Подсказки пифии - Сунд Эрик Аксл (книги онлайн полные версии txt) 📗
Позвонила Жанетт София, но закончила разговор Виктория – а София помнила каждое сказанное ею слово. Обычно такого не бывало.
Виктория наврала Жанетт, сказав, что она ждет клиента, и София на сто процентов участвовала в этой лжи, просто-напросто поощряла ее.
Это была их совместная ложь, а не только ложь Виктории.
Еще София частично помнила вчерашние события в отеле “Кларион” – тот час с небольшим, когда верх взяла Виктория. Она помнила, как появилась Каролина Гланц и все, что было после, но помнила она также и фрагмент разговора, который Виктория вела с немецким бизнесменом; к тому же в памяти осталась сравнительно отчетливое представление о том, как он выглядел и двигался.
Положительная динамика, которая поможет ей понять, что происходило во время случавшихся в последнее время провалов памяти. Когда она просыпалась утром – и обнаруживала себя лежащей в постели в грязных сапогах, понятия не имея, чем занималась ночью.
София начала догадываться, почему Виктория столько вечеров и ночей напивалась в стельку и искала по барам мужчин. Вероятно, дело было в желании освободиться.
Именно она, София Цеттерлунд, была главной почти двадцать лет. Теперь у нее появилось чувство, что Виктория своим вызывающим поведением хочет обнаружить себя. Встряхнуть Софию, подтвердить, что она существует и что ее желания и чувства так же важны, как желания и чувства Софии.
Она допила бокал, поднялась, подвинула стул к плите, включила вытяжку и закурила. Виктория бы так не сделала, подумала она. Виктория закурила бы за столом и выпила бы три бокала вина вместо одного. И к тому же красного, а не белого.
Я – изобретение Виктории, подумала София. Значит, не с меня все началось, я была только возможностью выжить, стать нормальной. Стать как другие, справиться с воспоминаниями о насилии, вытеснив их. Но долго не продержалась.
Над головой шумела вытяжка, плясала, уходя вверх, спираль дыма.
Вытяжку смонтировал Лассе, когда они делали ремонт на кухне. Оглядевшись, София вспомнила, что он никогда не заканчивал начатого. Кухонные шкафчики так и остались старыми, дверь изнутри ошкурена, но не покрашена, и София знала, что где-то в шкафу стоят банки с краской и уайт-спиритом.
И если честно, это было все, что у нее осталось от Лассе. Недоремонтированная кухня.
Когда ей бывало хуже всего, она воображала, что кухня – это секционная морга, что во всех бутылках и банках – формалин, глицерин и ацетат калия, химикаты для бальзамирования. Там, где она видела хирургические инструменты для вскрытия, теперь был совершенно обычный ящик с инструментами, стоящий полуоткрытым возле шкафчика, где хранились пылесос и швабры, с лобзиком, торчащим возле рукоятки небольшого молотка.
Дым кольцами уходил вверх, в фильтр вытяжки, и София угадывала, как за фильтром крутятся лопасти. София заглянула под колпак, ощутила подрагивающие тени шумящих за фильтром лопастей. Словно эпилептические подергивания при мигрени.
Струэр.
В подвале ютландского дома Вигго Дюрера были большие вентиляторы, поставленные там, чтобы сушить свинину. Из-за глухого гула, доносившегося снизу, она иногда не спала ночами и у нее болела голова. Дверь, ведущая вниз, всегда была закрыта.
Так и должно быть, подумала София. Воспоминания должны приходить естественно, когда я не напрягаюсь.
Это как держать скользкое мыло. Расслабленной рукой получается, но стоит сжать мыло – и оно тут же выскользнет.
София затушила сигарету под краном, выключила вытяжку и снова задумалась о Лассе. Нет, он оставил после себя не только начатый ремонт на кухне. Было кое-что еще. Нерожденный ребенок.
Она вышла из кухни, прошла в рабочий кабинет.
Бумага лежала там, где она ее оставила, – в одном из ящиков стола.
Документ, доказывающий, что Лассе стерилизовался. Пошел к врачу без ее ведома и сделал себя бесплодным.
Перед Софией лежало направление на прием к урологу, выписанное девять лет назад. София несколько раз перечитала текст. Черные буквы на белом, логотип Южной больницы. Внизу – замысловатый росчерк врача.
