Маска Димитриоса - Амблер (Эмблер) Эрик (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
— Если я правильно понял, — сказал я, — вы поступили вполне сознательно, известив югославские власти о том, что карта побывала в чужих руках?
— К сожалению, у меня не было другого выхода. Будучи новичком в нашем деле, Димитриос совершил непростительную ошибку, выпустив меня живым. Он, наверное, думал, что я легко опять заполучу карту, шантажируя Булича. Но эта карта теперь не имела для меня никакой ценности — во-первых, потому что секретные сведения стали известны другой разведке, а, во-вторых, потому что, сообщая сведения, уже известные другой разведке, разведчик роняет свой престиж. Конечно, я был очень зол на самого себя. Единственным утешением было только то, что Димитриос получил от французов половину договорной цены за информацию, как будто они догадывались, что она уже устарела. Впрочем, она стала таковой чуть позже, после предпринятого мной демарша.
— Что стало с Буличем?
Черты лица Г. исказила брезгливая усмешка.
— Жаль, конечно, что все так получилось. Я обычно беру на себя ответственность за судьбу тех, кто на меня работает? Его арестовали чуть ли не на другой день. Он рассказал властям все, что знал о Димитриосе. Это и спасло ему жизнь — он был приговорён к пожизненному заключению. Я уже приготовился к тому, что власти будут разыскивать и меня: в конце концов ведь это я познакомил его с Димитриосом. Но, как ни странно, меня не тронули. Подумав, я решил, что он, возможно, боится дополнительного обвинения в получении взятки, либо сделал это из благодарности за те двести пятьдесят динаров, которые я дал ему в последний раз. Весьма вероятно, он так и не догадался, кто стоял за всем этим. Как бы то ни было, мне это очень пригодилось: ведь я ещё не закончил свою работу в Белграде и, если бы за мной началась слежка, мне пришлось бы переменить паспорт и — что самое для меня неприятное — прибегнуть к гриму. Судите сами, насколько это усложнило бы мне жизнь.
Я задал последний вопрос, и вот что он мне ответил:
— Да, я сфотографировал новую карту. Правда, на этот раз я пошёл другим путём. Вернуться с пустыми руками я не мог, хотя бы потому, что ухлопал на это мероприятие кучу денег. Кстати, в нашем деле всегда так: хорошо, если огромные силы и средства тратятся хотя бы не впустую. Вы, наверное, думаете, что я просчитался, поставив на Димитриоса. Полагаю, это не справедливо. Ведь моя ошибка заключалась только в том, что Димитриос казался мне таким же жадным до денег дураком, каких миллионы. Каково же было моё удивление, когда он отнял у меня плёнку, не дожидаясь своих сорока тысяч. Эта ошибка в прямом смысле слова стоила мне очень дорого.
— Ошибка эта особенно дорого обошлась Буличу, — сказал я с каким-то мстительным удовольствием и пожалел об этом, потому что Г. нахмурился.
— Я хочу напомнить вам, уважаемый месье Латимер, — начал Г. свою отповедь, — что Булич был изменником родины и получил по заслугам. Сантименты по отношению к таким, как он, просто недопустимы. Кроме того, как известно, на войне и убивают, а Буличу здорово повезло, что он остался жив, — обычно таких, как он, расстреливают. Рискуя прослыть в ваших глазах беспредельно жестоким, я заявляю, что тюрьма для него дом родной. Ведь, в сущности, ему не нужна была свобода. Жена только и ждала подходящего случая, чтобы бросить его. Уверен, она прекрасно устроилась.
Моё письмо, дорогой Марукакис, подходит к концу. Думаю, я утомил вас. Все-таки надеюсь, что вы напишете охотнику за призраками и скажете мне, есть ли хоть какой-то смысл в исследовании прошлого. Между прочим, я начинаю сомневаться в этом. Согласитесь, история получается ну совершенно никчёмная — ни героя, ни героини; одни только дураки и негодяи. А вам, быть может, кажется, что только одни дураки?
Но уже и так я отнял у вас слишком много времени, чтобы ещё предаваться риторике. Сейчас начну упаковывать вещи. На днях я брошу вам открытку с моим новым адресом и надеюсь получить от вас письмо. Во всяком случае, мы вскоре непременно увидимся.
