Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗

— Скилю тоже есть что представить.

— Нисколько не сомневаюсь. Принудительная сделка. Владелец галереи заключил принудительную сделку. Но от меня-то ты чего ждешь? Чтобы я и за него отпечатала письма?

Майлс вздохнул и покачал головой:

— Какая ты нервная.

— Конечно, нервная. Жара да маленькая зарплата — станешь нервной.

— Позволь только кое в чем тебя поправить. Скиль не владелец галереи и никогда им не был. Он бизнесмен. А вот Алоис Мидль — помнишь имя на первом ярлыке? — был дилером и близким знакомым Скиля.

Рут навострила уши.

— Алоис Мидль?

— Знакомое имя? Немецкий бизнесмен и банкир. Жил в Нидерландах. Жена — еврейка. Замешан во многих не вполне ясных делишках. Например, в контрабанде алмазов. Пытался даже купить участок на побережье Лабрадора, чтобы поставлять в фатерлянд строительный лес.

— Мелочи. — Рут пожала плечами.

— Согласен. В наши дни он продавал бы мусор из Всемирного торгового центра в сувенирных коробочках. Что касается его планов насчет Лабрадора, то канадское правительство быстро смекнуло, что к чему.

— Ты упомянул алмазы. Разве Скиль не этим же занимался? Лидия говорила что-то…

— Занимался. До этого мы еще дойдем. Но вернемся к Мидлю. Что ты знаешь о нем?

Горячий шоколад уже прибыл, а вот оладьи не спешили. Рут оглянулась, спрашивая себя, что с ними могло случиться. После утреннего сражения с пауками она была настроена по-боевому. Но сейчас следовало перейти на другую волну.

— Если не ошибаюсь, он был в тесных отношениях с Зейсс-Инквартом и Мюльманном, верно? С канцлером и государственным секретарем по искусству. Но проворачивал и свои делишки. Запугивал дилеров-евреев, заставлял их продавать по дешевке. Аргумент был такой: продавайте поскорее, пока нехорошие фашисты все не конфисковали. Он и Питер де Бур. Это ведь они играли ключевую роль в передаче голландских предметов искусства в руки немцев. Я права или ошибаюсь?

Майлс одобрительно закивал и наклонился вперед. Рыжеватый хвостик сполз на воротник клетчатой рубашки.

— Все так. Те, кто посмышленей, вроде Вехта или Гудстиккера, вывезли свое добро из страны еще раньше и пытались спасти все, что можно. Но Мидль имел надежную страховку в лице самого рейхсмаршала Геринга. Был знаком с его сестрой, появлялся в Каринхолле, резиденции Геринга под Берлином. Рейхсмаршал ведь и сам считал себя большим ценителем искусства.

— Как говорится, человек сомнительных вкусов.

— Точно. Но я имею в виду другое; его любимая картина Вермера, «Иисус и неверная жена», была откровенной подделкой. А еще ему нравились Кранах, Ян Брейгель, Рубенс и, конечно, Рембрандт. Старые мастера. Классика. Вообще, если подумать, нацисты не коллекционировали только то, что сами объявляли современным нацистским искусством. Знали, что все это полная чушь. И Гитлер это тоже понимал.

— Уж лучше бы он писал свои акварели, — сказала Рут, помешивая ложечкой шоколад.

— Вот и моя тетя Айви то же самое говорит. Вернемся, однако, к Герингу. В Амстердам он наведывался довольно часто и главным образом за покупками. Для него это было чем-то вроде сеанса розничной терапии. Война ведь дело нелегкое, хотелось иногда и расслабиться. Офис Мюльманна открыл для Геринга и Гитлера особые счета для покупки предметов искусства, и Геринг обычно заранее отправлял сюда своего куратора, Вальтера Хофера, а уже потом, когда товар был отобран, и сам наведывался с инспекцией. Как, например, в мае 1941-го, перед Дюнкерком. Покупал пару-тройку вещиц, а потом отправлялся в ночной клуб. Вино, женщины, песни. Приезжал главным образом ради этого. Ну так вот. У Геринга был Хофер, а на подхвате у Мюльманна был Эдуард Плецш, берлинский эксперт по голландскому искусству. Как и Хофер, он тоже изучал коллекции на предмет покупки или конфискации.

— И что же случилось с Мидлем?

