В жерле вулкана - Холл Адам (книги полностью .txt) 📗
Он сидел, пытаясь подавить подступившие от боли тошноту и отчаяние. Во всем теле резко отдавались толчки тронувшейся машины. Он закрыл глаза, чтобы не видеть мундиров цвета хаки, блестящих кобур красной кожи и фуражек с козырьками, под которыми лица теряли человеческий облик и становились похожи на головы хищных птиц со странными клювами. Он повторял про себя странное непонятное слово – название единственной вещи, которая сейчас имела хоть какое-то значение.
«Катачунга… Катачунга…»
Глава 10
К полуночи крытый военный грузовик свернул с ровного шоссе, ведущего из Пуэрто-Фуэго, и двинулся по проселочной дороге, проложенной между рисовыми чеками. Неровности, оставшиеся в илистой глине после последнего наводнения, были пропечены солнцем. Теперь колеса разбили их, и за машиной тянулся длинный шлейф пыли, более густой, чем дым из паровозной трубы. В звездном свете пыль казалась черной.
Время от времени Рейнер открывал глаза и смотрел, где они находятся. Сейчас он видел силуэты тростниковых хижин, стоявших на сваях над затхлой водой. Пронзительный звон цикад заглушал рев мотора, а однажды откуда-то из пампы донесся страшный вопль совы-змеелова. Через час они уже достигли засушливой полосы и начали подниматься в предгорья.
Он сидел согнувшись, держа левую руку на коленях. Незажившая кожа снова начала кровоточить там, где полицейский повредил ее, и рукав прилип к ссадине. Его голова уже была достаточно ясной для того, чтобы думать. Он думал о доме.
Было необходимо принять решение. После нескольких недель постоянной активности в неурочное время – днем – во время жаркого сезона на экваторе он думал о лондонском дожде со снегом с таким же вожделением, с каким кочевник пустыни думает об оазисе. Даже просто избавиться от мух – и то было бы облегчением. От мух, непрерывного лязга землечерпалки и смрада, распространяемого фабриками, где перерабатывали акул. А весь Лондон сегодня исчерпывался для него простыми понятиями: там холодно и цивилизованно.
Сейчас ему представлялся шанс вернуться домой, но Рейнер не хотел этого. Работа в лондонском аэропорту представляла для него постоянный интерес – она было очень трудна и потому оплачивалась куда лучше, чем все его предыдущие должности. Однако его совершенно не радовала перспектива возвращения к своим занятиям, в то время как на противоположном краю мира будет проходить начатое им расследование.
С каждой милей Рейнер все отчетливее сознавал, что мысленно склоняется к решению, которое подсознательно принял уже давно. Он не должен покидать Агуадор.
Был ночной рейс в три утра. Они, вероятно, хотели бы отправить его на нем.
Далеко справа он видел слабый отблеск соленого озерка, сине-белого при свете звезд. Значит, они проехали долину между отрогами и сейчас снова будут подниматься в гору. Он закурил, чтобы немного успокоить нервы, и сказал:
– Если вы не возражаете против небольшой задержки, я хотел бы облегчиться.
Конвойный, сидевший рядом, наклонился и переспросил, что он сказал. Рейнер повторил, и полицейский обратился к майору, который сидел рядом с водителем. Последовало много крика, потому что грузовик был на низком шасси, а дорога была ухабистая. Через десять минут машина все же остановилась, и Рейнер прыгнул через борт прежде, чем кто-нибудь надумал бы придти ему на помощь.
Двигатель заглушили, и вокруг мгновенно воцарился ошеломляющий покой. Огромные синие звезды были так низки, что, казалось, плавали среди пиков предгорий; в воздухе висел специфический сухой запах, который можно встретить только в настоящей пустыне: запах пропеченных, изнуренных и иссушенных солнцем скал, в которых совсем не было воды и потому в течение столетий не появлялось никакой растительной или животной жизни.
Этот запах был присущ пустыне, истинный запах безжизненности, даже худший, чем запах смерти – последний, по крайней мере, говорит о том, что жизнь когда-то была.
