Румпельштильцхен - Макбейн Эд (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
— А ты хоть видишься с ней?
— Нет. Она живет в Тампе.
— Это не так уж и далеко.
— Я не думаю, что что-то сейчас было бы иначе, даже если ее дом был всего в двух шагах от моего. Какое-то время мы оба молчали. Мне показалось, что она снова взвешивает все „за“ и „против“, раздумывая, а не стоит ли снова перевести разговор на более безопасную почву. Наконец она вновь обратилась ко мне с вопросом:
— Ты считаешь, что так или иначе твой брак все равно бы распался?
— Если, женившись или выйдя замуж, человек продолжает заглядываться еще на кого-нибудь, то можно быть уверенным, что подобный брак обречен. Да, это так.
— О'кей, — сказала в ответ Дейл, улыбнувшись. — Перекрестный допрос окончен.
Она опустила к себе в чашку ложечку сахара, и казалось, она была целиком поглощена процессом тщательного размешивания этого сахара в кофе. Дейл сидела, склонив голову. Наконец она сказала:
— Когда-то я и сама чуть было не вышла замуж.
— И когда это было?
— Я тогда еще только-только начала практиковать. В Сан-Франциско. Я жила там вместе с одним художником, — она подняла голову, и ее глаза снова встретились с моими. — Он малевал красками разные дебильные картинки, и на всех на них были такие пошлые глазастые зверушки с маленькими высунутыми язычками. Мне они сперва казались просто изумительными. И я ушло от него, как только осознала, что все это было просто-напросто несусветной чушью.
— Когда же?
— Четыре года назад, пятнадцатого мая. В тот день я ушла. А через месяц я перебралась во Флориду.
— И все же ты до сих пор помнишь тот день, а?
— О да, разумеется. Это было самым наиответственнейшим решением из тех, что мне когда-либо приходилось принимать в жизни. Я имею в виду то, что мы прожили вместе целых два года, а ведь это достаточно большой срок. И знаешь, я любила его. Во всяком случае, мне казалось, что я его любила. Пока…
Она поежилась.
— Пока ты не выяснила для себя, что тебе вовсе не нравятся его картины.
— Нет. Это случилось после того, как я осознала, что я его не люблю. Я даже прекрасно помню тот момент, когда это произошло, ну разве это не удивительно? Как-то раз мы с ним оказались в Лос-Анджелесе, гуляли в Парке МакАртура, и было это в воскресенье. Я еще тогда заметила вслух, что мне ужасно нравятся слова из песни, в которой поется об этом самом парке, ты наверняка знаешь, что это за стихи. А он мне на это сказал, что ему никогда вообще не было понятно, о чем, собственно говоря, там идет речь. Я посмотрела на него. Он шел рядом со мной, глубоко засунув руки в карманы, такой неуклюжий и в чем-то даже похожий на медведя бородатый мужик, на носу у него сидели такие маленькие очки а-ля Бенджамин Франклин, и пока мы с ним шли по дорожкам парка, он постоянно глядел на землю, себе под ноги — кстати, это был один из тех, когда над в воздухе над Лос-Анджелесом висит густое облако смога — и он только что сказал мне, что до него вообще никогда не доходил смысл той песни, которая для меня были олицетворением целого поколения! Я на это ничего не ответила. Мы все так же шли через парк. А по возвращении домой и после того, как он покурил „травки“, ему вдруг захотелось заняться любовью, и вот тогда я впервые в жизни сослалась на головную боль. Я сказала человеку, с которым к тому времени я прожила уже два года, что у меня просто жутко разболелась голова, и попросила его повременить с этим. Через две недели после того вечера я уехала оттуда.
— И ты не…
— Нет-нет. Я не стала сочинять прощальной записки и прикалывать ее кнопкой на дверь ванной или лепить скотчем к холодильнику, ничего такого не было. Уже через неделю после той прогулки по парку мы говорили с ним об этом. Мы спокойно разговаривали тогда, как взрослые и вполне благоразумные люди, но в то же время сердце у меня в груди разрывалось от горя, потому что больше я его не любила. Я думаю, что он не так сильно как я страдал по этому поводу. Мы проговорили всю ночь напролет, напоследок все-таки занялись любовью, в первый и последний раз после той нашей прогулки в Парке Мак-Артура, но даже любовь в одной постели с ним больше не радовала. Когда я уходила, он подарил мне одну из своих картин. Она до сих пор валяется у меня где-то дома. Я никогда не смотрю на нее.
— Итак, — проговорил я, — и вот мы здесь.