— Перехожу к нему. В мае 1941-го, когда в Амстердам приехал Хофер, Мидль представил ему несколько коллекций. Хофер выступал в качестве советника. Мидль покупал. И не по мелочам. Был здесь такой банкир, Франц Кениг. Между прочим, не еврей, а немец. У Кенига возникли какие-то денежные затруднения, справиться с которыми помогли девять полотен Рубенса. По предложениям Мидля право первого выбора было у Геринга, а Хофер брал свое на перепродажах. Так вот они и работали. Между прочим, в тот приезд Хофера Мидль как раз занимался покупкой «Лиро». Так что Хофер был авангардом Геринга, а Мидль — авангардом Хофера. И Мидль всегда помогал Хоферу держаться на пару шагов впереди.

— На пару шагов впереди кого?

— Ну, прежде всего впереди фюрера. Эти двое, Геринг и Гитлер, воображали себя знатоками искусства. Вот почему Геринг постоянно рыскал в поисках добычи, надеясь урвать что-нибудь ценное раньше шефа. Именно Мидль навел Хофера на «Мадонну с младенцем» Кранаха. Его большой удачей была фирма Гудстиккера, служившая в качестве прикрытия. Помнишь, этим еще занимался Каброль? Потом Герингу припомнили кое-что на Нюрнбергском процессе. Мидль забрал себе все: и имя Гудстиккера, и его собственность. Замок Ниенроде, виллу Оостермеер, Амстердамскую галерею. Но на всех актах о продаже стояла фамилия Хофера. Почему? Потому что Геринг поднасобирал деньжат да и купил шестьсот картин, включая того самого Кранаха. Мидль… Это имя встречается везде. Как тот пенни из пословицы.

Проходивший мимо официант нагло отвернулся, и Рут решительно схватила его за руку.

— Вы же не забыли обо мне, а? — ласково спросила она.

Принеся извинения и уверив Рут в надежности своей памяти, он поспешно удалился.

— Вот что, Майлс, ты засыпал меня деталями. Но какое все это имеет отношение к ван дер Хейдену?

— Йоханнес ван дер Хейден. Амстердам, Мидль. К 41. RG. 937. Код Хофера. Мидль значится посредником, который и прижал Скиля. По крайней мере именно это нам внушает сам Скиль. A RG — это, разумеется, покупатель.

— RG. Рейхсмаршал Геринг.

— В самую точку. Ублюдок в белом мундире с золотыми пуговицами. Ничего особенного, верно? И никаких документов. Ни одной купчей. Скиль утверждает, что их и не было. Говорит, что получил тысячу флоринов наличными.

— По тем временам неплохие деньги.

— Наверное. За неизвестную картину малоизвестного голландского художника восемнадцатого века. Но это при условии, что оценка справедлива. Судя по всему, Мидль увидел картину в доме Скиля и поступил с ним по-свински. Не знаю почему, но он решил, что картина — класс. А где класс, там, естественно, и деньги. Купчей, как я уже сказал, нет, но Скиль все записывал. По датам сходится — в то время в городе были они все: Мидль, Хофер и Геринг.

— Это можно было узнать и в местной библиотеке.

— Согласен. Но давай предположим, что он говорит правду. В таком случае возникает закономерный вопрос: чем неизвестная картина малоизвестного и — будем откровенны — посредственного голландского художника восемнадцатого века так приглянулась главнокомандующему люфтваффе?

— Сдаюсь. Я бы взяла деньги.

— Дальше — хуже. Помнишь чернильную пометку? Имперский орел и текст: «Линц. № AR 6927». Линц — это что?

— Линц — это Линц. Никаких акронимов здесь нет. Милый австрийский городок неподалеку от Зальцбурга. Уютное местечко. Чудесные альпийские виды зимой. Летом можно послушать, как коровы звенят колокольчиками. Не хватает только солидного музея искусств.

— Все правильно.

— В котором можно было бы повесить семь с лишним тысяч картин, украденных из частных и общественных коллекций, что составляет примерно треть культурного богатства западного мира?

— Умница! Здесь — Брейгель, там — Леонардо… Линц ведь был родным городом Гитлера. И именно там старина Адольф вознамерился отгрохать свой Фюрермузеум. В центре — огромный культурный комплекс. Никакого современного искусства. Для него место уже определено — Хаус дер Дойче Кунст. Только настоящая, дорогая старина. В последние дни, в бункере, Гитлер занимался тем, что изучал архитектурную модель музея своей мечты, своей гордости и радости. За день до того, как пустить пулю в лоб, он передал всю коллекцию германскому народу. Думал, что британцы и американцы сцепятся с русскими. Ему и в голову не приходило, что Германию нарежут, как ливерную колбасу, что большая часть трофеев вернется к прежним владельцам. Рассчитывал, что его восхитительный музей — бог знает, каким образом — возродится из пепла подобно Фениксу.