Сувенир из «Клуба мушкетеров» - Чейз Джеймс Хедли (мир бесплатных книг .TXT) 📗
– Не говорите ему, что я переезжаю в бунгало, – сказал я, наблюдая, как она натягивает на купальник платье с короткими рукавами. – Кажется, я не отношусь к числу его любимчиков.
– Я никогда не говорю с отцом о своих делах, – ответила Марго. – Если вы встретите меня возле «Клуба мушкетеров» ровно в десять, то мы сразу же сможем поехать в бунгало.
– Я буду ждать вас.
– До свиданья.
Опять на ее лице промелькнула едва заметная улыбка, наполнившая мое сердце неизъяснимым волнением. Глядя, как она удаляется, плавно покачивая бедрами и грациозно склонив набок голову, я понял, что увлечение женщинами в моем возрасте – еще отнюдь не пройденный этап.
После легкого обеда я вернулся в гостиницу и упаковал пожитки. Вызвав коридорного, я велел отправить вещи Джека его жене. Потом, написав ей коротенькую записку, вложил в конверт вместе с чеком на двести долларов. В записке я сделал специальную оговорку, что эта сумма будет вычтена при нашем окончательном расчете.
Когда мой багаж отнесли в «бьюик», я расплатился за гостиницу, выслушав еще раз извинения Бруера. Я успокоил его, сказав, что нашел место получше и что лично к нему претензий у меня нет.
Прежде чем отправиться в суд на предварительное следствие, я зашел к Гривсу. Тот сидел у себя в «кабинете», сосредоточенно смахивая пыль с ботинок.
– Ты идешь на следствие? – спросил я.
– Мне приказано явиться. – Он с отвращением швырнул тряпку в ящик стола и, поправив галстук, потянулся за шляпой. – Подвезешь?
– Конечно, я для того и зашел.
По пути в суд я поинтересовался, не видел ли он убитую Тельму Каузнс.
– Меня не просили опознавать ее, – раздраженно ответил Гривс. – Для таких, как я, у Ренкина нет времени. Туда ходил Бруер, смешно, верно? Этот толстый индюк и родную мать не узнает. А девчонку… ведь тогда она была в шляпе, в очках и к тому же – в темном парике.
Я не стал говорить, что относительно парика он не прав: не в характере Гривса признавать ошибки.
В суде помимо нас было всего девять человек. Пятеро представляли тот класс людей, которые от безделья днем и ночью околачиваются в местах отправления правосудия. Четверо остальных привлекли мое внимание. Девица в очках со строгим лицом расторопной секретарши, одетая в серое полотняное платье с воротничком и манжетами, – она сидела на задней скамье и стенографировала ход заседания. Белокурый мужчина в костюме жемчужно-серого цвета и темных очках – он с самонадеянным видом озирался по сторонам, время от времени позевывая. Он разевал при этом рот так широко, что, наверное, только чудом не вывихнул себе челюсти. И наконец, двое безукоризненно одетых упитанных мужчин. Входя в зал, следователь кивнул им как старым знакомым.
Всем поведением следователь ясно показывал, что эта история с убийствами ему смертельно уже надоела. Он нетерпеливо выслушал мои показания, смотрел в противоположную сторону, когда, заикаясь от волнения, говорил Бруер, забыл вызвать Гривса и едва ли обратил внимание на то, что рассказал сторож пляжа. Немного оживился он лишь тогда, когда взявший слово Ренкин попросил недельной отсрочки для завершения следствия. С видимым облегчением предоставив отсрочку, он мгновенно исчез из зала.
Кивнув в сторону двух упитанных мужчин, я спросил у Гривса, кто они такие.
– Представители Хескета, самого крупного и пронырливого адвоката на всем Тихоокеанском побережье.
– Он ведет дела Криди?
– Да. Другим фирмам такая работа не по плечу.
На мой вопрос, не знает ли он белокурого франта и девицу в заднем ряду, Гривс ответил, что видит их в первый раз.
Когда следователь удалился, блондин выскользнул из помещения суда так же бесшумно и незаметно, как исчезает налитая в раковину вода. Два лоснящихся господина, переговорив о чем-то с Ренкином, вскоре тоже ушли. Пока я наблюдал за ними, исчезла и девица в сером платье.
Гривс попрощался со мной, добавив, что надеется увидеть меня вновь.
В зале суда остались Ренкин и я.
– Что нового?
– Ничего, – ответил Ренкин не совсем уверенно. – Вернее, пока ничего. Мне не дает покоя этот нож, мы до сих пор не можем с ним разобраться. – Вынув из пачки сигарету, он нервно крутил ее в пальцах. – Да и сама убитая – темная лошадка, никто не знает о ее прошлом.
