Водоворот чужих желаний - Михалкова Елена Ивановна (читать книги регистрация txt) 📗
– Гольц тетка неплохая, но со своими закидонами. Муж ее на руках носит, хотя посмотреть-то там не на что: ни кожи ни рожи!
Сама Снежана была высокой крашеной блондинкой с белоснежными зубами и постоянным ровным загаром из солярия. На Гольц она смотрела сверху вниз с высоты своих ста семидесяти шести сантиметров, дополненных шпильками, – тем и объяснялось ее пренебрежение. Но Катя с Кочетовой согласиться никак не могла.
Наталья Ивановна, удачно вышедшая замуж за сына бизнес-леди, после трагической гибели свекрови фактически взяла ее дело в свои руки. Сеть парикмахерских салонов «Элина» под ее управлением не только не развалилась, как предсказывали многие, но и процветала. В дополнение к основному бизнесу госпожа Гольц неожиданно вышла на компьютерный рынок и с помощью мужа повела дело так грамотно, что открыла два престижных магазина, специализировавшихся на дорогостоящей технике. Теперь Наталья Ивановна планировала расширить бизнес и именно поэтому регулярно встречалась с Кошелевым – «Эврика» была нужна ей для совместного проекта.
Все знали, что многие важные решения Гольц принимает только после того, как видит «знак». Знаком могло быть все, что угодно. В Катином случае это был звонок сотового телефона Игоря Сергеевича, по чистой случайности наигравший песню с ее именем. Но то, что для Кати было случайностью, для Натальи Ивановны было знамением, и Кошелев, давно с любопытством наблюдавший за системой потенциальной бизнес-партнерши, решился на эксперимент. И принял в фирму сотрудника без опыта работы, образования и прописки.
Катя делала все, чтобы он не пожалел об этом. Она приходила раньше всех и уходила позже; она не стеснялась выспрашивать у сотрудников о разных мелочах; она потратила «продуктовые» деньги на книжку «Компьютер для чайников» и читала ее по пути на работу и обратно, запоминая, как нужно работать в различных программах, и стараясь как можно быстрее применить полученные знания на практике.
Жизнь ее разделилась на две части. В офисе «Эврики» Катя чувствовала себя нужной, она общалась с интересными и приятными ей людьми, а на шипение Аллы Прохоровны не обращала внимания. Она зарабатывала деньги! Однако дома начинался ад.
Артур так и не смирился с тем, что его жена работает офис-менеджером. Иначе, как «секретутка», он ее не называл, и это оскорбительное гадкое словечко подхватила от него и Седа. Вечерами он дожидался Катю мрачный, озлобленный и с порога начинал выплескивать плохое настроение.
У Кати не хватало сил на то, чтобы огрызаться, ставить мужа на место, призывать его к порядку. К тому же вокруг вилась свекровь, быстро бормоча сыну что-то на армянском, и Артур постепенно успокаивался. Он даже сидел с Катей, пока она ужинала, но говорить им было не о чем: он целыми днями не выходил из дома, а слушать ее рассказы о работе категорически отказывался.
– Катюша, ты не сердись на мальчика, – уговаривала свекровь, отловив Катю в коридоре. – Он ревнует, понимаешь? Кровь такая, что поделаешь, – горячая кровь, да!
Однако стоило девушке заикнуться, что «горячая кровь» могла бы почаще вспоминать, что она работает не ради своего удовольствия, а для заработка, как свекровь тут же осадила ее:
– Ты и сама почаще вспоминай, почему мы здесь оказались! Я Артура не защищаю, но и ты не забывай: он в этой квартире, как зверь в клетке. А Седе и того хуже: она девочка молодая, горячая. А из-за кого все? Держи это в своей голове!
И приставила к Катиному виску пухлый смуглый палец с остро заточенным ноготком.
При Артуре Седа старалась держать себя в руках – Катя была уверена, что только под влиянием матери, – но наедине не упускала случая поддеть жену брата. В тот день, когда Катя вернулась домой с книжкой, фыркнула ей в лицо, прочитав название:
– Думаешь, научишься чему-нибудь и продержишься испытательный срок? Ну-ну!
– Если не научусь и не продержусь, тебе, милая, не на что будет кушать! – не сдержалась Катя.
– А мы и так из-за тебя живем, словно на помойке! Из дома выйти не можем, едим паршиво, дохнем со скуки!