Они тогда знали друг друга всего несколько месяцев, а он уже решил не создавать с ней семьи.
Расслабься, подумала она. Постарайся не вспоминать, пусть будет, как будет.
Юхан-Принцвэг
Хуртиг подхватил Жанетт у магазина “Сюстембулагет” возле Вестермальмсгаллериан. Жанетт открыла дверцу и быстро забралась на переднее сиденье.
У нее из головы не шла Мадлен Сильверберг. Даже если эта молодая женщина никак не замешана в убийстве своего отца, все упростится, если они отыщут ее. Может, она знает что-то о Дюрере? Ведь адвокат был хорошим приятелем Пера-Улы Сильверберга.
– Значит, тебе звонила бабушка Ульрики Вендин? – Хуртиг свернул направо, на Санкт-Эриксгатан.
– Да. Она пыталась дозвониться до Ульрики, но без результата. Теперь ждет нас у дома с ключами.
С девушкой что-то случилось, подумала Жанетт. Но если ее молчание купили, может, беспокоиться не о чем? Может, Ульрика сидит сейчас где-нибудь в шезлонге с бокалом в руках.
Но вдруг с ней случилось кое-что другое?
А ну-ка успокойся. Не пугай себя раньше времени, мы пока ничего не знаем. Может, Ульрика просто встретила парня, влюбилась и провела эти несколько дней с ним в постели.
– Кстати, как прошел ланч? – спросил Хуртиг.
Оке пригласил ее на ланч – хотел поговорить о Юхане и обсудить, как быть с мальчиком дальше. Оке выглядел стройнее, чем ей помнилось, подстриженные ежиком волосы он отпустил, и Жанетт нехотя призналась себе, что скучает по нему. Может, со временем глаз замыливается? Начинаешь видеть изъяны вместо того, что когда-то привлекало?
Обсудив то, что касалось их обоих, Оке принялся хвастаться своими успехами и несколько раз намекнул, сколько значили для него агентские услуги Александры Ковальской. Жанетт испытала немалое облегчение, когда ланч завершился и они разошлись.
Расставшись с Оке у дверей ресторана, Жанетт успела еще поговорить по телефону с Юханом. Они договорились провести вечер перед телевизором – кино и футбол дома, в Эншеде. Футбол по телевизору вряд ли мог сравниться с присутствием на дерби Премьер-лиги, но у Юхана был радостный голос, когда Жанетт позвала его к себе. Глянув на часы, она подумала, что, вероятно, будет дома раньше его. Хотя нет. Никаких “вероятно”. На этот раз ему не придется ее дожидаться.
– Ты как будто рассеянна, – заметил Хуртиг. – Я спросил, как ланч.
Жанетт очнулась от своих мыслей.
– Ну, мы говорили в основном о делах житейских. Развод и все такое. Оке на выходных возьмет Юхана с собой в Лондон.
– Черт, сколько же он ездит. – Хуртиг сердито посигналил машине, свернувшей перед ними, не помигав. – Разве он не был только что в Бостоне? А перед этим в Кракове?
Жанетт кивнула, подтверждая: был.
– Просто надо выбрать правильную профессию, – разглагольствовал Хуртиг. – Мажешь красками по холсту и глядь – вдруг начинаешь зарабатывать кучу денег и разъезжать по миру.
Жанетт усмехнулась. Удивительно, какой он сегодня разговорчивый.
Они проезжали мимо метро “Турильдсплан”, и мысли Жанетт переключились на первого из убитых мальчиков. Казалось, что его нашли уже так давно! Как будто год прошел, с тех пор как мумифицированный труп обнаружили в кустах всего в двадцати метрах от места, где они сейчас.
– Слушай, – сказала Жанетт, когда Хуртиг свернул на Эссингеледен, на юг. – У меня для тебя плохие новости. Линнея Лундстрём погибла. Самоубийство. Повесилась у себя дома.
– Повесилась? – Хуртиг побледнел.
Жанетт кивнула.
– Дерьмо… – Хуртиг с силой ударил по рулю.
Остаток дороги они провели в молчании. Заезжая на парковку перед домом Ульрики Вендин, Хуртиг подал голос:
– Так, значит, она повесилась?
Он сбросил скорость и остановился. Жанетт видела, что он пытался улыбнуться, но попытка провалилась.
– Да. Ужас просто, – ответила Жанетт.
