Леди-босс - Истомина Дарья (прочитать книгу .txt) 📗
Картины можно было бы убрать, мебеля поменять, но сути дела это бы не изменило. Здесь даже стены помнили Сим-Сима. Здесь он спал, ел, пил и трахал свою Викентьевну. И старый купальный халат в их ванной все еще хранил в карманах крошки его пахучего трубочного табака, и где-то там, в глубине зеркал, невидимо маячило его лицо.
Я четко поняла, что моего дома тут не будет. И впервые задумалась над тем, что бездомность как бы заложена, запрограммирована в моей судьбе.
Единственный дом, который я могла называть своим, был дом деда, потерянный навсегда. Все остальное было только крышей. Временным пристанищем. Начиная с комнатухи, которую я снимала у одной пенсионерки в Марьиной Роще, когда училась в «Торезе», жилого монастырского корпуса-казармы на восемьдесят двойных коек в зоне и кончая строением на территории. Даже Гашина уютная и большая изба в Плетенихе, куда меня заносило и где я всегда могла бы найти приют, была не моим, а ее домом.
Эту затянувшуюся волынку надо было кончать.
Я и покончила с ней.
С помощью Элги.
За деньги нынче в Москве можно заполучить все мыслимое. За большие деньги — и немыслимое. К тому же в хозяйство Туманских, оказывается, частично входила и небольшая риэлторская фирма. В общем, четвертая из хат, которые мне предложили эти вежливые пираньи, чуявшие запах денег, как эти самые рыбочки-людоедочки — запах крови, меня устроила. Дом на проспекте Мира был не новый, из сталинских наркоматовских восьмиэтажек, с облицованным гранитом цоколем, кирпичными стенами бастионной толщины, эркерами, просторными окнами и всем прочим. От прежнего строения тут оставались лишь стены. Все старые потроха были выкинуты, внутренние стены частично снесены, квартиры увеличены, поставлены бесшумные скоростные лифты, в общем, сюда крепко вложились западные немцы. Все на очень приличном евроуровне. И даже более того, потому что почти четырехметровые потолки даже для Европы — немного слишком.
Мне приглянулась трехкомнатка, выходившая окнами не на проспект, а во двор со старыми липами и сиренью. Куда мне больше? С Гришуней и нянькой Аришей?
Самое смешное, но больше всего меня пленили бывшие чуланы и кладовочки, переоборудованные в стенные шкафы и шкафчики. Я, как мышь, обнюхала все норки и закоулки, высоко оценив достоинства и главной норы. Штор на окнах, естественно еще не было, солнце шпарило здорово, и уже от этого в квартире становилось весело. В двадцатиметровой кухне стояла только электроплита, ванную тоже нужно было оборудовать по своему вкусу, но все уже было выбрано по каталогам и заказано.
А пока Гришка, вопя, раскатывал по пустым комнатам на трехколеске и время от времени бил что-нибудь стеклянное из коробок с новой посудой. Детская для него с Аришкой была почти обставлена. Я пока демократично дрыхла на раскладушке.
Дом еще не стал моим. Это было что-то вроде нового платья, которое еще не обмялось и не сел по фигуре. Но я знала, что он станет таким, как хочу. Пока он пахнул остро и будоражаще — паркетным лаком, краской и древесными опилками.
Девица Арина орала на меня: я совершенно непедагогично завалила пацаненка игрушками. Начиная от плюшевого льва величиной с телка и кончая целым автопарком из машин. А я просто виновато виляла хвостом, потому что совсем забыла о мальчишке и о том, что он — это тоже мое, что, хоть и выносила его Ирка, для него я была, есть и должна остаться мамой Лизой.
Это полное вранье, что маленькие дети всерьез ничего не чувствуют. Каким-то инстинктом, как бы ты ни лебезила перед ними, они безошибочно распознают истинное твое к ним отношение, улавливают даже для других незаметный оттенок неприязни или отчужденности, что заставляет их замыкаться и страдать.
Первое, что сделал Гришка, когда вновь оказался рядом со мной, среди ночи пришлепал босиком в кухню, влез ко мне на раскладушку, приткнулся своим теплым и крепким тельцем под бочок и сказал:
— Ты на меня больше не сердишься? Я буду хороший…
Тюкнул меня прямо в маковку.