Катя хотела возмутиться, но сил на это у нее не было. Постоянные напоминания о том, что это она виновата в их теперешней скверной жизни – и от мужа, и от свекрови, и вот сейчас от Седы, – убивали в ней способность трезво рассуждать и сопротивляться агрессии домашних.
– Ты никогда не жила на помойке, – сухо сказала она, отбирая у Седы книжку. – А если бы и жила, никогда не сравнила бы эту квартиру с помойкой. Не гневи бога.
Небольшой отдушиной для Кати были лишь утренние короткие разговоры с Вотчиным. Она по-прежнему выгуливала Антуанетту, справедливо рассуждая, что деньги за прогулки лишними не будут. Коллекционер искренне порадовался за нее, узнав, что Катя устроилась на приличную работу.
– Не будете, Катерина, с утра до вечера по разным районам носиться. Опять же, деньги совсем другие.
– Скажите, Олег Борисович, а почему вы не переезжаете из этого района? Он далеко не лучший… Грязный, и люди такие… разные…
Она не стала добавлять, что каждый вечер старается побыстрее пройти мимо подъезда, возле которого собирается компания бритоголовых подростков, разбивающих пивные бутылки о стену дома. И каждый вечер ей кажется, что они вот-вот побегут за ней следом.
– Не могу, душенька, – вздохнул Вотчин. – Родовое гнездо не пускает. Маменька моя умерла в этой квартире, а я ее очень любил! Представить не могу, что я из этих стен уеду в другое место!
Катя украдкой оглядела стены. «Видимо, сильно Олег Борисович любил маменьку. Я бы из этого района удрала куда глаза глядят, даже если бы в этих стенах урны с прахом моих предков были замурованы».
– К тому же денег нет, – другим тоном добавил Вотчин. – Переезд, агентства, новый район… Можно, конечно, но тогда придется продать часть коллекции. А я к этому не готов. Она мне так дорога!
– А вы не боитесь за нее? Вдруг к вам кто-нибудь заберется?
– Когда? Я практически постоянно дома. А дверь открываю только своим знакомым. Так что – исключено, Катерина, совершенно исключено. Если же ко мне полезут ночью, то – открою вам ма-аленькую тайну – квартира на охране. Так что приедут доблестные стражи правопорядка – и вуаля! Преступники схвачены и водворены в тюрьму!
Катя рассмеялась: так элегантно у Вотчина получилось схватить преступников и посадить их в тюрьму.
– А вот вам, милая моя, нужно быть осторожнее, – прибавил тот. – Почему вас не встречают по вечерам?
Катя немедленно вспомнила, что она опаздывает на работу, и таким образом избежала скользкой темы. Достаточно того, что Артур каждый день подозрительно выспрашивает, не приставал ли к ней Олег Борисович, и на него не действуют объяснения, что старика интересуют только его сокровища и терьерчик по кличке Антуанетта. И свекровь повторяет, как заклинание: «Никому ничего не рассказывай! Никому ничего не рассказывай!»
Катя и не рассказывает.
Однако в одно пасмурное зимнее утро Катя нарушила правило не откровенничать с посторонними. Произошло это неожиданно для нее самой. На прогулке с Антуанеттой, задумавшись и уйдя в сторону от обычного маршрута, она услышала громкий лай и увидела подпрыгивающий комочек, несущийся к ним по утреннему снегу.
– Надо же… еще один йоркширский терьер. Привет, лохматый! Мы тебя раньше не видели.
Лохматый подпрыгивал вокруг Антуанетты, обнюхивая ее.
– Вот ты где, шмакодявка! – раздался женский голос, и Катя, подняв голову, разглядела подходящую к ним женщину в зеленой куртке.
Она рассмеялась.
– Почему же шмакодявка?
– А кто же еще? Не собака, а одно название. Ладно, прохвост, иди поиграй.
Женщина приветливо улыбнулась. Она была стройная, сероглазая и рыжеволосая, и кончики пушистых рыжих волос торчали из-под капюшона. У нее было нежное, какое-то нездешнее лицо. «Несовременное, – сформулировала для себя Катя. – Как будто с картин Боттичелли сошла».
– Я вас раньше не видела, – сказала Катя, – в смысле вашего песика. А я почти всех собак в этом районе знаю.
