Дело о пропавшей России - Константинов Андрей Дмитриевич (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Завгородняя, завтра на работу к девяти! — заорал Обнорский.
Я выскочила из кабинета, волоча за собой бедную шубку и пытаясь одернуть платье, обвившееся винтом вокруг тела.
А Соболин остался в кабинете.
Не знаю, что шеф там ему сказал, но в течение следующих нескольких дней Обнорский провел воспитательные беседы со всеми участниками этой запутанной семейно-служебной драмы: с Володькой, Анной и Повзло. Только меня шеф проигнорировал: на следующий день только окинул меня мрачным взглядом и сказал что-то невнятно про ноги и мозги.
Вот так я чуть не изменила любимому со своим непосредственным начальником, можно сказать, на рабочем месте.
Так вот, сегодня, в день пресс-конференции в главке на тему «Итоги работы участковых инспекторов за первый квартал текущего года», Аркаша наконец прилетал из Канады. Конечно, коллеги мои (особенно женского пола) отнеслись с пониманием к этому моменту, но отменить поход на пресс-конференцию с неизбежным написанием отчета по оной в ленту новостей никто не мог. Соболин и не подумал дать мне отгул. Но я летела в Большой дом как на крыльях, и ничто не могло бы испортить мне настроение в этот пасмурный день конца февраля. Ни тягостная конференция, ни бравые доклады об увеличении числа намордников (интересно, на ком?) и уменьшении числа лиц БОМЖиЗ (интересно, куда они делись?), ни статистика, которая напрочь опровергала вышесказанное, ни обстоятельная лекция о беспризорниках.
Я механически черкала в блокнотике ручкой, не к месту улыбалась и представляла себе, что будет через несколько часов в аэропорту… а потом у Аркаши дома… а потом в каком-нибудь ресторане, а потом снова в Аркашиной спальне при свете свечей и тихих звуках саксофона. Уф… Нет, надо собраться. Где тут пресс-релиз? Ага, отлично, в нем все ясно и понятно.
Только одно на всем свете могло мне испортить настроение. Это встреча с Тимуром Тимуровичем Иратовым. Я прогнала эту мысль от себя, но когда после окончания конференции я, в окружении восхищенных сотрудников ГУВД и СМИ, стала спускаться по лестнице, он уже был там. Он стоял на площадке ниже этажом, и дружная компания коллег несла меня прямо к нему в руки. Я чуть не споткнулась, повернула было назад, но сзади подпирала группа курсантов, и мне пришлось спуститься прямо к галантно протянутой руке Тимур Тимурыча.
Здравствуйте, Светочка. Что-то давно вы ко мне не заглядывали, — ласково сказал он, слегка пожимая мою руку.
Глаза его, холодные, серые, смотрели прямо в вырез моей блузки. Бесстрастно и цепко.
Это началось около полугода назад.
Мы познакомились на фуршете в честь очередного профессионального милицейского праздника в ГУВД. Иратов, начальник одного из убойных отделов, был галантен и блистал остроумием. Иметь такой источник — мечта любого криминального репортера, и я с удовольствием позволила Тимур Тимурычу считать наши отношения «дружбой». Что и сказать, информацию я от него получала качественную, горяченькую, с пылу с жару.
Иногда даже Соболин руки разводил, а Обнорский несколько раз мрачно заметил, что «за удовольствия надо платить».
Прозорливому нашему шефу я тогда не поверила, но где-то через пару месяцев нашего сотрудничества Тимурыч стал все чаще и настойчивее предлагать познакомиться поближе и приглашать то на дачу, то «к друзьям». Приглашения были так настойчивы и откровенны, что вызывали и негодование, и страх. От моих отказов в его глазах появлялось это страшное выражение холодной злобы и насмешки, словно он видел меня насквозь, и читал мой страх, смешанный с брезгливостью, и знал свою власть надо мной.
Примерно в это же время до меня стали доходить слухи о том, что Иратов пользуется в ГУВД властью почти фантастической и многих в главке держит в страхе. В выборе средств достижения своих целей он не церемонится, жесток, всегда спокоен и ироничен, корректен и неуловим… Серый кардинал. Сильные связи, и не только в Питере. Страшный человек. Я стала реже бывать у него: начались телефонные звонки, «случайные встречи», даже визиты в Агентство. Потом Иратов «наказал» меня, не рассказав об одном шумном убийстве, и мне пришлось искать другие источники. Источники молчали, как партизаны на допросе. Во всем ведомстве я могла теперь получать информацию только от Иратова. Это была ловушка. И я попала в нее.