С наилучшими пожеланиями
Ваш Чарльз Латимер
Восемь ангелов
Латимер прибыл в Париж хмурым ноябрьским днём. На вокзале он взял такси и поехал на остров Сите, в отель. Над городом нависли чёрные тучи. Они мчались на юг, гонимые сильным северным ветром. Он подумал, что дома на набережной Кэ-де-Корс выглядят как-то особенно неприветливо и таинственно. У него было такое ощущение, будто за ним кто-то следит. Улицы были пустынны — редко-редко появлялся торопливый прохожий. Париж был мрачен, как старинная гравюра, изображающая кладбище.
У Латимера вдруг упало настроение. Поднимаясь по лестнице к себе в номер, он всерьёз подумывал о том, чтобы вернуться в Афины. В номере было холодно. Не зная, чем заняться, он решил побывать в тупике Восьми ангелов и посмотреть на дом под номером три. Не без труда отыскал он это место: тупик ответвлялся от улицы, пересекавшей Рю де Ренн.
Вход в тупик преграждали высокие железные ворота, которые, очевидно, никогда не запирались. Довольно широкая мостовая была выложена крупным булыжником. Слева шла высокая железная решётка с пиками наверху, отделявшая тупик от прилегающего жилого квартала, справа была глухая стена, на которой чёрной масляной краской, сильно облупившейся, было написано: «Вывешивать афиши запрещается. Распоряжение от 10 апреля 1929».
Затем тупик делал крутой поворот. Здесь-то, в самом его конце, и находились три дома, хорошо спрятанные от случайного прохожего, зажатые между глухой стеной отеля, по которой, точно змеи, проходили канализационные трубы, и другой стеной неизвестного происхождения. Усмехнувшись, Латимер подумал, что жизнь в тупике Восьми ангелов была своеобразной подготовкой к переходу в лучший мир. Видимо, эта мысль приходила в голову каждому, кто тут появлялся. Возможно, поэтому два дома из трех были заколочены, и только в третьем, кажется, жили люди, да и то лишь на самом верхнем, четвёртом этаже.
У Латимера было такое чувство, точно он вторгся в чужие владения. Он решил подойти к дому номер три поближе. Дверь подъезда была распахнута настежь. За нею выстланный плиткой коридор, в конце которого — небольшой, находившийся несколькими ступенями ниже, холл. Справа по коридору комната консьержки, но в ней давно уже никто не сидит. К стене прибита доска, где когда-то вывешивался список жильцов, а теперь был прикреплён кнопкой грязный клочок бумаги, на котором чернильным карандашом прыгающими печатными буквами была написана фамилия единственного жильца — Кель.
— Ну, что ж, — подумал Латимер, — теперь он по крайней мере знает, что мистер Питерс не выдумал адрес, который сообщил ему. Он повернулся и вышел на улицу. На Рю де Ренн зашёл на почту, купил открытку и, написав на ней адрес отеля, в котором остановился, отправил её мистеру Питерсу. Дальнейшее во многом зависело от того, какие шаги предпримет тот, но прежде Латимеру необходимо было в обязательном порядке познакомиться с сообщениями парижской прессы о нашумевшем в декабре 1931 года процессе над бандой торговцев наркотиками.
В 9 часов утра, сразу после завтрака, Латимер отправился в редакцию одной из газет просмотреть старые подшивки. В номере от 29 ноября 1931 года была помещена заметка под заголовком «Торговцы наркотиками арестованы»: «Вчера в квартале Алесиа арестованы мужчина и женщина, замешанные в торговле наркотиками. Полагают, что они принадлежат к давно разыскиваемой банде иностранцев, снабжающей наркоманов. Как сообщили нам из полиции, в течение ближайших дней будут произведены дальнейшие аресты».
Несколько скуповато и весьма загадочно, подумал Латимер, обратив внимание на то, что в заметке отсутствовали фамилии задержанных. Вероятно, заметка представляла собой резюме более обширного полицейского протокола. Полиция считала целесообразным не сообщать имена, пока следствие не закончено.
Следующее сообщение появилось 4 декабря под заголовком «Ещё трое из банды арестованы»:
«Вчера поздно ночью в кафе вблизи Порт д'Орлеан были арестованы три человека, принадлежащие к преступной организации по продаже наркотиков. Появившиеся в кафе полицейские были вынуждены открыть огонь, так как один из задержанных был вооружён и предпринял отчаянную попытку к бегству. Он был задержан, получив небольшое ранение. Двое других, из которых один оказался иностранцем, без сопротивления сдались полиции.