Но и новый дом, и Гришка — все это сугубо личное, с чем я сама как-нибудь разберусь.
А вот что касается епархии Туманских…
Еще с полгода назад Сим-Сим заставил меня зубрить псалмы из бизнес-евангелия от Карнеги. В мою черепушку пытались натолкать многие знания бесчисленные консультанты и референты, которым он платил. Кое до чего я доходила и своим умом. Просто потому, что мне это было интересно, а в основном из-за того, что он так хотел. У него наверняка был какой-то собственный «проект», касающийся Л. Басаргиной. Но смысла его до конца я так и не постигла. Впрочем, если бы он захотел, чтобы я освоила пожарное дело или научилась сигать с парашютом, я бы полезла в огонь или спрыгнула с вышки, не задумываясь.
Были еще и шустрики из тихой «пиар» — конторы которые мучили меня разными идиотскими тестами определяли, харизматична ли несостоявшаяся переводчица с английского, и разрабатывали обширную программу по формированию имиджа новоявленной бизнес-леди.
Так что чисто умозрительно я представляла, как управлять корпорацией, которая, допустим, штампует куколку Барби, раскручивает товар на всю вселенную, запускает в серию швейные мощности, чтобы нарядить эту самую куколку, и доводит потенциального потребителя до истерики, заставляя мечтать об этой самой игрушечке даже каких-нибудь неполовозрелых негритосочек из Нижней Мамбезии. Основы делового анализа само собой. Я могла бодро отбарабанить гипотетические варианты повышения доходности типовых ценных бумаг. И даже потолковать о тонкостях рекламного дела и маркетинга.
Но, в общем, я трезво осознавала, что все это полная туфта. И я могу, только задрав голову, из далеких низин, поглядывать на «чикагских мальчиков» вроде отечественного супервнука детского писателя, которые вознеслись на вершины современной бизнес-мысли и били в свои тамтамы и бубны падая ниц перед Большой Монетой, каковая, по их мнению, лишь одним фактом своего существовании избавит необученное, погрязшее в рыночном невежестве Отечество от всех и всяческих бед. Сим-Сим относился к этим мальчикам не без иронии и как-то сказал мне, что все эти высоколобые теоретики напоминают ему команду, которая пытается ухватить за рога и притащить из-за границы сверхмогучего и сверхпородного бугая-производителя, каковому надлежит трахнуть нашу российскую буренку, влить в нее живородное семя, от коего и должно произойти бодрое потомство, унаследующее мощь, красоту и прочие стати капиталистического производителя. А буренушке не до монетарных игрищ, не до любовных забав, ей бы пожрать чего-нибудь, поскольку все уже сожрано, и в яслях — ни хрена, окромя тухлой гуманитарной помощи, и хлев завалился, и пастух вечно беспробудно пьян, и от всего этого бывшей верной скотинке один путь — на живодерню.
Смех смехом, а одно я понимала ясно: то, что я сумела ухватить в смысле бизнес-обученности, не более чем видимость. Я училась плавать по самоучителю, осваивала кроль, брасс и баттерфляй как бы в песчаной пустыне вроде Сахары, где воду можно увидеть только в бреду.
И вот теперь меня вывели на берег, показали настоящее море (ну, по крайней мере, реку) и скомандовали: «Плыви! Шевели конечностями, Лизка! Ты умеешь, только, может, не догадываешься об этом…»
И если я начну барахтаться, захлебываться и тонуть, это будет уже вовсе не мое личное дело. Черт со мной, но я ведь потяну на дно, угроблю все, что оставил мне Сим-Сим.
Конечно, существовал и другой вариант — тот, который предлагал Кен. Королева царствует, но не правит. Рулят профессионалы, то есть наемники вроде Беллы Зоркие. Я ни во что нос не сую. Как было, так и остается. Они пашут, сеют, жнут и молотят. И волокут в королевские амбары мешки с урожаем. Что остается правящей персоне? Обновлять время от времени королевскую мантию из шиншиллы или соболей, заказывать туалеты у Живанши, Валентино, Лагерфельда или в крайнем разе у Юдашкина? Носить цацки от Тиффани, украшать уральскими изумрудами корону? Или путешествовать по миру, заруливая в египетский Луксор на премьеру оперы «Аида», созерцать в Киото «сад камней» и обонять цветущую сакуру?