— Вы прелестно выглядите сегодня, — сказал Иратов, не отводя взгляда от моей груди. Я чувствовала, как краснею. Мне было противно и страшно.
— Спасибо, ~ сказала я, — сегодня приезжает мой жених. — Я старалась говорить твердо и даже с вызовом.
— Жених? — усмехнулся Тимур Тимурыч, переводя взгляд мне в глаза.
«Жаба, мерзкая жаба», — подумала я, пытаясь сохранить самообладание. Но Тимурыч неожиданно улыбнулся обаятельно и открыто, немного по-мальчишески, радостно:
— Светочка, я вас поздравляю! Значит, вы торопитесь? Как жаль! А я-то, старик, надеялся вас порадовать. Знаете, буквально сегодня утром доложили — героиновое убийство, крупная партия.
Я буквально подпрыгнула на месте.
Такой случай бывает раз в полгода: отличный материал, с хорошими перспективами, из первых рук… Но я колебалась.
Посмотрела на часы. Все мои коллеги уже ушли, я стояла на лестнице одна с Иратовым.
— Надолго не задержу, Светочка.
Пойдемте ко мне в кабинет, успеете к жениху.
Он мягко, но цепко, по-кошачьи, взял меня под локоть, и мы пошли обратно, вверх по лестнице. Всю дорогу до кабинета он говорил мне о всяких малозначительных происшествиях по городу и не отпускал ни на секунду моей руки.
— Садитесь, Светочка. — Иратов усадил меня в кресло напротив себя, из рабочего стола извлек фляжку с коньяком и две серебряные стопочки.
— Очень хороший, дагестанский, привезли неделю назад наши ребятки.
Пейте, Светочка.
— Благодарю, Тимур Тимурович.
Я все-таки на работе. Так что же случилось?
— Да, как жаль, что такая красивая девушка все время думает о работе. — Иратов поднял стопку, пристально на меня глядя, и, увидев, что я не последовала его примеру, резко поставил ее на стол. — Давайте поговорим о вас.
— Обо мне? — Я встала и накинула сумку на плечо. — Вы извините, Тимур Тимурович, если у вас ничего нет про убийство, я лучше побегу.
— Сядьте! Звучало как приказ.
Меня словно ударили под коленки, и я рухнула обратно в кресло, с ужасом глядя на побелевшего Иратова. — Сегодня утром гражданка Улаева М.Д., уроженка Таджикистана, 1965 года рождения, вошла в ванную однокомнатной квартиры, которую их семья снимала по адресу улица Никитиных, дом 15, и обнаружила своего мужа, Улаева Т. Г., 1960 года рождения, лежащим в ванне, с многочисленными ножевыми ранениями грудной клетки, перерезанной шеей, без признаков жизни. Сотрудниками органов милиции в квартире обнаружен мешок с тремя килограммами героина. Предполагается, что убийство Улаева произошло на почве раздела сфер влияния в оптовой наркоторговле. Вы довольны?
— Ух, спасибо, Тимур Тимурович, — пробурчала я, дописывая в блокнот последние слова. Материал и впрямь был отличным.
— Ну теперь мы можем поговорить о вас?
— Тимур Тимурович, мне надо бежать. Я опаздываю.
— Значит, наше свидание опять откладывается?
Я глубоко вдохнула, набираясь мужества, и ответила:
— Отменяется, Тимур Тимурович.
Тимурыч улыбнулся одними губами: морщинки вокруг глаз были веселые, смешливые, а сами глаза остались непроницаемы.
— А вы не пожалеете об этом, Светочка? — Он продолжал улыбаться, только не надо было смотреть ему в глаза, только не смотреть ему в глаза…
— Всего доброго, Тимур Тимурович.
Я выскочила из его кабинета пулей, почти побежала по коридору, пронеслась по лестнице, схватила пальто и отдышалась только на улице. Господи, какая гадость. Ладно, хоть материал стоящий. Интересно, было ли что-нибудь в том дагестанском коньяке? Запросто могло быть.
