Дело о картине Пикассо - Константинов Андрей Дмитриевич (книги серии онлайн .txt) 📗
— Оксана, будь добра, сделай мне дубликат этой кассеты.
Ксюша в ответ на мою просьбу фыркнула, но кассету взяла.
Тут в приемную вплыла, гордо неся свое бренное тело, Алена Каракоз. То обстоятельство, что в последнее время она слишком часто (равно как и Завгородняя) бывает в приемной, а также в кабинете шефа, определенно портило мне настроение. Ослепительно улыбнувшись Ксюше и небрежно кивнув мне, Каракоз заметила кассету на столе и спросила:
— Анна Яковлевна, и вы тоже в кино снимаетесь?
— Что ты, Алена! — поспешила опровергнуть эту крамольную, с ее точки зрения, мысль Ксюша. — Анна Яковлевна у нас юрист, а не актриса. Она все больше в расследователей играет.
— И что расследуем на этот раз, коллега? — Алена сделала ударение на последнем слове, словно давая мне понять, что тамбовский волк мне коллега.
Я выразительно посмотрела на Ксюшу:
— Обнорский велел все держать в строгом секрете. — И направилась в свой кабинет. Следом за мной, загибаясь от смеха, вошел Соболин.
— Нет, Аня, ты почитай, какие резюме нам соискательницы присылают! — Володя протянул мне факсимильный листок.
В репортерском отделе в последнее время наблюдался стабильный кадровый дефицит. Мы напечатали объявление в «Явке» о том, что открыты вакансии «для молодых и энергичных». При этом какие-либо другие качества потенциальных репортеров указать не посчитали нужным. А практика показала, что молодыми и энергичными себя воспринимают люди самых разных возрастов и профессий — дворники, специалисты по Бунину, майоры ФСБ, кулинары и даже санитары морга. То и дело раздавались звонки от желающих попробовать себя на репортерской стезе. Более того, эти люди то и дело шастали в Агентство. Соболин стонал и прятался от соискателей. На сей раз его реакция была даже для меня неожиданной. Я взяла листок и прочитала:
— «Из личных качеств: Добра. Желательна». — Я прыснула. — Сдается мне, Володя, от такого предложения отказываться не стоит.
Соболин побежал рассказывать о доброй и желательной девушке дальше, а я схватила мобильный, в течение минуты уже надрывавшийся у меня в кармане.
— Ань. это я. Я у тебя того, ну, короче, ничего не оставлял? — Сергей явно не знал, как замаскировать свой интерес к пресловутой кассете.
— Кассету оставил. С каких это пор ты на мультики перешел? — Похоже, в этом Агентстве я научусь врать, как заправская обманщица.
— Да так, сказали «хороший фильм», — в голосе Сергея слышалась неприкрытая радость оттого, что я оказалась нелюбопытной и не стала смотреть содержимое кассеты. — Заеду к тебе сегодня вечером?
— Приезжай на Росси, я ее с собой прихватила. Думала, буду рядом, отдам. — Я была само великодушие, потому что искренне надеялась на расторопность Ксюши. К счастью, она моих ожиданий не обманула. Переписав и вернув мне кассету в мультяшной упаковке, копию положила на стол к Обнорскому, сунув ее для пущей «маскировки» в обыкновенную коробку — таких на столе лежало около десятка. Лукошкин примчался так скоро, будто участвовал в очередном заезде «Формулы-1». Нет, с учетом качества наших дорог, скорее, в ралли Париж-Дакар. Подозрительно посмотрев мне в глаза и не увидев там ничего, кроме безмятежности, Сергей взял кассету, послал мне воздушный поцелуй и умчался докладывать начальству, что все обошлось.
В кабинете репортеров разговаривали на повышенных тонах.
— Нет, я не написала новеллу! — с истерикой в голосе говорила Соболину Завгородняя. — И нечего мне грозить какими-то штрафами. Я, между прочим, не плюшками баловалась. Я все выходные Витькин труп искала.
Услышав эту фразу, я встала в коридоре как вкопанная. Потом заглянула к репортерам.
— Чей труп ты искала? — медленно спросила я.
— Витьки Шаховского. Всех на уши подняла, начальника отдела уголовного розыска даже ночью от супружеской кровати оторвала — нет трупа, хоть ты тресни! — Завгородняя распалялась все больше. — А Обнорский и Шаховский говорят, что был!
