Банк - Данилов Всеволод Семен Данилюка (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
— Прям-таки Остап Бендер при учреждении «Рогов и копыт», — не удержался Жукович.
Недружественная реплика, впрочем, разбилась о невозмутимость докладчика.
— ВНИИ «Информтех» учрежден в пятьдесят восьмом году, — начал он. — Акционирован в девяносто шестом. На сегодня шестьдесят процентов акций у так называемого трудового коллектива, сорок процентов, как мы знаем, у государства. В настоящее время переданы в ведение Московского фонда имущества и выставляются на аукцион.
— То есть поставили на институтишке жирный крест, — прокомментировал для Юли ее сосед Дерясин. Он, как и другие, то и дело поглядывал на нового члена команды. Юля же, хоть и не отошла еще от ужасающего прокола, добросовестно делала быстрые пометки.
— Теперь отдельно по фигурантам. Ключевая фигура — член-корреспондент Академии наук некто Мельгунов Юрий Игнатьевич.
Забелин заметил, что при сочетании «некто член-корреспондент» по лицу Лагацкой пробежал знакомый ему лучик.
— Мельгунов на сегодня — генеральный директор. Он же, в нарушение законодательства, председатель совета директоров, он же — царь и бог. Совет директоров составлен в основном из членов ученого совета — есть у них такой орган. Это при Мельгунове вроде марионеточного правительства. Говорят, мировая величина, поэтому с ним даже в Минобороны вынуждены считаться, хотя характер паскудный.
— Насчет характера откуда информация? — поинтересовался Забелин.
— В основном из Минобороны. Много, говорят, настрадались.
— Впредь, давая характеристики, извольте пользоваться исключительно добросовестными источниками.
— Слушаюсь, — стараясь выглядеть бесстрастным, кивнул Подлесный. — Могу продолжать?.. Второй по значению человек — Александр Борисович Петраков, пятидесяти двух лет, финансовый директор. Ранее завлаб в институте, затем, по рекомендации Мельгунова, работал в министерстве. Мельгунов же его назад и выдернул в девяносто седьмом. В Министерстве характеризуется как крепкий исполнитель. Вся финансовая деятельность: кредиты, аренда — на нем. Мельгунов в это дело не влезает. Есть сведения, что институт набрал невозвратных долгов и назаключал какие-то липовые договора. Но чтобы это дело упрозрачить, нужно прокачать бухгалтерию. А туда пока доступа нет — всюду люди Петракова. Штат он сам ставил. Институт имеет счета в трех банках. Но основные обороты — через «Балчуг». Есть предварительная информация, что у самого Петракова там за последний год появились крупные вклады.
— Так кто ж из них двоих тогда ключевой? — поинтересовалась Лагацкая.
— Мельгунов, — уверенно ответил Подлесный. — Я уже говорил — это железный кулак. Потому, думаю, схема здесь такова: Петраков — это его «засвеченный» человечек, кошелек. А сам членкор, как человек умный, держится в тени и качает свой личный интерес через кассира — то есть через финансового директора. Думаю, если у Петракова вклады в «Балчуге», то у Мельгунова — не иначе как на Западе. Ну а то, что они в связке, это очевидно.
На этот раз согласно кивнул даже вечный его недруг Жукович.
Забелин припомнил глаза «подпольного миллионера», заблестевшие при виде поданной на стол семги.
— Какие еще накоплены тонкие наблюдения?
— В последние дни в институте идут какие-то подвижки. — Насмешливые, неясного происхождения реплики шефа слегка сбивали Подлесного. — Мельгунов, до того управление институтом возложивший на Петракова, неожиданно активизировался. Даже представил еще одного зама — некто Флоровский. Детально пока не знаю, но тоже бывший сотрудник. Вернулся из США. Лошадка темная.
— То есть засланный казачок? — окончательно развеселился Забелин.
— Не исключено, — отрезал Подлесный. — Я уже говорил, что вокруг института американцы крутились. Так что прокачать бы стоило. Да, и еще. Реестр акций институт ведет сам. Ответственная — некая Власова. По ней информацию еще не подобрали. Но самая неприятная для нас вводная, — не дождавшись на сей раз реакции Забелина, продолжил докладчик, — позиция Мельгунова и совета директоров. Здесь вероятно активное противодействие. Они, видите ли, патологически не доверяют российским финансовым организациям.
— По-вашему, это патология? — лукаво, под общее веселое оживление прошелестел женский голос. Сама Юля при этом оставалась с невозмутимым лицом.
— Я с позиций наших интересов.