– Лучше бы вам заняться прошлым Криди. Вот тут бы игра стоила свеч. Тех двоих, которые разговаривали с вами, прислал Криди?
– Нет. Они заглянули от нечего делать. Они приехали в город по другому вопросу, и у них оказалось лишнее время.
– Они так сказали? – Я от души расхохотался. – Ну и что, вы верите им?
– Меня ждет работа, – сказал Ренкин отрывисто. Ему было явно не по себе.
– Кто был блондин в сером костюме?
– Он из «Школы керамики».
– Интересно, что у него за дела в суде?
– Кто его знает? Может, его прислал Хан…
– Если я потребуюсь полиции, то меня надо искать по новому адресу. Я снял маленькое бунгало в заливе Эрроу-Бэй.
Ренкин глянул на меня с любопытством.
– Там только одно бунгало. Если мне не изменяет память, оно принадлежит Марго Криди.
– С памятью у вас все в порядке. Его я и арендую.
Он снова посмотрел на меня, хотел что-то сказать, потом, передумав, коротко кивнул и удалился.
Было половина пятого. Я сел в машину и поехал в город. По пути я спросил у полицейского, бесцельно слонявшегося по мостовой, как проехать в редакцию «Курьера». Посмотрев на мой обшарпанный «бьюик» с глубочайшим презрением, блюститель порядка снизошел до краткого объяснения, и я, поддав газу, через пятнадцать минут был около нужного дома.
В приемной редакции я вручил молоденькой секретарше визитную карточку, сказав, что хотел бы повидать Ральфа Троя. Она вышла и через несколько минут пригласила следовать за собой. Пройдя по коридору, мы оказались в крохотной комнатенке, где за письменным столом, заваленным грудами бумаг, сидел, попыхивая трубкой, сероглазый человек. У него были тронутые сединой волосы и квадратная челюсть.
Увидев меня, он протянул большую сильную руку.
– Присаживайтесь, мистер Брэндон. Я слышал о вас от Холдинга. Он предупреждал, что вы, возможно, заглянете.
– Я зашел с единственной целью представиться, мистер Трой, – сказал я. – Сегодня я с пустыми руками, но вскоре, надеюсь, у меня кое-что будет. Я понял из слов Холдинга, что, если вам дать конкретные факты, вы их опубликуете?
Трой широко улыбнулся, показав крупные белые зубы.
– Моя цель, – сказал он, – печатать правду, и только правду. Этим я и держусь. Очень рад, что вы зашли. Я могу рассказать много полезного об этом городе. Вы слышали Холдинга, теперь послушайте меня. – Глубоко забравшись в кресло, он выпустил в потолок струйку дыма и продолжал: – Через месяц у нас состоятся выборы, предстоит отчаянная борьба. Прежней шайке, державшей власть в течение пяти лет, нужно победить во что бы то ни стало. Иначе они пропали. Они могут лишиться всего, если их оторвать от руля правления. Сан-Рафел – золотое дно на Тихоокеанском побережье. Это излюбленное место миллионеров. Нигде, кроме Майами, не могут предложить им столько комфорта и развлечений, как у нас. И в то же время, мистер Брэндон, это земля обетованная для гангстеров, они, в сущности, контролируют всю городскую жизнь. Их невозможно уничтожить или выгнать из города, и даже Криди, пожелай он того, не смог бы справиться с ними. Поэтому он и не особенно тревожится. Рядом с его законными предприятиями процветает преступный бизнес, и он сам косвенно извлекает из этого немалую выгоду. Но не подумайте, мистер Брэндон, что Криди какой-нибудь закоренелый негодяй. Это приличный, даже вполне приличный человек. Но Криди – бизнесмен, и он имеет право требовать, чтобы деньги давали ему доход. Преступный сброд, обосновавшийся в Сан-Рафеле, повышает ценность его капиталовложений, поэтому он и не настаивает, чтобы были приняты строгие меры. Напротив, он готов в какой-то степени поделиться прибылью. Пока казино, плавучий притон, опера, ночные клубы и кинотеатры – одним словом, все, куда вложены его деньги, приносит доход, он будет терпеть и взломщиков, и мошенников, и торговцев наркотиками, и сутенеров. И, прекрасно разбираясь в обстановке, они не покушаются чрезмерно на его доходы. Сан-Рафел – город коррупции и порока. Я сомневаюсь, что во всей администрации можно отыскать хотя бы одного человека, который не урвал бы своей доли пирога.