— Минуточку, девушка, вы путаетесь в показаниях. Как Шаховский может что-либо утверждать, если он труп? — Мне казалось, что я схожу с ума, потому что все остальные на высказывания Завгородней реагировали вполне спокойно.
— Как труп?! — разом спросили Соболин и Светка.
— Что значит «как?». Завгородняя сама сказала, что все выходные искала Витькин труп. Я, собственно, поэтому и зашла сюда. Что случилось?
— Ты, Лукошкина, людей до инфаркта довести можешь. Нет, ну надо же такое сморозить: Шаховский — труп. Да он живее всех живых. И всем живым, между прочим, выходные дни испоганил. — Завгородняя принялась обмахиваться блокнотом. — Объясняю популярно: Шаховский позвонил Обнорскому и сказал, что скинхеды насмерть забили человека. Обнорский напряг выпускающих, выпускающие — меня, потому как это мой район. И за выходные там ни одного забитого насмерть не было! Не было! Но поскольку Обнорскому сказал Шаховский…
Дальше Светка могла бы не продолжать. Дело в том, что информация, которую поставлял Шаховский, как правило, была достоверной. Не то, что у Обнорского. Тот однажды позвонил Соболину и сказал:
— Володя! Не знаю, где точно — то ли в гостинце «Москва», то ли на Московском проспекте, то ли на Московском вокзале, то ли в Москве вообще, — короче, захвачен автобус с иностранными туристами. Нужно информацию срочно отработать, пока никто другой ее не дал.
С такими вводными, сами понимаете, работать сложно. Когда Соболин изложил эту фабулу дежурному по УФСБ, тот, наверное, поседел. Доложил куда следует. Наверху, очевидно, подумали, что дежурный напился до чертиков и с несуществующими террористами воюет. Потому что ни у одной оперативной службы — ни в ГУВД, ни в УБОП, ни в УФСБ информации о заложниках не было. Все это Володьке дежурный потом популярно объяснил. Настолько популярно, что никаких вопросов у Соболина не осталось. Когда он позвонил мне, чтобы я через Лукошкина выяснила, имел место такой факт или нет, голос его был полон сомнений в том, что Обнорский ему все это рассказывал. Лукошкин меня, конечно, тоже послал: «Вам там в „Пуле“ только бы преступников ловить!» А Обнорский на следующий день бурно выражал недовольство по поводу того, что информация о заложниках так и не появилась.
— Мой источник утверждает, что такой факт имел место. Просто правоохранительным органам, видимо, дали установку об этом молчать! — заявил он безапелляционно Соболину и мне. Переубедить его в это было равносильно самоубийству.
В эти дни вопросы написания новеллы являлись головной болью всех сотрудников. Дело в том, что подходили сроки сдачи очередной книги, а большинство художественных произведений до сих пор оставались в головах у авторов.
Ко мне с видом заговорщика подошла Марина Борисовна Агеева.
— Ну как дела, Анечка? Ты пишешь свою новеллу? А у меня ничего не выходит, столько работы. То Спозаранник заявками душит, то учебник нужно писать. Да и вообще, устала я. Героиня моя, какая-то блядь перезревшая получается. — Похоже, Агеева настроилась на длинный разговор. — И уж если на то пошло, на фига нам эти романы писать? У нас тут своих достаточно, правда?
— Что вы имеете в виду? — невинно поинтересовалась я.
— Ну как же, вы с Обнорским, как голубки… Хотя нет, я уже все путаю, это твоя Котомкина с Беркутовым… Или все-таки с Обнорским? — Агеевой бы самой играть на сцене, равных бы не было. — А знаешь, — Марина Борисовна понизила голос, — Валька Горностаева уходит.
Об этом я слышала впервые, поэтому заинтересовалась причиной ухода Горностаевой. Правда, мне всегда казалось странным, что Валентина, нисколько не вписывающаяся в интерьер Агентства, разве что только в паре со Скрипкой, продолжает работать в «Пуле». Агеева оказалась не только актрисой, но и телепатом.
— Так а что ей остается делать? Они со Скрипкой наследника ждут! • — выпалив это, Агеева выжидающе уставилась на меня.
Надо сказать, что новость оказалась действительно поразительной. Нет, я замечала, конечно, какие-то изменения в облике Горностаевой — мне казалось, что она чуть располнела, но полнота была ей к лицу… Чудны дела твои, Господи! Еще больше меня порадовала мысль, что Скрипка все-таки настроился на нужный лад, извините за каламбур. Валька, конечно, девушка с гонором, но с Лешей они хорошая пара.