Рейнер прошел несколько ярдов назад по каменистой дороге. Полицейские вышли из грузовика, он слышал их, но не стал оглядываться. Его раздражало то, что ему действительно нужно было опорожнить мочевой пузырь, а это представляло определенную проблему. Остальные тоже воспользовались этой возможностью, и в какой-то момент он чуть было не решил попытаться использовать выпавший на его долю шанс: ни один человек не может сразу прервать акт мочеиспускания, чтобы броситься со всех ног преследовать кого-нибудь. Конвоиры обязательно потеряли бы несколько секунд. Но если он бросится бежать и будет вынужден остановиться, его запихнут обратно в грузовик с переполненным пузырем и он уже не сможет рассчитывать на повторную остановку.
Он не мог даже реально взвесить шансы на успешное бегство. Звезды давали довольно яркий свет, но с обеих сторон от дороги сразу же начинались места, позволявшие надеяться на убежище: скалы, расширявшиеся от нагрева днем и сжимавшиеся от ночной прохлады, трескались и ломались до тех пор, пока не превратились в нагромождение валунов. Ускользнув с дороги, он мог бы уйти от преследователей на несколько миль.
Но на крыше грузовика имелся прожектор, а если бы его луч не зацепил беглеца, то полицейские дождались бы утра; двое из них остались бы пикетировать место, а третий с грузовиком отправился бы к ближайшему пункту связи. И уже к полудню здесь оказалась бы небольшая армия с собаками.
А у него не было воды.
Позади послышалось несколько громких слов. Нет, это обращаются не к нему, решил Рейнер. Около грузовика вспыхнула спичка.
Он как мог быстро справил нужду и пошел вдоль дороги, беззвучно ступая по пыли. Отойдя ярдов на двадцать пять от грузовика, Пол почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Сзади стояла тишина, и это было слишком очевидно. Обернувшись, он увидел выпуклость, добавившуюся к силуэту шоферской кабины. На ее крыше около прожектора присел на корточки человек. Вторая спичка вспыхнула и осветила ловушку: второй полицейский прикуривал, стоя к нему спиной. А третий, вероятно, майор, должен был открыть огонь.
Это избавило бы их от хлопот по совершению второй части путешествия. Все они были из Пуэрто-Фуэго и не испытывали никакого желания завершать свой ночной маршрут до Сан-Доминго. И оправдания у них были бы неопровержимыми: заключенный пытался убежать, но охрана оказалась чересчур проворной и попытка оказалась безуспешной.
Он успел настроиться на побег. А теперь был вынужден вернуться – ради того, чтобы остаться в живых.
Обратный путь был необыкновенно длинным. Казалось, что он, Пол Рейнер, единственное живое существо в этом мертвом мире: темный силуэт грузовика был просто другим валуном. Нога запнулась о камень, и он чуть не выругался, будто выдал себя, приближаясь к невидимому врагу; но сейчас не было никакой необходимости прибегать к уловкам.
Он услышал какой-то звук, похожий на щелчок затвора, но продолжал идти медленно, почти волоча ноги так, что если бы ему подвернулся камень, Пол наверняка вновь споткнулся бы. Все это время он не отрывал глаз от тени на крыше грузовика, стремясь убедиться в том, что его предположение было верным.
Боковым зрением он улавливал, как мимо проплывают большие синие звезды; вот они уже отразились в металле грузовика. Если бы они решились на это сейчас, то стрелок, как бы хладнокровен он ни был, с десяти ярдов неминуемо всадил бы ему пулю в грудь. В этом сейчас заключалась его единственная надежда. Для того, чтобы заявить о попытке к бегству, им следовало стрелять в спину.
Человек, сидевший на крыше, начал слезать, но Рейнер успел хорошо разглядеть его и полностью уверился в своих подозрениях. Послышался глухой стук пистолета, убираемого в кобуру, и щелкнула кнопка.
– Теперь куда легче, – сообщил Рейнер, адресуясь в пространство, и вскарабкался в грузовик. С него тек пот, как из выжатой губки.
Ответа не последовало. Мотор снова заработал и колеса взметнули мягкую пыль. Яркие лучи фар хлестнули по отдаленным валунам, и машина начала набирать скорость.
