушал детальный, продуманный рассказ Надежды Прохоровны о происшествиях и отеле «Мельниково». Запинал его горячим чаем, пряничками закусывал и не перебивал.
— Не мог бы ты, Володя, по-простому, по-свойски обращаясь к начальнику отдела, в итоге говорила баба Надя, — разузнан»… Не встречалось ли имя Ани Махлаковой но каким-нибудь делам, связанным с отравлениями? Ведь знаешь, как порой бывает, не угодила ненормальной девчонке какая-нибудь подружка или соперница, и та ей отравы в лимонад плеснула, а? Поспрашивай у своих коллег, поинтересуйся… Может, найдешь чего, вызнаешь? Сделай это, пожалуйста, для меня и для Паши Архипова.
Владимир Николаевич поскреб в затылке, посмотрел на напряженно ожидающую ответа бабушку…
