Приют пилигрима - Вентворт Патриция (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

Фрэнк решительно замотал головой.

— Генри не возвращался в дом. Робине не мог позволить ему самолично запереть дверь. Он служит в доме еще с тех пор, когда Генри и Джером учились в школе, а вы знаете, что для старых слуг вы так навсегда и остаетесь детьми. Робине не доверял мистеру Генри — у него еще и свадьба на носу, а мистер Пилигрим всегда очень заботится о том, чтобы все на ночь было заперто. Поэтому он просто сказал миссис Робине, что задержится, а потом вернулся в холл и стал ждать.

— И сколько же он прождал?

— Он слышал, как часы пробили двенадцать, а потом он, видимо, заснул, потому что в следующий раз часы били уже шесть. А Генри Клейтон так и не вернулся.

Мисс Силвер устремила на Фрэнка испытующий взгляд:

— Робине проспал шесть часов. Как в таком случае он мог узнать, что мистер Клейтон не возвращался?

— Потому что прежде, чем усесться и ждать его, он накинул на дверь цепочку.

— Зачем он это сделал?

Фрэнк рассмеялся.

— Да, он проявил некоторую сдержанность, когда я задал ему тот же вопрос. Очевидно, Робине был не вполне Уверен, что не уснет, и не хотел, чтобы Генри увидел, как он клюет носом, поэтому и накинул цепочку. Нет, тут уж ничего не попишешь — Генри не возвращался домой.

Мисс Силвер кашлянула.

— Он мог вернуться в то время, когда Робине разговаривал с женой, разве нет?

Фрэнк уставился на нее.

— Полагаю, вы правы. Но зачем бы ему это делать? Он позвонил Лесли по собственной воле, идея зайти к ней принадлежала ему, и он только что вышел из дому. Так для чего же ему возвращаться? Ну а если он даже вернулся, когда и как он вновь ушел? На парадной двери была цепочка — значит, этим путем он выйти не мог. Есть еще черный ход и боковая дверь в кухне, ведущая во двор конюшен. Робинса особенно расспрашивали насчет них. Обе двери были заперты, ключи оставались в замках. На первом этаже на всех окнах есть старинные деревянные ставни, запирающиеся с помощью железных засовов. Робине клянется, что, когда он утром шел отпирать двери, все ставни были закрыты, а засовы задвинуты. Полагаю, Генри мог бы спрыгнуть из окна второго этажа. Но, боже мой, зачем ему было это делать — прыгать с риском сломать себе ногу, в то время как он спокойно мог выйти через заднюю или боковую дверь? И даже в этом случае ему пришлось бы как-то выбираться с участка. Все имение окружено десятифутовым забором, а все ворота были заперты изнутри. Я на двенадцать лет моложе Генри, на дюйм выше и на пару стоунов <Стоун — мера веса, равная 14 фунтам или 6,34 кг> легче, но даже мне вряд ли бы удалось перелезть через эту стену. К тому же, если бы он захотел, он мог бы пробраться мимо Робинса, не разбудив его, и выйти через парадную дверь — только тогда цепочка оказалась бы снятой. Нет, это бессмысленно — Генри не возвращался в дом. И дверь в стеклянном коридоре нашли в том же положении, в каком он ее оставил, — незапертой, с ключом, торчащим с внутренней стороны.

Несколько секунд мисс Силвер молча вязала. Потом спросила:

— Как ты думаешь, Фрэнк, что же с ним случилось?

— Ну, я вам говорил, он был перекати-поле. Думаю, он пошел к Лесли, а по дороге почему-то передумал. Помните, они же поссорились. И вдруг мысль: если сейчас они помирятся, то он увязнет навсегда. Может быть, он понял, что это его последний шанс, и он его почти упустил. Может, он решил, что продает себя за чечевичную похлебку <Имеется в виду библейский Исав, продавший за чечевичную похлебку свое первородство брату Иакову>. Решил, что ему нужно удирать — и так и сделал. Последний рывок к свободе, так сказать. Полагаю, он проделал все это безо всякого плана — ухитрился поймать на дороге машину. Вспомните, что ночь была лунная.

— И? — мягко произнесла мисс Силвер. — Что же случилось дальше?

— Что же, он стал бы далеко не первым человеком, который замел следы, под чужим именем поступив на военную службу. Я много раз с таким встречался и думаю, именно это и произошло. Генри не уехал на поезде, это точно. Пешком он мог добраться до двух станций — до Бершота или Ледлингтона. В Бершоте его бы узнали, а в любом другом месте его бы обязательно запомнили, слишком подозрительно он выглядел — без шляпы, без шарфа, без пальто.

— Но его никто не видел?

— Больше его никто никогда не видел и ничего не слышал о нем.