— И наконец-то одни, — улыбнувшись, отозвалась она.
Мы еще долго сидели и пили кофе с какой-то бесстыдно-приторной стряпней под названием „Кокосовый шоколад“; в начале одиннадцатого я оплатил счет, и препроводил Дейл туда, где была припаркована моя „Гиа“. Дождь перестал, но небо было по-прежнему затянуто низкими тучами, и вообще заметно похолодало. Здесь, в Калусе, когда бы вы ни упомянули о том, какой холод стоит на улице, или о том, что снова льет дождь, или что опять все пронизано удушающим зноем, короче говоря, стоит только упомянуть о том, что временами здесь выдается совершенно дрянная погода, местные жители (включая переселенцев, перебравшихся сюда с Севера) обязательно скажут вам на это: „О да, но ведь вы только подумайте о том, что в других местах дела с погодой обстоят еще хуже.“ Понятие „другие места“, очевидно, включает в себя наравне со всем прочим также и такие идиллические местечки как Барбадос или Виргинские Острова, или Антигуа, или Акапулько. А уж то, для чего перелетные птицы вообще утруждают себя дальней дорогой и слетаются в Калусу, всегда было для меня чем-то абсолютно недоступным пониманию. Ведь когда в краях с теплым климатом начинается похолодание (и пожалуйста, постарайтесь запомнить на будущее, что Калуса находится на самом севере субтропиков), то может показаться, что здесь у нас даже холоднее, чем это бывает при температуре минус четыре градуса по Фаренгейту в Утике, штат Нью-Йорк. И в ту минуту мне действительно было до такой степени холодно.
Дейл взяла меня под руку и придвинулась еще ближе. Мы уверенно шли по автостоянке, опустив головы под порывами холодного ветра. Оказавшись в машине, я включил обогреватель — кстати, впервые за все время с февраля прошлого года. Заодно я включил и радио, и покрутив ручку настройки, я наконец поймал сигнал нужную станцию. Именно ее я и искал: в эфире была программа из Манакавы под названием „Музыка для Нас“.
По крайней мере одному из нас было абсолютно не до музыки.
У двери своего дома Дейл поблагодарила меня за прекрасный вечер и протянула мне на прощание руку. Я сказал, что скоро я ей снова позвоню, если, конечно, это будет удобно (Да, пожалуйста, Мэттью, позвони мне»), и затем, противостоя беснующему ветру, я пошел к машине. В то время, как я переезжал через мост, направляясь на материк, салон моей машины наполнили звуки «Звездной пыли» Арти Шоу.
Но для меня это было очень слабым утешением.
Глава 5
Уже утром в среду стало ясно, что день обещает быть серым, унылым и холодным. Столбик уличного термометра на окне моей кухни застыл на отметке тридцати одного градуса, значит, на улице мороз — по шкале Цельсия это примерно 0.5 градуса ниже нуля. В прогнозе Национальной метеорологической службе из Раскина, штат Флорида, сообщалось о порывах юго-западного ветра — до 14 метров в секунду, волнение на море до 20 футов, осадки маловероятны. По прогнозам синоптиков температура в районе Трисити (сюда входили три города — Тампа, Сарасота и Калуса) могла подняться немногим выше сорока — сорока пяти градусов. И вместе с тем, это был еще и очень неподходящий день для похорон.
В Калусе насчитывается около семидесяти храмов различных концессий и вероисповеданий, огромный спектр представителей разных религиозных течений варьируется от приверженцев католической веры до баптистов, иудеев (ортодоксов и реформистов), лютеран и последователей пресвитеранской церкви, адвентистов седьмого дня, а также включая в это число две секты протестантов-меннонитов, чьих приверженцев можно было распознать по неизменным черным одеждам, а также потому, что все мужчины, состоящие в этих сектах всегда носили бороду, а на женщинах были незатейливые платья и белые чепчики. Заупокойная служба по Виктории Миллер состоялась в баптистской часовне на Бей-Ридж Роуд и Вильямсдейл Авеню. В тот день на поминальную службу и церемонию прощания собралось примерно человек тридцать, среди которых были также репортеры городских утренних и вечерних газет, а также присутствовал один журналист из регионального отделения «Тайм», что находится в Майами. Возможно тот факт, что репортер из «Тайм» появился здесь без фотографа, который сопровождал бы его, был лишним подтверждением того, что слава, увы, непостоянна; точно таким же манером присутствовала там еще одна пара репортеров из местных отделений «Геральд-Трибюн» и «Джорнал».