— Другими словами, отдаваться не захотят, — перевел Дерясин.
— Ну что ж, аналитические навыки вы продемонстрировали. А вот с фактами пока негусто, — оценил трехдневные хлопоты подчиненного Забелин. — Но даже из этого видны вводные! Во-первых, нам будет жестко противостоять руководству института, имеющему рычаги влияния на сотрудников. В позиции этой, впрочем, есть для нас и приятное — институт, похоже, девственно чист, то есть все акции на месте. Хотя напрягает связка «Балчуга» и Петракова. Здесь возможны сюрпризы. Поэтому, Вячеслав Иванович, углубляйте информацию в кратчайшие сроки. Теперь ставлю задачи по направлениям. Кредитование!
— К концу недели получаем первый транш, — горделиво доложил Дерясин.
— Второе — аукцион по сорока процентам. Здесь — ответственный Жукович. Вторым номером — Клыня. Через неделю мне подробный сценарий по всем позициям…
— Да все понятно, Палыч. Не первый год замужем, — с обычной развязностью отреагировал Жукович. — Даже не держи в голове — отсосем мы эти акции. Да и где еще другие психи найдутся, чтоб полезть без шансов скупить контроль?
— Через неделю — письменный сценарий… Третье, и самое трудное, — подготовить общую концепцию операции. — Предвидя реакцию, Забелин сделал паузу. — Это вам, Юля, гостинчик.
Оглядел вытянувшиеся лица.
— Отдельно для тугоумков: всю получаемую информацию — Лагацкой. Всю! — Он жестко посмотрел на скривившегося Жуковича. — И еще раз о конфиденциальности — все протоколы совещаний в одном экземпляре и только за моей подписью. Это понятно?
— Чего не понять? — За те полчаса, что шло совещание, возбуждение с Яны спало, и она сделалась какой-то неулыбчивой. Только теперь Забелин сообразил, что с момента появления Лагацкой он, а похоже, и остальные как-то забыли о сидящей в стороне эффектной секретарше.
Изнемогший от долгой, изнуряющей зимы Китай-город дождался апреля. Обмотанная развевающимися шарфами, надышавшаяся весеннего воздуха молодежь торжествующе облепила место своих сходок — памятник героям Плевны, только что освобожденный от досок, которыми он был заколочен на зиму.
Поколебавшись, Забелин повернул в сторону Варварки — из кадров дважды напоминали, что пора формализовать изменившийся статус в банке — подписаться под приказом о понижении.
Но главное — под этим предлогом Забелин хотел прощупать источник утечки информации. Кто-то же сообщил Онлиевскому о начале скупки. Но еще важнее было понять, догадываются ли в банке об истинной договоренности между ним и Второвым. И прежде всего в главном сосредоточении информации — в кадрах.
В связи с последними событиями Забелин все чаще возвращался к занимающим его мыслям о потаенном могуществе кадрового аппарата. Этом термометре, безошибочно оценивающем, здоров ли ты, а если болен, то есть ли перспективы выздоровления. Этом сейсмографе, предугадывающем глубинные, пластовые подвижки. Грубы порой кадровики в общении, но — тонки их натуры. Над тобой еще ясно, ты, кажется, всевластен. И тот же начальник кадров при встрече бежит к тебе с вытянутой издалека рукой. Но вот мимо проскакивает тихонько его подчиненный, вместо привычного искательного взгляда вдруг — рысий рывок в сторону, и твоему секретарю нужную выписку приносят не тотчас, и указание твое выполняется не сразу, а как бы куда-то проваливается. И всякий имеющий аппаратные уши понимает — барометр ждет над тобой грозы. Бывает и напротив. На тебя хлещет, просто-таки заливает и нет спасения. И смышленые сослуживцы не торопятся первыми поздороваться, и ушлые, держащие нос по ветру хозяйственники, в предвидении близкого твоего падения, не меняют вовремя перегоревший кофейник, приносят сервиз не того качества, задерживают машину на профилактике. А кадровики у всех на глазах мчатся с зонтом на помощь, рискуя вроде бы навлечь на себя немилость руководства. И ты понимаешь — в этот раз тебя вынесет. Порой кажется, что перед тобой самонастраивающаяся система, подчиняющаяся единственно внутренней, недоступной посторонним логике. И сам этот аппарат создает и формирует то, что потом руководители принимают за собственные решения. Вот почему хотелось Забелину при встрече с Каплуном посмотреть, поверил ли тот в разрыв между ним и Второвым, — обмануть ожидания профессиональных лицемеров потрудней, чем механический детектор лжи.
